Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт - Страница 59

• Предыдущая
• 59/83
• Следующая

Эдоард влепил бы Асеме пощечину. Однако у Рохарио было ощущение, что если он нанесет удар старику, то лишь подбросит хвороста в его костер. Невозможно себе представить, что имя его обожаемой бабушки Мечеллы – все так любили ее! – будет втоптано в грязь, а она даже не сможет защитить себя!

Эйха! Все внутри у Рохарио перевернулось! Он с трудом удержался, чтобы не плюнуть Асеме в лицо.

– Семья Грихальва находилась под защитой охранной грамоты в течение сотен лет. Мы помогали им, а они – нам. Я не вижу в этом ничего подозрительного.

Чего не скажешь о тех, кто жил триста лет назад. Многие дворянские семьи вымерли за это время. Иные уже давно не пользуются благорасположением Великого герцога. Каким же таинством обладают Грихальва, что позволяет им столько лет оставаться в фаворе у до'Веррада?

– Любая женщина, – продолжал Асема, будто вовсе не слышал реплики Рохарио, – отвергнутая своим мужем, который предпочел ей любовницу, может найти утешение в объятиях красивого молодого человека, постоянно находящегося рядом с ней. И такой юноша был в ее окружении. Его звали Кабрал Грихальва.

«Тио Кабрал?»

– Вы не сможете это доказать, – невозмутимо произнес Рохарио, сожалея, что у него нет меча, коим он мог бы пронзить сердце этого негодяя.

Но что, если Асема успел распространить свои грязные измышления?

– Доказательств у меня действительно нет, – сообщил Асема все с той же омерзительной улыбкой, – однако они мне и не нужны. Достаточно посеять сомнения, дон Рохарио. Пусть люди задумаются – и, можете не сомневаться, я уже начал задавать разные вопросы. Очень скоро вашими родными заинтересуются Премио Санкто и Премиа Санкта. А как только вмешается екклезия, все улики окажутся в руках Матры эй Фильхо. Я полагаю, они попросят Ренайо поклясться на кольцах – ведь это требование не кажется вам чрезмерным, не так ли, дон Рохарио?

Действительно, требование вполне безобидное. Если только обвинения Асемы ложны. Рохарио почувствовал, как похолодело сердце. Какой смысл распространять подобные грязные слухи, зная, что простая клятва на ступенях Катедраль Имагос Брийантос развеет их? Поведение старика имеет смысл только в том случае, если его обвинения правдивы.

Если хочешь что-нибудь спрятать, оставь это на виду. Элейна скоро поняла, что скопировать портрет Сааведры Грихалъва нужно открыто, в качестве упражнения, предложенного Верховным иллюстратором.

Верховный иллюстратор Сарио. Как странно быть ученицей человека, которого назвали в честь великого живописца, создавшего этот шедевр. Найти подходящую дубовую доску оказалось самым трудным делом – из-за ее огромного размера. К счастью, Сарио подготовил как раз такую – для каких целей, Элейна не осмеливалась спросить – и даже покрыл ее поверхность кипяченым маслом льняного семени. Он с радостью отдал ей доску, и Элейна тут же сообразила, что на нее легко ложится тонкий слой масляных красок.

Она выполнила множество эскизов “Первой Любовницы”, и каждый раз Сарио поправлял их, добавляя то линию, то едва уловимую тень, а то вносил какое-нибудь небольшое изменение. Его копия картины была невыразимо прекрасной – иногда Элейне казалось, что сам портрет написан той же рукой. В конце концов, убедившись, что сможет все сделать правильно, она взяла мягкую тряпочку и начисто вытерла поверхность.

Элейна почувствовала, что готова скопировать портрет Сааведры Грихальва. Целых тридцать два дня она только рисовала, немного ела и очень мало спала. Иногда ее навещала Беатрис, поскольку Элейна все рассказала сестре, но у Беатрис была масса своих обязанностей, а Элейна не хотела, чтобы у Сарио возникли какие-нибудь подозрения. Раз в три или четыре дня на рассвете она разговаривала с Агустином через его крошечную картинку.

Безупречной копии, естественно, не получится. Впрочем, Элейна на это и не надеялась. Она изучила портрет до мельчайших подробностей, но ей не дано было узнать, какие сочетания красок, какую грунтовку, тона и лак, какие тени и освещение использовал Сарио, рассчитывая создать именно такой эффект. Как он добился того, что зрителю кажется, будто лицо Сааведры лишь на мгновение мелькнуло в зеркале. А едва заметные следы, оставленные пламенем на свече, уже погасшей, точнее, сгоревшей дотла? А великолепный пепельно-розовый бархат ее платья, на котором ярко сияют радужным светом крошечные жемчужины?

"Кто ты?” – спрашивала Сааведра, вернее, спросила бы, окажись она на самом деле живой пленницей картины и имей возможность смотреть на мир благодаря зеркалу.

– Я Элейна Грихальва, – прошептала она, чувствуя легкое смущение от того, что говорит вслух. Впрочем, рядом никого не было. Длинный зал Галиерры казался пустынным и каким-то заброшенным. Попавшая в ловушку, охваченная ужасом, одинокая и всеми забытая, Сааведра наверняка будет рада словам сочувствия. Может быть, все это выдумки, но Элейна не могла молчать, слова сами собой срывались с губ.

«Ты пытаешься выпустить меня на свободу?»

– Нет, к сожалению, это не в моих силах, потому что я женщина и не обладаю Даром. Не сомневайся, я бы непременно тебе помогла, я хочу тебе помочь.

"Я тоже художница”.

Значит, мы сестры, подумала Элейна. Принадлежим к одному и тому же роду, хоть нас разделяют века.

– Почему Сарио пленил тебя?

"Потому что любит меня, насколько он вообще в состоянии любить кого-нибудь, кроме себя и своего искусства”.

Вот так Элейна представляла себе разговор с женщиной на портрете. Может быть, сошел с ума не только Сарио? Временами она сомневалась в состоянии собственного рассудка. Но продолжала работать.

Если хочешь что-нибудь спрятать, оставь это на виду.

– Великолепно. Иногда мне кажется, будто я сам это нарисовал.

– Мастер Сарио, вы меня напугали. – Элейна коснулась рукой губ: может быть, он услышал произнесенные ею опасные речи. Но Сарио видел только две картины.

– Я доволен твоими успехами, Элейна. Твоя копия может обмануть любого, лишь очень внимательный глаз определит, что это не оригинал. Я не зря поверил в твой талант.

– Благодарю вас. Работать с вами большая честь.

– Верно, – согласился он.

Сарио больше не притворялся незначительным молодым представителем Вьехос Фратос. Он напоминал Элейне Андонио Грихальву, который был Верховным иллюстратором до Андрее. Человек сурового нрава, Андонио железной рукой, абсолютно уверенный в собственном превосходстве, управлял Палассо Грихальва, своими братьями и учениками. Вернее, таким он казался десятилетней Элейне, на которую обратил внимание, а она поступила весьма опрометчиво, позволив себе не согласиться в чем-то с его мнением.

Но Сарио был другим. Да, он самое настоящее чудовище. Элейна не сомневалась, что именно он убил Андрее и самым бессовестным образом подчинил себе Ренайо, написав его портрет, опутанный хитроумными заклинаниями. Но в глубине души она считала, что он имеет право на высокомерие – по крайней мере когда это касается живописи.

– А почему Сааведра держит в руке Золотой Ключ? – спросила Элейна.

– Она наделена Даром, хотя всегда это отрицала. – Его губы превратились в тонкую, сердитую полоску.

Элейну так поразил его ответ, что она несколько минут, раскрыв рот, смотрела на него. Женщины не рождаются Одаренными! Слишком занятый своими мыслями, Сарио не заметил ее реакции и продолжал:

– Завтра, когда закончишь, зайди ко мне в ателиерро. Нам необходимо закончить твой портрет.

Закончить портрет? Чтобы стать рабыней или, наоборот, навсегда свободной…

Сарио понял, о чем она думает, и неожиданно разозлился.

– Если ты не моя сторонница, Элейна, значит, ты мой враг – Он быстро развернулся и пошел прочь по Галиерре, а его шаги гулким эхом прокатились по пустому залу.

Элейна некоторое время смотрела ему вслед, потом отвернулась. Не надо так часто о нем думать. Эйха! Где сейчас Рохарио? Все ли у него в порядке? Было бы здорово, если б он, с его бьющей через край энергией, оказался сейчас рядом. Все стали какими-то тихими, совсем как принцесса Аласаис. Казалось, будто живешь в Палассо с привидениями.

• Предыдущая
• 59/83
• Следующая