Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт - Страница 30
- Предыдущая
- 30/83
- Следующая
– Работай над буквами, – приказал Сарио, – пока я не вернусь. И помни, ты сможешь говорить о своем прошлом только тогда, когда я тебе разрешу. Тебе угрожает опасность. Мы должны сохранить твое имя в секрете.
– Я никому ничего не скажу, – кивнула она.
Он оставил поднос с пустыми тарелками и чашами у двери и начал медленно спускаться по ступеням, разглядывая рисунок на стене. Изображение бежало вверх – или вниз – вдоль лестницы, по которой поднимался и спускался владелец винной лавки, снабжавший Сарио едой, напитками, чистым бельем и одеждой, когда тот жил в каморке на чердаке. Сам рисунок был окаймлен переплетением виноградной лозы, цветов и растений; оказавшись внутри него, человек служит своему господину, испытывая к нему самую настоящую привязанность; передает ее сыну или племяннику, который, в свою очередь, поднимается и спускается по ступеням. Эту не бросающуюся в глаза, хотя и немного странную книгу, написанную на стенах, Сарио когда-то создал и временами подновлял, если возникала нужда, используя кровь, и слезы, и краски, и магию трав и цветов: фиалка – знак Верности, слива – Преданности, вербена – Очарования, белладонна – Молчания.
Такой же точно рисунок, только менее заметный, окружал окна и двери винной лавки. Таким образом, она была защищена от влияния внешнего мира. И вот уже три века в случае необходимости Сарио прятался здесь, в старом торговом квартале, который за прошедшие годы почти нисколько не изменился. Будучи Арриано, он подправил картинки, а когда решит расстаться с нынешним телом, сделает это еще раз. Он вошел в заднюю комнату лавки, и владелец, крепкий мужчина лет сорока, подпрыгнул от неожиданности. Он как раз изучал какой-то печатный листок.
– Прошу прощения, маэссо. – Владелец быстро вскочил на ноги и смял бумажку в руке.
– Это листовка? – Сарио вдруг невероятно заинтересовало, отчего Оливиано стал пунцового цвета. – Что-то против ныне существующего порядка, насколько я понимаю?
– Нет, нет, ничего подобного, маэссо.
– Ну-ка, дай посмотреть.
Это и в самом деле оказалась листовка, где выражалось возмущение, что Великий герцог выступает против созыва Парламента, и негодование по поводу проведенных недавно казней.
– Опасные взгляды. – Сарио вернул Оливиано листок. – Надеюсь, ты это сожжешь?
– Да, маэссо. Немедленно.
Сарио страшно не нравилось это современное вежливое обращение “маэссо” и “маэсса”, пользовавшееся невероятной популярностью среди купцов и представителей разных гильдий; ведь это изуродованный древний титул Мастера гильдии. Но он научился подстраиваться к новым временам.
– Мне кое-что нужно, Оливиано. Насколько тебе известно, моя сестра прислала свою племянницу из Гхийаса… – Явная ложь, и оба это знали, но она позволяла не задавать и не отвечать на массу вопросов. – Мне нужна женщина, которая за десять или двадцать дней научила бы ее всему, что необходимо знать даме. Это должна быть женщина благородного происхождения, родившаяся в Гхийасе или имеющая родителей из Гхийаса, она должна говорить на чистом гхийасском языке, уметь вышивать, играть на лютне, научить мою племянницу нескольким песням и танцевальным па.
Оливиано к этому времени уже успел прийти в себя после того, как Сарио застал его врасплох с листовкой в руках. Он был практичным купцом; его отца вполне устраивала возможность содержать винную лавку во времена Дионисо. Оливиано – с разрешения Арриано – расширил дело, ведь и город тоже разросся.
– Мне нужно несколько дней.
– Постарайся сделать все как можно быстрее, и я позабочусь о том, чтобы твоя старшая дочь получила хорошее приданое.
– Вы слишком щедры!
– Не думаю. Кстати, эта женщина должна поселиться с тобой и твоей женой, пока она будет давать уроки моей племяннице.
– Эйха. – Оливиано задумался над этой просьбой. Его отец без колебаний выполнил бы все, что от него требуется; Оливиано, которому было около сорока, относился к “молодому” Сарио без того почтения, какое испытывал к Арриано. – Мы сможем найти ей комнату. – А потом, нахально подмигнув Сарио, сказал:
– Вы хотите выдать девушку замуж за какого-нибудь молодого человека из благородной семьи? Она и в самом деле очень хорошенькая.
Сарио рассвирепел. Он терпеть не мог фамильярности.
– Это мое дело, и тебя оно совершенно не касается. Сделай то, что я попросил, и твоя семья будет вознаграждена.
– Как пожелаете, маэссо. – Владелец лавки поклонился. А довольный Сарио вернулся в свою каморку на чердаке, где обнаружил, что Аласаис старательно переписывает буквы с одного листка на другой. У нее оказался красивый почерк, и Сарио немного удивленно наблюдал за тем, как пальчики, еще вчера ничего не смыслившие в письме, сегодня с такой точностью повторяют его записку.
Маэсса Луисса оказалась робкой женщиной с худым лицом, зато она обладала великолепным гхийасским акцентом. Выцветшее платье, сшитое хорошим портным и из хорошего материала, лет десять назад вышло из моды. Она была дочерью Изобейи, придворной дамы, прибывшей из Лийоне с Великой герцогиней Майрией и лишившейся высочайшего благорасположения за то, что осмелилась влюбиться – без соизволения на то своей госпожи! – в красавчика капитана из шагаррского полка. Сначала она была изгнана из дворца, а потом ее бросил любовник. Изобейа растила дочь, испытывая постоянно материальные затруднения, однако сумела воспитать ее таким образом, что она впоследствии могла давать уроки хороших манер и разных благородных занятий молодым женщинам, желающим совершенствоваться.
Луисса никогда не видела портрета принцессы Аласаис де Гхийас и не стремилась, как показалось Сарио, проникнуть в его секреты. Впрочем, вряд ли она догадывалась, что тайна вообще имеет место. Она была бедна, не имела ни малейшего шанса выйти замуж и отчаянно хотела заработать приличные деньги, чтобы содержать себя и свою больную мать.
Уже на второй день она рассказала о своих проблемах Аласаис, выслушавшую ее с сочувствием, что весьма понравилось Сарио, который в это время делал зарисовки лица маэссы Луиссы, дабы отвлечься от ее мягкого, но ужасно надоедливого голоса.
Итак, она занималась с Аласаис до конца месяца Имаго, а потом и во время месяца Пенитенссиа, которым завершался год. Какой? Эйха! Так трудно стало за этим следить!
Аласаис научилась аккомпанировать себе на лютне, исполнять простые мелодии – у нее был чистый, красивый голос – и танцевать несколько танцев, модных при дворе. Сарио выступал в роли ее партнера, а Луисса отбивала такт и напевала мелодию своим скрипучим сопрано.
А еще Аласаис вышивала.
– У меня еще не было такой способной ученицы! – однажды утром воскликнула Луисса, показывая ему кусок ткани, расшитый изящными узорами. Ее переполняла гордость, словно Аласаис была ее собственной дочерью.
Сарио лишь кивнул, но он тоже был горд. Создавая портрет Аласаис, он наделил ее способностями к подобным вещам – причем справился с этим просто бесподобно. Когда Луисса вернулась к своей ученице, Сарио снова занялся эскизами, облизнул палец и смочил слюной грифель карандаша. Он уже сделал несколько набросков, очень точно передающих лицо Луиссы. Нужно подождать, пока Луисса закончит свои уроки, а потом он позаботится, чтобы она никому не смогла рассказать о том что здесь делала.
- Предыдущая
- 30/83
- Следующая
