Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт - Страница 13
- Предыдущая
- 13/83
- Следующая
Сарио шел вдоль веков, заглядывая в глаза мужчин, которых он знал, любил, ненавидел, с которыми сражался. В глаза мужчин, которыми был сам.
Он видел себя по меньшей мере на дюжине портретов: Арриано, Дионисо, Этторо (его блестящей карьере положила конец страшная костная лихорадка), Оакино. Благодарение Матери, Ренсио отправили в хранилище. Сарио не хотелось видеть его доброе лицо. Даже Домаоса оставили в Галиерре лишь в назидание мальчикам Грихальва, чтобы не влюблялись в женщин, которых им не видать, как собственных ушей. А вот Риобаро, великолепный шедевр, восхитительный автопортрет, написанный при свечах, в золотой раме, означающей, что он был Верховным иллюстратором. Тимиррин, благородный Матейо, даже Гуильбарро, проживший такую короткую жизнь, но успевший создать несколько блестящих произведений. Веррейо, Мартайн, Сандор – и самый первый, Игнаддио.
Рядом с дверью Сарио остановился и посмотрел на свое собственное лицо. Он почти забыл, каким ярким и сильным оно было. Неудивительно, что его любила Сааведра.
«Если бы только этот проклятый Алехандро не встал у них на пути…»
Сарио с усилием отбросил в сторону так давно родившийся гнев. Теперь это уже не имеет значения. Сааведра в безопасности. Ей больше ничто не угрожает; она ждет его, Сарио. Просто еще не пришло время. Столько всего еще нужно сделать.
Он начал спускаться по лестнице, и тут ему попался Дэво, поднимавшийся наверх с удивленным выражением на морщинистом лице.
Выйдя на улицу, Сарио медленно зашагал вперед, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вот преимущества возраста. Он прекрасно знал, что необходимо спланировать все заранее, быть готовым даже к непредвиденному, иметь запасные варианты. Он уже давно понял, что не в каждой жизни будет пользоваться одинаковым влиянием. Частенько ему приходилось все начинать с нуля. Даже очень осторожный человек иногда совершает ошибки. Следовало выбрать Алеррио, например, но он пожелал взять назад свое имя. Алеррио находился бы не в Мейа-Суэрте, когда разразилась лихорадка, и остался жив; семья рассчитывала, что он получит титул Верховного иллюстратора.
В бытность свою Домаосом он совершил ошибку, влюбившись в бессердечную Бенекитту до'Веррада. Не следовало выбирать бессовестного простофилю Ренсио. А Рафейо! Самая настоящая катастрофа, от которой не так-то легко было оправиться. С каждой новой жизнью Сарио постоянно рисковал – он ведь не мог предвидеть, что ждет его впереди. Не мог предвидеть, например, какой-нибудь неожиданный несчастный случай. Или что Вьехос Фратос будут не в состоянии оценить его по заслугам.
Что он останется – снова и как всегда – один.
Сарио не хотел ждать. По крайней мере в этой жизни – не хотел. Арриано был терпелив. Теперь же пришло время действовать.
Он почти не обращал внимания на город, притихший после казни, совершенной два дня назад. Ноги сами привели его по хорошо известному маршруту к винной лавке, потом вверх по лестнице в его собственное ателиерро. Он бросил мимолетный взгляд на Пейнтраддо Меморрио, прошел прямо к кровати и вытащил из-под нее свой дорожный сундук. Открыл ключом, поднял тяжелую крышку.
Внутри оказалась одежда, древнее шелковое платье, прикрытое бумагой, его собственный череп в куске бархатной ткани и лоскуток от одного из платьев Сааведры. А в самом углу он нащупал маленькую деревянную шкатулку. Очень осторожно вытащил ее и поставил на стол…
Поднялся на ноги, открыл замочек и с благоговением приподнял крышку.
Естественно, он им солгал. Негоже слишком вольно обращаться с жизненно важной информацией.
На самом верху лежало тяжелое золотое кольцо с печаткой, символом королевской семьи Гхийаса, дальше – небольшой предмет, завернутый в бледно-золотой бархат. Рядом с ним устроилось несколько маленьких коробочек, иные были усыпаны драгоценными каменьями – просто других не оказались под рукой, когда у Сарио возникла в них нужда. И крошечные стеклянные флакончики, издающие сладковатый аромат клевера, тоже спрятанные в бархат, только на этот раз темно-пурпурного цвета.
Если Великий герцог держит в руках все, следовательно, нужно взять под контроль самого Великого герцога.
Попытка превратить Великого герцога – первого Клеменсо или второго? – в марионетку уже предпринималась, всего лишь один раз. Верховный иллюстратор Альфонсо стал жертвой идеи, что Великий герцог должен говорить, думать и действовать в соответствии с волей иллюстраторов из семейства Грихальва. Сарио – тогда он был Сандором – предупредил их, что эксперимент обречен на поражение.
Так оно и случилось.
Через два дня придворный лекарь объявил, что Клеменсо нездоров, а расстроенная речь и судорожные движения указывают на болезнь мозга. Совершенно неожиданно Великий герцог Клеменсо разучился отличать хорошую лошадь от плохой, перестал разбираться в военной тактике и стратегии и временами впадал в ступор. Вьехос Фратос уничтожили картину, а вместе с ней и заносчивого Альфонсо. Но эксперименты вещь полезная – они позволяют установить границы возможного.
Одно дело, скажем, заставить женщину влюбиться в какого-нибудь мужчину – заклинание не меняет ее сущности. Чары внушения действуют только на ту часть сознания, которая управляет чувствами. Человек – невероятно сложный и тонкий организм, даже самые умелые художники не в состоянии воспроизвести его во всех мельчайших деталях…
Если только за дело не возьмется настоящий мастер.
Нет, нельзя забегать вперед.
Сарио удалось манипулировать герцогом Алехандро без помощи волшебных красок. В конце концов, они с Алехандро помогали друг другу и действовали к обоюдной выгоде. Обе семьи процветали. Так что союзу Грихальва и до'Веррада исполнилось уже несколько веков.
И тем не менее в Мейа-Суэрте все совсем не так хорошо, как хотелось бы. Грихальва вырождаются, до'Веррада становятся какими-то бесполезными, а чума неповиновения угрожает уничтожить все, что они так долго и упорно создавали.
Чтобы навести порядок, нужна рука сильного человека. В качестве Верховного иллюстратора он сможет действовать быстро и эффективно.
Верховного иллюстратора назначает Великий герцог. А чтобы контролировать поступки и волю Великого герцога, необходимо обладать тем, что герцог хочет больше всего получить.
Сарио открыл одну из коробочек, украшенных драгоценными каменьями. На подстилке из шелка цвета слоновой кости лежала прядь золотистых волос, не потерявших своего ослепительного сияния. В крошечном отделении, тоже закрытом, были спрятаны более темные, лонные, волосы, маленькие, жесткие колечки; а рядом с ними – тоненькие волоски с руки и ноги.
Сарио опустил крышку и отставил шкатулку в сторону.
Толпа и в самом деде ворвалась во дворец в Ауте-Гхийасе. Разъяренные простолюдины даже не стали изображать, как это было в Таглисе, что разгром имеет под собой какие-то законные основания. Они собрали мушкеты, лопаты, вилы, мясницкие ножи и смели дворцовую стражу, не обращая внимания на собственные потери. Многие тогда погибли в результате сопротивления охраны или оказались растоптанными своими единомышленниками, жаждущими крови и считавшими, что это невысокая плата за возможность отомстить ненавистному властелину и его семье.
Сарио спрятал ресницы в отдельную шкатулку для драгоценностей, потому что они были такими тонкими и такими необходимыми, а растерять их легко. Ногти с ног и рук лежали в коробочке попроще; с ними не нужно было обращаться столь бережно. На них виднелись следы засохшей крови.
Сарио почти сразу все понял (не услышать толпу невозможно), поэтому окутал себя особыми чарами. “Тут никого нет”. Коллективное сознание толпы легко убедить в том, что тебе нужно, и, хотя он сотворил заклинание наспех, его никто не заметил. Впрочем, их интересовал не Сарио. Толпа наметила себе совсем другую жертву.
У него осталось всего пять стеклянных флаконов с кровью. К сожалению, шестой разбился, когда он бежал из хаоса, охватившего Ауте-Гхийас. Пяти хватит. Сарио наклонил один флакон, и кровь тяжело, лениво потекла по внутренним стенкам. Он специально добавил в нее клевер, чтобы она не засохла.
- Предыдущая
- 13/83
- Следующая
