Кто-то за дверью - Робер Жак - Страница 18
- Предыдущая
- 18/29
- Следующая
– Это невозможно, – шепчет он, – у Франсуазы нет любовника!
Так! Он отвергает саму мысль. Он явно пытался ее проглотить, – я видел, с его горлом что-то происходило, – но мысль не прошла, и его этой мыслью стошнило.
Ну, что ж, я ему затолкну ее в глотку силой!
– Андре, если я что-нибудь ненавижу, так это иллюзии. Вы получили от Франсуазы письмо, в котором она сообщала вам о своем приезде?
– Нет, – отвечает он удрученно.
– Прекрасно! Так вот, это самое письмо она писала в моем присутствии, практически вслух, чтобы вернее меня обмануть, дуреха! Только, разумеется, она вам его так и не послала. Выбросила, наверное, в сточную канаву. Там ему, впрочем, и место.
– Нет, я решительно отказываюсь вам верить! – громко произносит Андре, вставая с кресла. – Лучше я позвоню домой. Вы не возражаете?
– Прошу!
И я указываю на телефон.
– Вы думаете, письмо было отправлено и затерялось? – посмеиваюсь я, пока он набирает свой номер.
– Я думаю, что услышу голос моей сестры, – сухо отвечает Андре.
Он дозванивается и, действительно, слышит в трубке голос, но не сестры, а горничной. И горничная говорит ему, что «мадам Франсуазы» нет. Она не приезжала, нет, никто ее не видел.
Ну что, получил, Фома неверующий! Качая головой, он вешает трубку.
– Она не оставила вам записку утром перед отъездом? – его голос звучит отрывисто, как собачий лай.
– Нет, даже сердца, пронзенного стрелой, и то не нарисовала.
– Вам не кажется, в конце концов, странным, что, уходя от вас к любовнику, она с вами не объяснилась? Ведь она знала, что вы узнаете правду.
– О, Франсуаза наверняка мне напишет! Только вначале она позаботилась о том, чтобы нас разделял Ла-Манш.
– Это немыслимо!
– Да нет, отнюдь, – смеюсь я. – Поставьте себя на ее место. На место женщины, бросающей мужа. Само собой разумеется, она опасается его реакции. В газетах столько пишут на эту тему...
Андре смотрит на меня, будто видит впервые.
– Однако вы выглядите весьма спокойным, – вполголоса замечает он.
И повторяет, повысив голос:
– Вы человек спокойный.
– Возможно, это одна только видимость, – говорю я. – Уж Франсуаза знает меня лучше, чем вы!
Он подходит к окну, но взгляд его устремлен в пустоту. Вижу, как легонько сгибается его широкая спина преуспевающего дельца. Колонна Дюверже покачнулась.
– Вас, Луи, я, возможно, знаю не слишком хорошо, но я знаю мою сестру.
Ох, уж эта его манера произносить «моя сестра»; так же, должно быть, он произносит «мой автомобиль», «мой холодильник»! Хоть я и женился на ней, «его сестре», она остается его собственностью, частью фамильного имущества.
– Ну, и что же ваша сестра?
– Она никогда от меня ничего не скрывала. Мне не верится...
Готово! Он снова перестает мне верить! Да, похоже, он слегка простоват, и мне придется вбить ему истину в голову, не церемонясь.
– Знаете, – говорю я ему, – и мне потребовалось время, чтобы поверить. Впрочем, я пришел к мысли, что именно женщин привлекает подобная ситуация. Потому что для них есть в этой ситуации поистине нечто дьявольское. И поскольку дьявол обладает чарами...
Его мало волнуют мои парадоксы. В нем просыпается деловой человек. И вот ему уже не терпится узнать подробности, а в голосе появляются металлические нотки:
– В конце концов, чтобы быть настолько категоричным, вы должны располагать доказательствами ее связи?
– О, да!
На этот раз я не сдержался, я выдал свою боль. С моих губ сорвались не слова, а стон, и я, едва волоча ноги, добираюсь до письменного стола.
– Я покажу вам письмо. Письмо от ее любовника.
Беру со стола письмо «Поля». Я правильно говорю – письмо «Поля», то, которое мы с Улиссом извлекли из черного чемодана и которое так хорошо изучили.
– Оно написано в Лондоне 3-го марта... Вы позволите представить образчик этой литературы? «Любовь моя, я не в силах дольше ждать. Ты придешь, и наши плечи соприкоснутся, наши руки, наши губы...» И так далее...
Я протягиваю ему письмо.
– Возьмите! Прочтите сами. Утолите любопытство!
Андре пробегает письмо, и я с удовлетворением наблюдаю, как он, неприятно изумленный, таращит глаза.
– Непостижимо! Но кто такой этот Поль?
Уж личные данные Поля я знаю наизусть! Улиссу сообщать их пока рановато, но наступит и его черед.
– Поль Дамьен, Париж, бульвар Мальзерб, 44. Журналист, пишет о политике.
– Как они познакомились?
– В Париже, разумеется.
И добавляю с вполне естественным сарказмом:
– Вы представить себе не можете, мой дорогой Андре, как любила Франсуаза ездить к вам в гости!
А вот уж это ему совсем не нравится. Он морщится.
– Использовать меня как алиби! Этого я ей не прощу!... Но все же они, должно быть, не часто встречались?
– О, напротив! Поль Дамьен, в свою очередь, нередко посещал наш добрый старый Дьепп.
– Чтобы повидать Франсуазу?
– Ну не меня же! Кстати сказать, мы не имеем чести быть знакомы.
– И... он часто приезжал?
Внезапно я улавливаю в этом степенном господине шевельнувшееся чувство зависти и восхищения. Бывают, значит, такие самцы, которые позволяют себе не только подцепить замужнюю женщину, но еще являются ублажать ее на дом. Под самым носом у мужа! Черт возьми, вот это любовники, достойные своих любовниц!
– Он приезжал чересчур часто, – произношу я сквозь зубы. – Франсуаза принадлежит к породе женщин, которые имеют большую власть над мужчиной, ради них мужчине и попутешествовать нетрудно.
– Франсуаза, маленькая моя Франсуаза! – бормочет президент – генеральный директор. – Но как же это возможно?
Сейчас я ему втолкую, этому слепцу! Открою ему глаза и не как-нибудь, а скальпелем! Пусть увидит, наконец, реальность, какой увидел ее я, со всеми ее Гнойными язвами!
Однако есть одна вещь, которая мне во всей этой истории нравится – Андре Дюверже начинает испытывать страдание. Братья всегда относятся к своим сестрам немного как мужья. И если те обманывают супругов, то у них возникает странное чувство, – будто и они рогоносцы. В то же время братья ничего не понимают в этих женщинах, вышедших из одного с ними чрева. Словно у сестер уже не выросла грудь и они, дожив до тридцати лет, в глазах своих братьев все те же девочки, играющие в серсо. Я уверен, Андре так до конца и не осознал, что Пюс уже больше не девица даже после семи лет замужества.
И он, этот теленок, продолжает сомневаться в способностях своей сестренки!
– Но тогда, значит, здесь в Дьеппе... они вдвоем? – спрашивает он с приторным лицом.
Совершенно очевидно, что слова внушают ему страх, и меня, чье ремесло играть словами, это забавляет. Слова-соучастники, слова-друзья, чудесные слова, которые, не уклоняясь, точно говорят то, что должно быть сказано. Слова, из-за которых развязываются войны и разрушается любовь, как и призывающие к миру, созидательные слова, слова, которые сближают народы и соединяют любовников, пока не наступит венчающая объятия тишина. Слова, вы несете на своих крыльях жизнь!...
Итак, словами, довольно звучными и ничего не скрывающими, – вот противные слова! – я объясняю Андре, что делали вдвоем его сестренка Франсуаза и журналист Поль Дамьен, когда встречались в Дьеппе. Они отправлялись прямиком в тот маленький отель, который некогда давал приют моим любовным играм за три с половиной франка. Фатальная необходимость! В самом деле, на весь Дьепп есть лишь один этот сарайчик, где можно снять комнату на час или на два. В округе слишком много епископов, и на такие дома свиданий смотрят не очень благосклонно.
Но то, что Пюс, моя маленькая Пюс, не колеблясь, с высоко поднятой головой прошла мимо грудастой матроны, преодолела ступени мерзкой лестницы вслед за воняющей уксусом прислугой – этого мне никогда не постигнуть до конца. Это ранило меня, быть может, сильней всего, и я знаю, что моя рана не заживет вовек.
Когда случается что-либо гнусное, в памяти почему-то остается одна картина, причиняющая больше всего страданий, и бессонными ночами именно она без конца является тебе. Для меня измена моей жены заключена вся целиком в образе Пюс, поднимающейся по лестнице дома свиданий. Именно эта картина сделала меня злым, эта и никакая другая.
- Предыдущая
- 18/29
- Следующая
