Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 149
- Предыдущая
- 149/152
- Следующая
– Открой.
Я открыл. Лицо ее по-прежнему было спокойным и бесстрастным.
– Улыбнись, – сказала она. – Вот так. – Лицо ее расплылось в широкой неестественной улыбке.
Я улыбнулся и улыбался до тех пор, пока не начали болеть щеки.
– Отлично, – сказала Роза и улыбнулась уже по-настоящему. – Хватит.
Я убрал с лица улыбку и посмотрел на Розу.
– Ну и как, доктор? Очень страшно?
– Не так плохо, – коротко ответила она. – Ты же знаешь, что и раньше красавцем не был. – Она взяла со столика зеркало и протянула мне. – Вот, можешь сам убедиться.
Я не стал смотреть в зеркало, я еще не был готов к этому.
– Можно сначала сигарету, доктор?
Роза молча положила зеркало обратно на столик, достала из кармана пачку сигарет, присела на край кровати и вложила сигарету мне в губы, предварительно прикурив ее. Затянувшись, я почувствовал сладкий привкус губной помады.
– Ты очень здорово порезался, когда Эймос выталкивал тебя в окно, но к счастью...
– Откуда знаешь? – перебил я ее. – Я имею в виду, откуда ты знаешь об Эймосе?
– От тебя. Ты говорил об этом, находясь наркозом. Мы собрали всю историю по обрывкам, таким же маленьким, как и осколки стекла, которые вытащили из твоего лица. К счастью, один из основных мускулов серьезно не пострадал. С лицом, конечно, пришлось много повозиться, но нам удалось быстро сделать необходимую пересадку кожи. И я должна сказать, что все прошло довольно удачно.
Я протянул руку.
– А теперь дай мне зеркало.
Роза взяла у меня сигарету и протянула зеркало. Я поднял его и, взглянув на себя, почувствовал, как по телу пробежала дрожь. – Доктор, – хрипло выдавил я, – я выгляжу точно как мой отец.
Роза забрала у меня зеркало.
– Разве, Джонас? Но ведь ты всегда так выглядел, – улыбнулась она.
Позже Робер принес мне газеты. Все они пестрели статьями о капитуляции Японии. Я мельком просмотрел их и отложил в сторону.
– Принести еще что-нибудь почитать, мистер Корд?
– Нет, спасибо, что-то не тянет.
– Тогда, может быть, немного поспите, мистер Джонас? – спросил Робер направился к двери.
– Робер! – окликнул я его.
– Да, мистер Джонас?
– Разве я... – я замялся, автоматически ощупывая пальцами щеку, – разве я всегда так выглядел?
Робер обнажил улыбке ровные белые зубы.
– Да, мистер Джонас.
– Как отец?
– Вы вылитый он.
Я молчал. Странно все-таки, всю жизнь старался ни на кого не походить и вдруг обнаружил в собственной внешности несмываемый отпечаток крови, которая текла в моих жилах.
– Что-нибудь еще, мистер Джонас?
Я покачал головой.
– Попробую теперь уснуть.
Откинувшись на подушку, я закрыл глаза. Шум с улицы начал постепенно отдаляться. Казалось, что я сплю очень долго, словно хочу отоспаться за те несколько сот лет, в которые недосыпал. Но мне этого не удалось, потому что я почувствовал, что в комнате кто-то есть. Я открыл глаза. Рядом с кроватью стояла Дженни и смотрела на меня. Увидев, что я проснулся, она улыбнулась.
– Привет, Джонас.
– Я спал, – пролепетал я, словно невзначай разбуженный ребенок. – Мне снилась какая-то чушь, как будто мне не одна сотня лет.
– Значит, это счастливый сон. Я рада, счастливые сны помогут тебе быстрее поправиться.
Я приподнялся на локте, и, когда потянулся за сигаретами, лежавшими на столике, растяжки заскрипели. Дженни быстро взбила подушку и подложила мне ее под спину. Я затянулся, табачный дым окончательно прогнал сон.
– Через несколько недель твою ногу освободят, и ты сможешь поехать домой.
– Надеюсь, что так, Дженни.
Вдруг я понял, что на ней нет белого больничного халата.
– Я первый раз вижу тебя в черном, Дженни. Это что, какая-то специальная одежда?
– Нет, Джонас. Я всегда ношу эту одежду, за исключением тех дней, когда дежурю в больнице.
– Значит, у тебя сегодня выходной?
– На службе Господа не бывает выходных, – просто ответила она. – Нет, Джонас, я пришла попрощаться.
– Попрощаться? Но я не понимаю. Ты же сказала, что я только через несколько недель...
– Я уезжаю, Джонас.
– Уезжаешь?
– Да, – тихо сказала она. – Я работала здесь в ожидании транспорта на Филиппины. Мы восстанавливаем там больницу, которая была разрушена во время бомбежки. Теперь я улетаю самолетом.
– Но ты не можешь так поступить, Дженни. Ты не можешь отказаться от близких людей и от языка, на котором говоришь. Ты будешь чужая там, тебе будет одиноко.
Дженни дотронулась пальцами до распятия, висевшего у нее на груди на черном кожаном шнурке. Ее глубокие серые глаза смотрели спокойно.
– Я никогда не буду одинока. Он всегда со мной.
– Ты не должна делать этого, Дженни, – сказал я и, взяв брошюру, которую обнаружил на столике, открыл ее. – Ты просто дала временный обет и можешь отказаться от него, когда захочешь. Ведь перед пострижением существует трехгодичный испытательный срок. Это не для тебя, Дженни, ты сделала это от боли и злости. Ты слишком молода и прекрасна, чтобы похоронить свою жизнь под этой черной одеждой. – Дженни молчала. – Ты что, не понимаешь меня, Дженни? Я хочу, чтобы ты снова вернулась к жизни.
Она медленно закрыла глаза, а когда открыла их, они были затуманены слезами. Но когда она заговорила, в ее голосе чувствовалась твердость и убежденность в своей вере.
– Это ты не понимаешь, Джонас. В той жизни нет места, куда мне хотелось бы вернуться. Мое место в доме Божьем.
Я снова начал говорить, но она остановила меня, подняв руку.
– Ты думаешь, что я пришла к Нему от боли и злости? Ты ошибаешься. Никто не бежит от жизни к Богу, к Богу стремятся для жизни. Все свои годы я думала о Нем, не понимая, что ищу Его. Любовь, которую я знала, была просто насмешкой по сравнению с тем, какой действительно должна быть любовь. Милосердие, которое я проявляла, было гораздо меньше того, что я получала от Него, мое сострадание было ничто по сравнению с Его состраданием. Здесь, в Его доме и в Его делах, я нашла самую большую любовь, которую когда-либо знала. Через Его любовь я обрела спокойствие, удовлетворение и счастье.
Некоторое время Дженни молчала, разглядывая распятие, которое держала в руках. Когда она снова подняла голову, глаза ее были чистыми и безмятежными.
– Джонас, разве в этом мире кто-нибудь может дать мне больше, чем Бог? – спросила она.
Я молчал.
Дженни медленно протянула мне левую руку. На среднем пальце я увидел массивное серебряное кольцо.
– Он пригласил меня в свой дом, – мягко сказала она. – Я приняла и ношу Его кольцо, поэтому Он никогда не оставит меня своей милостью.
Я взял ее руку и прижался к кольцу губами. Дженни ласково погладила меня по голове и направилась к двери, но через несколько шагов обернулась.
– Я буду думать о тебе, друг мой, – ласково сказала она, – и буду молиться за тебя.
Я молча смотрел на нее, никогда еще ее глаза не были так прекрасны.
– Спасибо, сестра, – тихо ответил я.
Она молча повернулась и вышла. Я смотрел на то место, где она только что стояла и где ее больше не было.
Уткнув лицо в подушку, я заплакал.
- Предыдущая
- 149/152
- Следующая
