Полярная фактория - Козлов В. - Страница 36

• Предыдущая
• 36/51
• Следующая

Собаки распластались в воздухе и казалось летели над снегом. Черные огромные — их было отлично видно. А песец несся, как белая куропатка. Расстояние между ними было не меньше километра и пока они не скрылись из глаз, оно нимало не уменьшилось.

Я видел их еще раз или два, далеко за буграми, еле различая в бинокль. Маяк сильно опередил Роберта, а песец чуть мелькал, проходя по обнаженным черным проталинам. Расстояние между ними оставалось все то же.

Я сел ждать.

Через час собаки вернулись. Языки высунуты, бока и брюхо мокрые, они с усилием дышат. Песец ушел. Возможно у него где-либо поблизости гнездо и он нарочно увел собак, чтобы не выдать насиженного убежища.

Умные псы тянут воздух в ноздри, но не чуя зверя, лишь изредка взвизгивают, видимо, оплакивая неудачу.

— Эх, вы, простофили, — сказал я вслух и поднялся, чтобы идти домой.

Но в этот момент неподалеку взлетело три пары белых куропаток. Маяк, будто ошпаренный, сорвался с места. Роберт тоже кинулся было, однако благоразумие одержало верх и он пошел у моих ног.

— За всякой ерундовой пичугой не угоняешься, — степенно говорил его спокойный вид.

Впрочем, это не надолго. Когда спустились к бухте и где-то на торосе закричала халея, он ринулся следом за ней. Она, словно бы дразня пса, низко поплыла над ровной гладью бухты. Он несся, не отставая, и казалось вот-вот готов схватить ее снизу.

Я пришел домой уставший. Собаки сделали за это время не меньше 25—30 километров и все еще носились по тундре, то появляясь, то исчезая за гребнями холмов.

Весна заметно идет. Солнце светит отнюдь не жарко, но настойчиво. Уже с первых чисел апреля оно почти не сходит с неба. Днем его видишь на юге, западе. В средине ночи оно глядит с севера. Нет ни начала, ни конца этому круговращению.

Снег начинает таять — обнажаются вершины холмов. А там где появились черные проталины земли — там солнечный луч тонет и впитывается целиком. Земля теплеет, проталины ширятся.

Однако до полной победы весны еще далеко. Солнце сменяется морозным бураном, снежный покров вновь восстанавливается и вновь требуется беспрерывная работа солнца.

7 апреля ранним утром я вышел на двор. От берега бухты показались легкие нарты с упряжкой в 4 оленя. Туземцы отлично знают, где у нас полагается останавливаться, поэтому я уже хотел идти, как с нарт меня остановил возглас по-русски:

— Укажи-ка, товарищ, где здесь можно стать и оставить оленей?

— Выходите, вы приехали, — сказал я и подождал, пока приезжий облаживал оленей.

Мы вместе вошли в хату.

Оказалось старик среднего роста с бородкой. В очертании лица чуялось что-то не русское — словно монгольское, но говор правильный — наш.

— Откуда? — спросил я, предлагая раздеваться и сесть. Он снял через голову малицу и, присев на лавку, пояснил:

— Прямым рейсом из Нового порта. Вслед едет еще заведующий Новопортовской факторией — сейчас должен быть.

— А вы кто же?

— Заместитель председателя райисполкома.

— Позвольте записать? — деловито осведомился я и взял карандаш.

— Пишите: Николай Иванович Пугорчин — зампредседателя.

— А ваш товарищ?

— Конон Степанович Ануфриев.

— Вы насчет чего же? От нас только недели две, как уехали новопортовские гости.

— Да, я знаю. Мы с ними раз’ехались. Их так долго не было — думали погибли. Мы по тому же делу — насчет контрактации, — сказал Пугорчин.

Он остяк, Ануфриев — зырянин. Их направил райком, опасаясь срыва оленезаготовок.

Вошел Ануфриев в плохоньком гусе, с обмерзшими усами.

Поднялся Удегов, встала уборщица, наладился чай.

Ануфриев человек молчаливый и сосредоточенный. Узнав, что Шахову контрактация не удалась, он пожевал губами и проговорил значительно:

— Ну, это как кому. Мне, авось, посчастливится.

Не спеша с делами, он напился чаю и лег спать.

Когда перед обедом я вышел в общую комнату, Ануфриев сидел за столом и разбирался в портфеле с бумагами.

— Каким образом вы рассчитываете провести контрактацию оленей? — спросил я.

— А вот соберу собрание, поговорю — будет видней.

— Шахов с Кабановым уже проделали большую работу предварительной подготовки. Вам будет легче.

— Увидим, — серьезно сказал он.

Уже 16 апреля состоялось собрание туземцев по поводу оленезаготовок. Ануфриев человек короткого слова и крутого дела.

В противоположность Шахову, он не ведет длинных бесед, но его слова не пропадают даром.

И кроме того, его преимущество в том, что он сам туземец — зырянин.

Ему ясней и понятней психология оленевода. Он 15 лет работает за полярным кругом. Он знаком со всеми деталями жизни туземцев.

Его разговоры с собравшимися проходили на глазах всей фактории, при чем он вел их так ясно, что понимали и мы, и туземцы.

Я долго вслушивался и, наконец, оценил мастерство Ануфриева. Да нужно самому родиться в зырянском чуме, чтобы до такой степени тонко изучить психику оленевода — кочевника

Ануфриеву удалось законтрактовать свыше 1000 голов оленей.

Это уже был крупный успех.

Каждый туземец подписывал соглашение, составленное на печатном бланке. Подпись изображалась либо условным числом крестиков, либо рисунком оленя и т. п.

В размере 10 % причитающейся суммы выдается задаток. Остальные деньги выплачивают в день сдачи оленей. Сдача с 15 по 30 октября, осенью. Точно определяется, сколько будет быков, сколько важенок, взрослых, телят и т. д. На все категории имеются стандарты, установленные и утвержденные округом. Недоразумений словно не предвидится.

18 апреля Пугорчин с Ануфриевым выехали для доклада в Новый порт. Однако Ануфриев на другой день вернулся с дороги, решив закончить, контрактацию.

Задание округа 6900 оленей с Северного Ямала.

В смысле погоды турнэ Ануфриева по Северному Ямалу пройдет, конечно, в лучших условиях, чем зимняя поездка Шахова.

21 апреля после недельных заморозков, доходивших до 20°, наступила оттепель. Солнце, южный теплый ветер, с крыш капает, снега тают, вершины холмов обнажаются.

25 апреля Ануфриев уехал в об’езд чумов, взяв направление на Дровяной мыс.

Удивительно до чего не сходятся статистические сведения различных официальных исследователей относительно численности кочевого туземного населения на Ямале.

Евладов определяет количество хозяйств в 693 единицы. Шахов исчислял количество чумов, кочующих на полуострове в 150. Большинство на севере — 100 чумов, и лишь 50 на юге. Он уверял, что и это число значительно больше обычного, составляющего 70—80 чумов. Об’яснял такое увеличение сравнительно с прошлыми годами, тем, что туземцы — кулаки с Малого Ямала и из других тундр — двинулись сюда, спасаясь от контрактации. А цифры Ануфриева больше чем в два раза превышают шаховские. По его исчислениям на Ямале в настоящий момент 320 чумов. Они распределяются по своему социальному положению на три группы: бедняков, середняков и кулаков.

Бедных малооленных хозяйств — 150, середняцких 135 и кулацких 35. Впрочем, он считает, что цифры Евладова приблизительно совпадают с его данными, так как в одном чуме сплошь и рядом два хозяйства.

Бедняком здесь считается тот, у которого не свыше 300 голов оленей.

Малооленные бедняки иногда имеют не больше 100 голов. С меньшим стадом на Ямале нет.

В здешних условиях меньшее число не дает возможности каслаться с чумом — кочевать.

Середняк имеет от 300 до 600—700 голов. Выше идут кулаки.

У нас на Большом Ямале чересчур богатых хозяйств нет. Лишь 2—3 чума имеют до 2000 оленей. Большинство кулачества располагает стадами в 700—1200 голов.

На Малом Ямале есть оленеводы-туземцы, насчитывающие до 5—6 тысяч. Они известны поименно, о них далеко идет слава.

Бедняки контрактации не подлежат.

При определении мощности зажиточных хозяйств принимается во внимание не только оленность, но и иные запасы — пушнина, рыба, жир, оленье сырье, запасы одежды и т. п.

• Предыдущая
• 36/51
• Следующая