Хищники - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 18

• Предыдущая
• 18/86
• Следующая

Жан-Пьер слышал, как его отец и дед кричали друг на друга за тяжелыми резными дверьми библиотеки. Он прижался ухом к двери, но Арман, здоровяк-дворецкий, схватил его за шиворот, отволок наверх, втолкнул в спальню и отвесил две оплеухи.

— Никогда не подслушивай разговоров старших! — рявкнул он.

— Но они говорят о войне! Война — это интересно.

— Ты еще слишком молод. И ничего не знаешь о воинах, — ответил Арман. — Сиди здесь, пока тебя не позовут вниз.

Жан-Пьер наблюдал, как за дворецким закрылась дверь.

— Сукин сын! — пробормотал мальчик. — Я знаю, почему ты здесь работаешь. Сосешь член моему отцу и даешь деду трахать тебя в задницу.

Продолжая что-то бурчать себе под нос, он подошел к окну и, глядя на ухоженные, цветущие клумбы, задумался о том, что успел услышать.

— Папа! — воскликнул Жак. — Чего ты боишься? Если война и начнется, то она закончится через несколько месяцев.

Морис с грустью посмотрел на сына.

— Жак, ты глуп. Никакая война за несколько месяцев не заканчивается. Я помню, как французы воевали с пруссаками, когда мне было двенадцать лет. Твой дед, я и еще десять мужчин в четырех фургонах ночью привезли в Париж воду, потому что пруссаки перекрыли водопровод. Французы никогда не умели готовиться к войне, ни тогда, ни теперь.

— И что из этого? Благодаря той войне мы разбогатели и открыли свое дело.

— Ты не понимаешь. Жак, — покачал головой его отец. — Времена сейчас другие. Бриан, наш премьер — эгоист. Я склонен верить, что он убил Жореса, пацифиста, только для того, чтобы мы могли ввязаться в войну. Не обманывай себя, Жак, немцы побьют всю Европу. Это мы никого не можем побить. Даже футбольные команды, и те ничего не выигрывают.

— Но государством руководит не Бриан. Президент — это Пуанкаре, — напомнил Жак.

— Пора тебе научиться читать между строк, Жак. Бриан станет президентом в ближайшие два года. И тогда вся Европа будет просить Америку спасти нас.

Жак посмотрел на отца.

— Может быть, стоит попросить мать Жан-Пьера разрешить ему пожить у нее в Швейцарии, пока все это не закончится?

— Ты знаешь, что записано в вашем договоре. Кроме того, я не хочу, чтобы мой внук жил у этой шлюхи. И потом она никогда не возьмет к себе Жан-Пьера.

Она соглашалась только на то, чтобы выносить ребенка, но не воспитывать его.

— Ротшильды живут и в Англии. Может, попросить их взять Жан-Пьера?

Морис усмехнулся.

— Ротшильдов интересуют только деньги.

— Деньги у нас есть. Не забывай, что нам принадлежат все заводы, разливающие нашу воду. Их стоимость едва ли не превосходит активы Ротшильдов.

— А ты не забывай, что Ротшильды — евреи. Жак также помнил, что его отца зовут Морис, и полагал, что имя это очень уж еврейское. Морис пытался сменить имя и стать Франсуа, но его отец, дед Жака, не разрешил, потому что так звали отца жены Мориса. Он работал в «Плескассье» возницей. А женился Морис на дочери кучера только потому, что искал крепкую девушку из низов, которая могла родить ему здорового сына. Жениться его заставили лишь законы о наследстве, ведь только сын позволял оставить «Плескассье» в собственности семьи. По той же причине женился и Жак. Жена родила ему двух сыновей, Жан-Пьера и Раймона. За развод Жак заплатил ей и ее семье двадцать пять тысяч луи. Они расстались мирно. Жена нисколько не грустила. Еще выходя замуж, она знала, что Жак — гомосексуалист, как его отец и дед. Она также знала, что ей нужен настоящий мужчина.

После развода она переехала в Швейцарию, имея на банковском счету двадцать тысяч Луи. Пять получила ее семья. Недостатка в мужчинах она не знала и скоро открыла бар и кафе.

— Нет, Ротшильды нам не подойдут, — продолжил Морис. Голос его эхом отражался от балок высокого потолка. — Мы пошлем Жан-Пьера в Квебек, где у меня живет дальняя родня. Дадим им немного денег, и они о нем позаботятся.

— А как насчет Раймона? — спросил Жак. — Ему только три года.

— С Раймоном проблемы нет. Мальчик физически и психически недоразвит. Ты знаешь, что говорит доктор Мейер. Мы должны поместить его в приют, где занимаются такими детьми.

— Но, папа, — запротестовал Жак, — он мой сын, твой внук. Мы не можем бросить его.

— Опять ты не помнишь, что говорили доктор Мейер и другие специалисты. Раймон не проживет больше девяти-десяти лет. И лучшее, что мы можем для него сделать, — это отдать в добрые руки.

Жак застыл. На глазах его выступили слезы.

— Раймон еще совсем маленький. Только Господу известно его будущее. Возможно, случится чудо и он выздоровеет.

— Надежда умирает последней, Жак. Если случится чудо, он к нам вернется. Пока с этим ребенком у нас одни хлопоты. Мы не можем показать его людям, так как они будут смеяться над нами за нашими спинами. Пострадает и наш бизнес. Знаю я этих мерзавцев. Жестокости им не занимать.

— Но Жан-Пьер любит своего маленького брата.

— Жан-Пьер до конца войны останется в Канаде. Ему скажут, что Раймон слишком мал, чтобы отправлять его за океан. А вернувшись, Жан-Пьер совершенно его забудет.

Жак вскинул глаза на отца.

— Vous etes vraiment dur, papa[15] .

Корабль, пусть ирландский, а не «Куин Мэри» или «Нормандия», был большим и обеспечивал максимальный комфорт. Назывался он «Молли Машри». Портом приписки значился Дублин. Жан-Пьер вздохнул и посмотрел на Армана, облокотившегося на поручень.

— Почему папа не отправил нас на одном из французских кораблей?

— Война, — ответил Арман. — Немцы и французы воюют. Но с Ирландской республикой немцы не воюют. Поэтому нашему кораблю ничего не грозит, когда он будет пересекать Атлантический океан.

— Но мы плывем в Квебек, Это часть Франции, не так ли?

— Уже нет. Теперь это Британия.

— Но там говорят по-французски!

— Так уж сложилось исторически. Пойдем в каюту, помоемся и переоденемся. Потом у нас обед, а после обеда мы увидим Гибралтарскую скалу и выйдем в океан.

Гибралтар они миновали в десять вечера, а потом Арман уложил мальчика спать. Их каюта состояла из двух маленьких смежных комнат. Жан-Пьер не знал, в котором часу его разбудил сигнал тревоги. Он спрыгнул с кровати, подбежал к двери, ведущей в комнату Армана, и забарабанил по ней. Ответа не последовало. — Арман! Арман! — закричал Жан-Пьер.

• Предыдущая
• 18/86
• Следующая