Босс - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 37

• Предыдущая
• 37/90
• Следующая

И только после того, как Джек и остальные вдоволь навозмущались щедростью Кэпа, кто-то взял на себя труд дочитать контракт до конца и обнаружилось, что Эл-эн-ай получала право утверждать или отклонять киноконтракты Салли Аллен. Мало того, согласие Эл-эн-ай на съемки Салли Аллен в том или ином фильме приносило компании денежки.

— Все просто как ясный день, mi jefe[55], — объяснял Дуренбергер Джеку, хитро поблескивая глазами. — Радиошоу способствуют росту популярности Салли Аллен, киностудии предлагают ей все более выгодные контракты, мы продаем контракт тому, кто дает максимальную цену, и возвращаем большую часть нашего полумиллиона, а то и весь.

Вторник, 17 апреля 1945 года

Конни всегда держалась с достоинством. И одевалась с исключительным вкусом. Вот и в тот день, когда она встретилась с Джеком за ленчем в обеденном зале для дам «Коммон-клаб», выглядела Конни великолепно. Джек по-прежнему думал, что только ей под силу соперничать с Кимберли красотой и элегантностью.

Когда перед ними поставили полные стаканы и Джек отсалютовал Конни своим, она сразу взяла быка за рога.

— Я была у своего доктора, Джек. Я беременна.

— Ты, видать, выжил из ума, если думаешь, что сможешь жить в моем доме и делить со мной спальню.

Джек этого ожидал. Не сомневался он и в том, что Конни позвонит Кимберли и сообщит, что у нее будет ребенок от Джека. Удивило его решение Конни позвонить сразу же, возможно, из телефона-автомата в «Коммон-клаб». Он рассчитывал, что сам расскажет обо всем Кимберли, но Конни лишила его такой возможности, поэтому дома Джек столкнулся не с истерикой, а с холодной ненавистью.

— Конни! Это же надо, Конни, которая всегда изображала монашку и шарахалась от мужчин. Если уж тебе хотелось кого-то трахнуть, почему ты не оттрахал Бетси, которая… О чем я говорю? Ты наверняка побывал и на ней!

Джек разлил шотландское. Один стакан протянул Кимберли, в душе опасаясь, что она выплеснет виски ему в лицо. Не выплеснула. Он сел на диван. Кимберли продолжала мерить шагами гостиную.

— Ты знаешь, что теперь будут говорить о тебе в этом городе? Помимо того, что ты оттрахал Констанс Хорэн? Тебя будут называть не иначе, как паршивый калифорнийский кайк!

— Хватит, Кимберли! — рявкнул Джек.

Она оскалилась.

— Грубый, вульгарный, истинный сын своего отца, который приехал сюда, чтобы паразитировать на Уолкоттах, а потом предать их у всех на глазах!

— Насчет «у всех на глазах» ты погорячилась, — пробормотал Джек.

Рот Кимберли искривился в злобной улыбке.

— Думаю, скоро весь Бостон будет любоваться свидетельством твоего предательства и знать о его мельчайших подробностях.

— Этим ты только навредишь детям, — заметил он.

— Этим? А не тем, что сделал ты?

— Ты навредишь и Конни.

— А вот это очень даже неплохо! Бедняжка Конни! Несчастная и невинная! Один взгляд на твой член — и она уже раздвигает ноги!

Джек Лир и Харрисон Уолкотт сидели в баре «Коммон-клаб». Остальные члены клуба держались от них подальше, так как многие знали, что обсуждают эти двое.

— Кимберли наняла адвокатов. Они готовят документы для бракоразводного процесса, — говорил Уолкотт. — У нее есть основание для развода, и прощать тебя Кимберли не собирается. Самое ужасное, что она чувствует себя униженной и оскорбленной. Констанс Хорэн — одна из ее ближайших подруг. Кимберли думает, что весь Бостон хихикает за ее спиной.

— Покатывается со смеху, — мрачно бросил Джек.

— Если бы ты не обрюхатил ее!

— А вы попробуйте потрахаться с глубоко верующей католичкой и не обрюхатить ее!

Уолкотт улыбнулся:

— Я знаю, о чем ты. От таких, как мы, беременели многие ирландские горничные. В Бостоне это было обычное дело.

Джек перебрался в «Копли». С детьми он виделся каждое воскресенье по два часа.

— Адвокаты Кимберли советуют ей требовать практически все.

— Я, между прочим, тоже могу укусить. — Джек забарабанил пальцами по столу. — Я несколько раз перепихнулся с Конни, все так, но у Кимберли во время моего отсутствия был длительный роман с Доджем Хэллоуэллом.

— Они будут все отрицать.

— Я могу это доказать.

— Правда? И чем?

Джек встретился взглядом со своим тестем.

— Может, мне не стоит говорить вам об этом?

— Я надеялся, что мы сумеем мирно все обсудить. — Уолкотт дал сигнал бармену принести полные стаканы. — Я хотел бы стать посредником.

— Ладно. Я вам очень признателен. Но вам, возможно, не понравится то, что вы сейчас от меня услышите. Видите ли, Харрисон, несмотря на внешний лоск, за это спасибо Кимберли, я по-прежнему сын своего отца и брат своего брата. Кимберли следовало бы задуматься, почему через две недели после моего возвращения служанка взяла расчет. Она…

— И служанка тоже?

Джек хохотнул:

— Нет, она не беременна. Служанка, которая работала в моем доме во время войны… пока меня не было… на самом деле частный детектив, нанятый мною. Сомневаюсь, чтобы вы хотели знать то, что она выяснила. Она предоставила мне и фотографии.

— Боже мой! Так что…

— Фотографии получились не очень качественные, но по ним можно сказать, кто на них запечатлен и чем они занимаются, Харрисон. На трех фотографиях Кимберли в наручниках.

— В наручниках?

— Да. Именно так.

— Кимберли… — прошептал Уолкотт.

— Я особо не удивился. Я знал, что вкусы у Кимберли особенные. Я регулярно получал письма от своего детектива. «Все идет так, как вы подозревали. Сообщить подробности?» Нет, я не хотел, чтобы мне сообщали подробности. Я не хотел доверять такие секреты почте. Я даже не знал, кто ее любовник, пока не вернулся и не получил полный отчет.

— И ты собираешься сделать этот отчет достоянием общественности? Представить его суду?

— Нет, если Кимберли не выйдет за рамки разумного.

— Могу я сказать ей, что у тебя есть, чем ее приструнить? — спросил Уолкотт.

— Поступайте так, как сочтете нужным, — ответил Джек.

— Я постараюсь убедить Кимберли умерить свои аппетиты. И надеюсь, что мы сможем остаться друзьями, Джек.

— Я тоже на это надеюсь. Очень надеюсь. Я перед вами в большом долгу, Харрисон… И возможно, мне известно далеко не обо всех ваших добрых делах.

Вскоре после возвращения в Америку Джек начал переписываться с Энн. Практически каждую неделю он получал от нее письмо и отправлял свое. В основном они писали о новостях. В Лондоне на улицах вновь зажглись фонари, но в стране по-прежнему ощущалась острая нехватка самого необходимого. Джек писал Энн, как ему ее недостает. Она писала, что скучает без него. Это все, что они могли сказать в письмах.

После разговора с Харрисоном Уолкоттом, в тот же день, Джек отправил Энн телеграмму:

КИМБЕРЛИ ПОДАЕТ НА РАЗВОД ТЧК БУДУ РАД КАК МОЖНО СКОРЕЕ ПРИЛЕТЕТЬ В ЛОНДОН ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ОТКРЫВАЮЩИХСЯ ПЕРЕД НАМИ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ОТВЕТЬ ТЕЛЕГРАММОЙ НА АДРЕС ЭЛ-ЭН-АЙ, БОСТОН ТЧК

ДЖЕК.

Телеграмму Энн он получил на следующий день:

БУДУ РАДА ТЕБЯ ВИДЕТЬ ТЧК НАПИШИ КОГДА ТЧК

ЭНН.

Джек в тот же день ответил телеграммой, в которой сообщил, что развод может затянуться на несколько месяцев и в Лондон ему целесообразно приехать после завершения процесса. Он надеялся, что до конца года удастся утрясти все формальности.

Кимберли пожелала видеть фотографии, сделанные Ребеккой Мерфи. Джек отдал копии ее отцу, который и отнес их в дом на Луисбург-сквер.

Взглянув на фотографии, Кимберли густо покраснела.

Харрисон Уолкотт криво усмехнулся. Кимберли с горечью бросила отцу. «Как ни старайся, джентльмена из паршивого кайка не сделать!»

Харрисон Уолкотт не на шутку рассердился.

• Предыдущая
• 37/90
• Следующая