Бетси - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 30
- Предыдущая
- 30/78
- Следующая
Он привалился к ней, дрожь постепенно стихла. Свободной рукой Салли включила холодную воду, смочила полотенце, приложила к его лбу. Лорен начал распрямляться. Мокрым полотенцем она стерла остатки блевотины с его губ и подбородка.
— Как я тут напакостил, — сказал он. Блевотина попала и на тыльную сторону крышки, и на края унитаза.
— Ничего страшного, я все уберу. Иди в комнату и ляг.
Когда через несколько минут она вышла из ванной, в ее спальне никого не было. По открытой двери она догадалась, что он у себя.
Лорен-младший лежал на покрывале, прикрыв рукой глаза.
Она шагнула к нему.
— С тобой все в порядке?
Не получив ответа, повернулась, чтобы уйти.
— Не уходи, — прошептал он. — У меня такая слабость. Перед глазами все кружится.
Салли вернулась к кровати, посмотрела на него.
Бледное, потное лицо.
— Тебе нужно чем-то наполнить желудок. Я попрошу принести чай с молоком.
Она дернула за кисть сигнального Шнура. Минуту спустя в дверях возник дворецкий.
— Принесите чай с молоком для мистера Хардемана.
— Да, миссис.
Когда за ним закрылась дверь, она повернулась к мужу.
— Давай я помогу тебе раздеться. Ты сразу почувствуешь себя лучше.
Как ребенок, он позволил ей раздеть себя и помочь натянуть пижаму. Постоял, пока она разбирала постель.
Улегся и укрылся до подбородка.
Дворецкий принес чай и молоко, поставил поднос в ногах Лорена. Тот сел. Салли налила ему полчашки чая, добавила столько же молока.
— Выпей. Тебе полегчает.
Пил он маленькими глотками, на щеках затеплился румянец. Когда чашка опустела, она вновь наполнила ее.
— Ты не будешь возражать, если я закурю?
Он покачал головой. Салли сходила в свою спальню, вернулась с сигаретой.
— Тебе лучше?
Он кивнул.
Салли глубоко затянулась, едкий дым неприятно щекотал ноздри.
— Извини, я не хотела причинять тебе боль.
Он не ответил.
— Честно говоря, я намеревалась просто уехать и оставить тебе записку. Я не хотела, чтобы ты об этом узнал.
И доктор обещал никому ничего не говорить.
— Ты забыла предупредить его, что и мне тоже ничего говорить не следует. Я никак не мог взять в толк, о чем идет речь, когда, встретившись со мной в клубе, он стал поздравлять меня.
— Так или иначе, я завтра уезжаю. Разводом займешься сам. Я подпишу любые бумаги. Мне ничего не нужно.
— Нет!
Салли изумленно уставилась на него.
— Никуда ты не поедешь.
— Но…
— Ты останешься и родишь ребенка. Как будто ничего и не случилось.
Салли предпочла промолчать.
— Скандал может повредить компании. Мы сейчас пытаемся получить в банке пятьдесят миллионов для подготовки производства модели 1930 года. Ты думаешь, кто-нибудь ссудит нам такие деньги, если эта история выплывет наружу? Все банки отвернутся от нас, будь уверена. А отец убьет меня, если своими действиями я лишу компанию столь важного займа.
Потом они долго сидели в тишине. Салли докурила одну сигарету, взяла вторую.
— Почему ты ничего не делала? — наконец спросил он. — Почему так долго тянула?
— Когда я узнала, что беременна, было уже поздно.
Ни один доктор не взялся бы за это. После рождения ребенка у меня сбился цикл.
— Ты не собираешься сказать мне, кто отец?
Она покачала головой.
— Нет.
— И не надо, — он усмехнулся. — Я и так знаю.
Салли молчала.
— Это он.
Лорен не назвал отца по имени, но Салли и так все поняла.
— Ты сошел с ума? — ей оставалось лишь надеяться, что голос ее не дрожит, как рука, державшая сигарету.
— Я не так глуп, как ты думаешь, — внезапно на его лице отразилось женское коварство. — Он провел здесь ночь и на следующее утро решил уехать в Европу, на месяц раньше, чем намечал.
Салли выдавила из себя смешок.
— Это ничего не значит.
— А что ты скажешь насчет этого! — он выбрался из постели, подошел к комоду, где лежали его носки и белье, выдвинул нижний ящик, что-то достал и направился к ней. Разжал руку, и на пол упала простыня.
— Узнаешь?
Она покачала головой.
— А могла бы. В ту ночь этой простыней была застелена моя кровать. В ночь, которую он провел здесь. Ты знаешь, что это за желтоватые пятна?
Салли молчала.
— Такие пятна оставляет сперма. Это знает любой подросток. И он, я думаю, не из тех, у кого бывают поллюции.
— Все равно это ничего не доказывает, — выдохнула Салли.
— А вот это?
И он швырнул ей на колени то, что держал в другой руке. Бюстгальтер для кормящих, который она носила в ту ночь. Разорванный на части. Она даже не вспомнила о нем.
— Где ты его взял?
— В ящике для грязного белья в моей спальне. Я бросил туда рубашку с запонками, и когда полез за ними, наткнулся на скомканную простыню, из которой вывалился бюстгальтер.
Салли вновь промолчала.
— Он изнасиловал тебя, не так ли? — фраза эта прозвучала скорее как утверждение, чем как вопрос.
Она не ответила.
— Мерзкий, психически больной старик! — он выругался. — Не понимаю, как моя мать могла терпеть его все эти годы. Его давно следовало отправить в закрытую клинику. Такое он проделывает не в первый раз. Он сорвал с тебя одежду, не так ли?
Она посмотрела на бюстгальтер, что держала в руке.
— Да, — едва слышно слетело с ее губ.
— Так почему ты ничего не сделала? Почему не закричала?
Она глубоко вздохнула, подняла голову. На этот раз голос ее звучал спокойно и уверенно.
— Потому что хотела, чтобы он это сделал.
Плечи его разом поникли, он как-то ссохся, словно постарел лет на двадцать. Лицо посерело, он плюхнулся на кровать.
— Он ненавидел меня, — Младший говорил словно сам с собой. — Всегда ненавидел. С самого моего рождения. Потому что я прошел между ним и мамой. Даже когда я был ребенком, он все отбирал у меня. Однажды у меня была кукла. Он взял ее, дав взамен игрушечный автомобиль. А когда я не стал им играть, забрал и его.
Он вытянулся на кровати, уткнулся лицом в подушку и вновь заплакал. У Салли разболелась голова. Она тяжело поднялась и направилась к двери.
— Салли!
Она повернулась, посмотрела на него. Он уже сидел, слезы текли по щекам.
— Ты не позволишь ему забрать у меня и тебя?
Она не ответила.
— Мы забудем о том, что произошло. Я никогда ничем тебя не попрекну.
Он сполз с кровати, упал на колени, обхватил руками ее ноги, уткнулся головой в бедра.
— Пожалуйста, Салли, — молил он, — не оставляй меня. Я этого не переживу.
Она положила руку ему на голову. На мгновение ей показалось, что и он ее ребенок. А может, так и следовало с ним обращаться.
— Иди в постель. Младший. Я не покину тебя, — она повернулась, переступила порог и закрыла за собой дверь.
А потом пришел день, названный Черной Пятницей в экономической истории мира, когда нью-йоркская биржа рухнула с небес, ввергнув нацию и весь мир в глубочайшую, невиданную ранее депрессию.
Четыре месяца спустя, в середине января 1930 года, в дверь отеля «Георг V» в Париже, где остановился Лорен, позвонили.
— Роксана, — крикнул он из ванной. — Посмотри, кто там.
Пару минут спустя она появилась на пороге.
— Тебе телеграмма из Америки.
— Распечатай и прочти ее. У меня мокрые руки.
Она разорвала светло-синий конверт. Прочла бесстрастным голосом, с некоторым усилием разбирая английские слова:
«Лорену Хардеману отель „Георг V“
Париж, Франция.
Распорядился остановить производство «лорена-2» по требованию банка для снижения потерь и вследствие значительного уменьшения числа продаж точка принимаются и другие меры экономического характера точка о принятых решениях буду сообщать дополнительно точка также извещаю, что моя жена родила девочку Энн Элизабет вчера утром в восемь часов точка Лорен Хардеман II».
- Предыдущая
- 30/78
- Следующая
