Незримые пути - Немцов Владимир - Страница 16

• Предыдущая
• 16/50
• Следующая

— Пожалуйста. Хоть три тысячи. Вот, кстати, сейчас аэростат отправляется в свободный полет. Одного пассажира можно захватить.

— Что ж, полетим. Только батарей не хватит.

— Да полет тренировочный, ненадолго. К вечеру где-нибудь сядете.

— То есть, простите… Как — где-нибудь? Например, здесь недалеко Московское море. Место для посадки не очень удобное.

— Всякое бывает. Это уж зависит от пилота.

На борту корзины закрепили маленькую радиостанцию. Пока пристраивались, настраивались, договаривались, прошло немало времени.

Оглянувшись по сторонам, я вдруг увидел, что мы уже летим. Наш серебряный шар поднялся совсем бесшумно. Сквозь дымку горячего воздуха, поднимающегося от земли, видны были луга, полосой нержавеющей стали блестела на солнце река.

По зеленой панели радиостанции от ручки реостата до ручки настройки ползет обыкновенный муравей, возможно первый из всех муравьев, поднявшихся на высоту в восемьсот метров.

— Сообщите высоту! — врывается в уши голос земли.

— Восемьсот метров. Будьте на приеме.

Выбрасываем балласт. Легкий толчок — и мы взлетаем еще выше. По земле бегут длинные тени. Опушка леса кажется краем зубчатой синей горы.

Солнце садится. Становится холоднее, и нас здорово снижает. Смотрим на карту.

Уже пролетели больше двадцати пяти километров. Высота девятьсот метров.

Результаты испытаний вполне удовлетворительны. При самой маленькой мощности получена хорошая дальность.

Теперь пора и снижаться. Но прежде чем сесть, я договариваюсь с землей, чтобы там замечали, как будет падать громкость и на какой высоте они нас услышат в последний раз. Это важный опыт, так как можно составить очень интересные кривые.

Пилот занимается своим делом. Наверху что-то свистит, видимо газ выходит из клапана. Спускаемся всё ниже и ниже.

— Высота сто метров! — говорю я в микрофон.

Вдруг рывок, шар подскакивает вверх. Сброшен балласт, и мы снова быстро поднимаемся. С раздражением обращаюсь к пилоту:

— Вы мне всю кривую испортили!

— Какую кривую?

— Кривую слышимости. Неужели не понимаете?

— Если бы сели на сучья, не то бы еще попортили.

Я взглянул вниз. Шли над лесом. Он, как мне тогда показалось, состоял только из одних сухих деревьев, ветви которых торчали, как оленьи рога.

Надо скорее исправлять ошибку — снова сообщить, на какой высоте мы находимся.

Говорю в микрофон и с удовлетворением осматриваю борта корзины. Больше балласта нет. Кривая слышимости испорчена не будет.

На большой скорости ветер гонит нас к земле, мелькают деревья, кустарник, впереди зеленеет луг* Дотянем, или придется повиснуть на сучьях?

Пилот с непонятной для меня нервозностью все время оборачивается, посматривая на радиостанцию.

Удар. Корзина стукнулась о верхушку сосны, закачалась, и мы едва успели уцепиться за стропы.

Через минуту нас потащило по лугу. Навстречу бежали люди. … На обратном пути со смехом вспоминали о том, как чуть не вывалились из корзины.

— Даже в момент нашей посадки, — умиротворенно рассказывал я шоферу, — пилот беспокоился о моей радиостанции: все на нее поглядывал.

— Ну конечно, поглядывал — ведь я хотел ее выбросить, — признался пилот.

— Как?..

— Да, да, выбросить, просто как балласт, чтобы хоть немного дотянуть до луга.

Садиться на деревья довольно опасно. Хорошо, что мы так счастливо отделались.

— Но ведь станция могла бы разбиться! Это единственный экземпляр.

— А перед полетом вы утверждали, что ее можно бросать как угодно — такая она прочная и надежная,- сказал пилот, хитро улыбнувшись.

В первых числах мая 1935 года в центральных газетах было помещено следующее сообщение: "Ровно сорок лет тому назад русский изобретатель А. С. Попов впервые демонстрировал свой передатчик. За это время радиотехника так сильно шагнула вперед, что сегодня мы могли слышать, как парашютист во время прыжка рассказывает свои впечатления через маленький передатчик ультракоротких волн".

Дальше шло описание прыжка — кто, когда и как проводил этот опыт.

Прыжок парашютиста с радиопередатчиком был естественным развитием тех опытов по изучению распространения ультракоротких волн, которые описаны в этой книге.

Кроме того, нам хотелось показать, что парашютный прыжок — это дело трезвого и холодного расчета, спокойного мужества, что не инстинкт самосохранения заставляет парашютиста дергать кольцо. Нужно было все это доказать вопреки некоторым рассказам о парашютистах, где писалось примерно следующее: "Он сам не помнил, как дернул кольцо… Все заволокло туманом", и т. д. Нет, советский парашютист все прекрасно помнит и знает, что с ним происходит.

Итак, о самом опыте.

Тушинский аэродром. Прохладное майское утро. На трибунах много гостей, нетерпеливо посматривающих в небо. Из репродукторов звучит то музыка, то счет:

"Даю пробу… раз, два, три…" На плоской крыше аэроклуба стоит маленький чемоданчик с приемником и тонким штырем антенны. От приемника идут провода к усилителю и дальше — в студию звукозаписи.

Парашютист с двумя парашютами закрепляет у себя на боку небольшой плоский радиоаппарат. Антенна зашита в комбинезоне, микрофон на резинке У рта.

Последняя проверка. Парашютист направляется к самолету и по пути говорит в микрофон: "Раз… два… три… подхожу к самолету".

Пожалуй, ни один из экспериментов не вызывал у меня столько волнений. А вдруг не будет слышно? Оборвется антенна, запутается провод микрофона, отсоединится провод батареи. Все как будто бы предусмотрено- лампы передатчика защищены от толчков резиновой губкой, провода припаяны, все проверено, но.. всякие бывают неожиданности.

Из репродуктора вырывается рев самолета.

На этом фоне можно разобрать слова:

— Выруливаем на старт… Оторвались от земли!

Мы видим, как самолет взмывает в воздух, набирает высоту. Слушаем дальше.

— Подходим к границе аэродрома… Высота сто пятьдесят метров. Делаем вираж на девяносто градусов. Проходим над Москвой-рекой, слева видим канал.

Оглядываюсь по сторонам. Все притихли.

Журналисты записывают в свои блокноты слова, передаваемые с самолета.

— Разворачиваемся снова и идем прямо на аэроклуб. Высота восемьсот метров…

Приготавливаюсь…

Молчание. Неужели испортился передатчик? Нет, не может быть! Это пилот выключил мотор, поэтому стало так тихо.

Снова знакомый голос:

— Пилот дает знак вылезать… Вылезаю..,

Мы видим, как высоко в небе маленькая темная фигурка продвигается по крылу, держась за борт кабины.

— Сигнал к прыжку… Иду вниз. Падаю.

Секунда молчания. Фигура оторвалась от самолета и камнем падает вниз.

Что это, затяжной прыжок? Парашют не раскрывается!

Спокойный голос из репродуктора:

— Дергаю кольцо.

Маленький парашютик взметнулся белым клочком ваты, потянул большой.

— Рывок.Надо мной раскрылся купол парашюта, раскрылся, как всегда, нормально…

Поправляю лямки, чтобы удобнее было сидеть. Привязываю кольцо… Меня несет на реку. Купаться что-то не хочется… Качает, как на качелях. Скольжу… Ветер несет на пашню. Разворачиваюсь по ветру… Земля!

В этот момент парашютист приземлился; сильный ветер, надувая парашют, потащил его по пашне.

Изучение распространения радиоволн всегда привлекало любителей.

В юные годы советского радио многое казалось загадочным, поэтому исследования радиолюбителей носили несколько иной характер, чем сейчас. Тогда это напоминало скорее романтическое знакомство с непонятными явлениями науки, чем планомерное изучение вопроса, подкрепленное теорией и опытом.

• Предыдущая
• 16/50
• Следующая