Судьба моряка - Мина Ханна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/49
• Следующая

Саид улыбнулся своим мыслям: все верно, все правильно. Русалка не пришла прошлой ночью, теперь причина ясна: он больше не хозяин моря. Тот парень укротил волны, а он выброшен на песок. И женщина это видела, она оставила его, полюбила другого, сильного. Не беда. «Любивший нас любит нам подобных». Земля не бесплодна. Мужчины растут, как оливковые деревья, молодые и крепкие, им не страшен топор дровосека, даже когда их рубят под корень. Сегодня он состязался. Любое состязание должно быть доведено до конца. И он, несмотря на возраст, выдержал, не отступил. Теперь нужно встать и идти. На берегу его ждут — та женщина предложила ему: «Мой дом, что у моря, — это твой дом… Зимой побережье пустеет, отдыхающие возвращаются в город; мы боимся ветра, волн и штормов. Дома остаются пустыми, заброшенными, и ты можешь здесь поселиться. Разожжешь камин, привезешь консервы, вино, станешь жить по соседству с морем, сражаться с ним или боготворить его — как пожелаешь». Он сказал: «Об этом я мечтал, благодарю за щедрость. Я буду хорошим сторожем. Позабочусь о доме, сберегу его от воров, как следует проветрю от сырости, а летом, когда ты вернешься, я снова буду путешествовать вдоль всего берега… Я дал обет морю, госпожа. И зов его из глубин бездны доносится до моего слуха. Мир его, безграничный, необозримый, — мой мир, его побережье — моя дорога. Как только ты вернешься, я тут же уеду до зимы, Нам нет надобности встречаться. Ведь я всего лишь сторож, а ты хозяйка дома».

Женщина сказала:

— Я не хочу, чтобы ты был просто сторожем. Я не боюсь ни воров, ни безлюдных просторов. Будь моим добрым соседом.

— Я предан морю и только с ним по соседству могу жить.

— А если я приеду…

— Тогда меня здесь не будет…

— Ты бежишь?..

— От моря к морю же…

— Бежишь от женщины к морю.

— Да простит меня аллах[1]… Они оба манят меня… Но я поклялся посвятить свою оставшуюся жизнь морю…

— А что ты будешь делать зимними вечерами?

— Я буду плести из нитей каминного пламени золотую шаль для моей любимой…

— А если я похожа на нее…

— Если ты сама огонь, зачем тебе огненная шаль?

— Значит, ты не будешь думать обо мне?

— Чтобы тебя не потерять…

— Ты боишься меня…

— Ты женщина…

— А ты мужчина…

— Я сторож на сезон…

— Зимние вечера приятнее коротать со сторожем.

— Когда есть о чем поговорить…

— Я могу и помолчать, если ты пожелаешь.

— Молчание — коварная вещь…

— Ты что-то скрываешь от меня?

— Я все рассказываю морю…

— А летом море поверяет твою тайну мне…

— Море надежный хранитель тайн.

— Ты будешь совсем один?

— Я буду сторожем…

— Твоей страсти к морю?..

— Прочнее страсти не бывает…

— А если тебя охватит иная страсть?

— Передо мной вода…

— А если из нее выйду я?

Саид задумался. Если должно случиться чудо, никто не в силах ему помешать. Все, что исходит от моря, дает счастье моряку — при условии, что он не преступает границ. Женщина вознамерилась вмешаться в его судьбу. Всякая женщина стремится укротить мужчину, чтобы позабавиться им, увлечься мимолетной прихотью.

Саид сказал:

— Не нарушай моего одиночества.

— Я хочу его скрасить…

— Мне нужно побыть одному…

— Как может помешать присутствие женщины?

— Море и женщина одновременно… Едва ли я выдержу такое сочетание.

— Море без женщины — слишком убогая компания…

— Неубедительный аргумент.

— Без женщины все тускнеет.

— А это уже хвастовство…

— Ну что ж, попробуй найти счастье в моем доме.

— Я буду счастливым сторожем…

— Ты убежденный отшельник…

— Отшельничество наедине с морем прекрасно.

— Как знаешь… Иди куда хочешь, а когда завоют зимние ветры, вспомни, что у тебя есть пристанище у моря…

— Я никогда сюда не приду…

— Придешь! — сказала она уверенно.

«Она бросает мне вызов, — подумал Саид. — Но близятся осенние штормы — и, может быть, ее пророчество окажется верным?» Он размышлял мучительно, пытаясь решить загадку: кто эта женщина? Прекрасная фея? Человек? Великодушное сердце в пустыне демонов? А я? Кто же я? Что ждет меня? Пойти к ней, откликнуться на ее зов? Нет, лучше отправлюсь куда глаза глядят. Он несколько раз решительно повторил: «Не пойду… Не пойду». И с силой ударил рукой по песку, словно ставя печать на своем решении.

С этой минуты он почувствовал, как его тянет к тому дому на море: круг его жизни, того и гляди, замкнется, появится потребность в очаге и близком сердце. Придется забросить подальше посох путешественника. Не сегодня, так завтра. Собрав остатки сил, станешь соседом моря и другом доброй женщины. Однако, решившись на это, превратишься в наемного бездельника, утратившего свое самолюбие и свободу. Взволнованный, Саид смотрел на окружавший его мир, сверкавшее в небесном куполе солнце, песчаные дюны, вдыхал запах моря. Он вспомнил своих спутников в палатках… Интересно, что они судачат о нем? Девочка мечтает о красных, зеленых и желтых рыбках, которых он не может поймать ей. Надо поменьше болтать и бахвалиться, заглядываться на женщин. Он больше не прочтет сострадания к себе на улыбающихся лицах… Ему все равно. Нужно встать и отправиться в путь. Он пойдет по берегу и будет разговаривать с ним, не останавливаясь, чтобы что-то записать на песке. Его спутником станет ветер, звезды будут подмигивать ему, а волны лизать его ноги. А если ему встретятся моряки или рыбаки, он пойдет вместе с ними навстречу неведомому.

Его решимость росла. Дурман рассеивался, тревоги уходили. Его окружали море, солнце и высокое небо. Он смотрел в небо, наслаждаясь его лазурью, облаками, плывущими в нем, причудливые формы которых напоминали сказочных животных. Ветер гнал их на запад, и заходящее солнце окрашивало их в яркие цвета.

Саида охватила всепоглощающая любовь ко всему сущему. Он словно растворился в природе. Люди на берегу резвились как дети. Вернувшись к своему естеству, они сбросили с себя оковы, навязанные им обществом, и позволили себе маленькие шалости, которые придают жизни особый вкус.

Он встал, потянулся. Утомление почти совсем прошло. Он вспомнил, что не обедал. Его оставили здесь спящим; все видели, как он устал после состязания, и решили, что ему надо отдохнуть. «Только мать и любимая женщина способны на неустанную заботу», — подумал Саид. Разве что лишь та девочка, возможно, подумала о нем. Так неужели привязанность одного ребенка не искупает всеобщего безразличия? Он больше не думал о возвращении к морю. Любовь к нему уступила место глухому равнодушию. В душе Саида словно что-то надорвалось. Чтобы стряхнуть с себя оцепенение, Саид быстрыми шагами пошел к своей палатке, не обращая внимания на усеявшие пляж тела. Ему хотелось выпить, чтобы восстановить душевное равновесие. Он прежде всего моряк. Не дело забывать об этом. Он и не собирается отрекаться от привычек своих собратьев. Грусть выпивке не помеха. И возраст тоже. Мысль о том, что он больше не властен над морем, хотелось заглушить вином. Хмельное забытье поможет ему выдержать удар судьбы. Он выпьет не для того, чтобы опьянеть… Когда он представил себя в роли побежденного и вспомнил чувство, с которым он выходил из моря, все его существо внезапно взбунтовалось. Сломленный пережитым унижением, он тогда бежал от всех. Его мужское самолюбие не могло этого вынести. Ему было невыносимо думать, что ни одна женщина не решилась, бросив вызов остальным, подойти к нему и спросить, что с ним. Коснуться его волос, как делала его мать, чтобы помочь ему в трудную минуту. Было ли это трусостью с их стороны, презрением или равнодушием? Всадник не бросает споткнувшегося коня, капитан не злорадствует над моряком, смытым с палубы бурей. Настоящая женщина не злорадствует над мужчиной, когда ему почему-то не везет. Перестав любить и восхищаться, она продолжает жалеть и сострадать. Саид отвергал жалость, но не отверг бы сочувствие и доброту.

• Предыдущая
• 5/49
• Следующая