Сверху и снизу - Риз Лаура - Страница 21

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая

Он встает, улыбается и пожимает плечами.

— Потом я встал на колени и трахал ее сзади, пока поросята сосали ее сиськи.

Я по-прежнему стараюсь сдержать свой гнев, хотя у меня в горле стоит комок.

— А Фрэнни?

Он подходит к бюро, берет оттуда часы и надевает их на руку.

— Она не плакала. Ей это не нравилось, но она не плакала.

— Она была расстроена.

— Да, конечно.

— И вы так спокойно рассказываете мне эту историю! — Я недоверчиво покачиваю головой. — Как вы можете так говорить о ней?

Он подходит и садится рядом со мной на кровать.

— Я рассказал это только ради вас. Не забывайте — именно вы все затеяли. Только скажите, что не хотите больше слышать о Фрэнни — и я ни разу не упомяну ее имя. — Он делает паузу, давая мне возможность ответить. — Ну так что?

— Я не могу это так оставить. — Голос мой звучит сдавленно. — И не хочу.

Наклонившись, он нежно гладит меня по щеке и тихо говорит:

— Для вас будет лучше, если оставите.

Я отталкиваю его руку. Его заботливость меня не обманет — я не Фрэнни. Одно я знаю наверняка: моя судьба его совершенно не заботит. Его предупреждения — это часть игры.

— Вы и для меня это планируете? — спрашиваю я. Это звучит как вызов. — Поход в хлев?

Он приподнимает бровь.

— А вы хотите туда пойти?

Я не отвечаю. Тогда он встает, отправляется к бюро и, положив в задний карман кошелек, снова поворачивается.

— Фрэнни всегда относилась к сексу чересчур романтично. Ей нужны были цветы, нежные ласки, слова любви, и я сначала дал ей все это. Но потом, когда она стала мне доверять, я изменил правила игры. Мы стали заниматься сексом на моих условиях. Когда мы трахались, я называл ее моей шлюхой и говорил ей, что собираюсь с ней сделать. Я покончил с той романтической идиллией, которую она создала, и впихнул ее в реальность, в мой мир. — М. слабо улыбается. — Ночью, когда мы занимались любовью, я назвал вас своей шлюхой, и это вас возбудило, не отрицайте.

Он ждет возможных возражений, но я молчу. Я знаю, что это правда.

— А вот Фрэнни обижалась, когда я называл ее своей шлюхой, своей потаскухой, — бесстрастно, словно читая лекцию студентам, продолжает он. — Она ненавидела эти слова. Даже когда я использовал их в сексуальном контексте — а я их использовал только в этом смысле, — она их ненавидела. Ей нужны были цветочки. Когда я в первый раз поднес поросенка к ее груди — при этом поцеловал ее, обнял, сказал, что все в порядке, — ей это понравилось. Сначала она чувствовала напряжение, но потом согласилась, что это ее возбуждает. Только когда я привел ее в загон и поставил на четвереньки, только тогда она стала жаловаться.

— Ей стало больно.

Он небрежно отмахивается от моих слов, словно боль не имеет для него никакого значения.

— Она не получила от этого никакого удовольствия, — продолжаю я. — Для нее это было унижением.

Он потирает переносицу, затем складывает руки на груди.

— И тем не менее ваша сестра это делала. — Последние слова М. повисают в воздухе, сковывая нас, словно цепью. Взглянув на часы, он подходит ко мне. — Вы тоже будете делать.

— Даже не мечтайте.

М. игнорирует мои слова. Он некоторое время неподвижно стоит передо мной, затем кладет руки мне на плечи. Это всего лишь демонстрация силы, тактический ход, рассчитанный на то, чтобы показать мне, кто хозяин положения. Нагнувшись, он обхватывает рукой мою шею, побуждая меня поднять на него взгляд, и держит меня крепко, но не причиняет боли. Когда он целует меня в губы, я не двигаюсь и не отвечаю. Я не хочу доставлять удовольствие своим сопротивлением.

— Я думаю о том, будет ли это унижением для вас, — глядя мне в глаза, говорит М. — Мне кажется, что нет.

Отпустив меня, он направляется к двери, но вдруг останавливается и, обернувшись, обводит комнату жестом радушного хозяина:

— Оставайтесь здесь сколько хотите. Полагаю, вы будете обыскивать мой дом в поисках неких улик — ради бога. Но старайтесь действовать поаккуратнее.

Его готовность к сотрудничеству вызывает у меня удивление — я не думала, что он так легко позволит мне обыскать дом. М. направляется к двери и снова останавливается.

— Да, тех снимков Фрэнни — в хлеву и все остальные — вы не найдете: когда я прочитал в газете о ее смерти, то уничтожил их. — Он медлит, наблюдая за моей реакцией, затем выходит из комнаты, кричит, чтобы я захлопнула дверь, когда стану уходить, и добавляет, что позвонит мне, когда захочет снова меня видеть.

Я слышу удаляющийся звук его шагов. Входная дверь открывается и вновь закрывается. Надев купальный халат М. — коричневый с монограммами, — я босиком иду в гостиную, чтобы посмотреть, как он уезжает.

Машина М. выезжает на улицу, и я думаю, с чего начать. Пожалуй, лучше всего с кабинета. Оглядевшись, я вижу над письменным столом абордажную саблю времен Второй мировой войны, принадлежавшую отцу М., — ее лезвие все еще острое и готово к бою. Я осматриваю письменный стол и книжные шкафы, но ничего не нахожу. В ящичке возле видеомагнитофона обнаруживаю коллекцию порнографических видеофильмов и стопку грязных журнальчиков — в общем, ничего интересного. В комнатах для гостей и бельевых шкафах тоже никаких улик.

В спальне, в прикроватной тумбочке, я нахожу коллекцию сексуальных принадлежностей — вибраторы, кольца для пениса, массажные масла, зажимы для сосков. Осматриваю бюро — опять ничего. В гардеробной я включаю свет и тщательно обследую одежду. Видно, что М. аккуратный человек: рубашки сложены одна к одной, причем даже подобраны по цвету, туфли тщательно выровнены, смазаны кремом и отполированы. Я заглядываю во все ящики — только рубашки, свитера и туфли. Приношу из кухни складной стул и взбираюсь на него, чтобы обследовать верхние полки. Между коробками из-под обуви и сумками для покупок, в которых сложены старые полотенца, я обнаруживаю большой пластмассовый контейнер размером с чемодан — в нем находятся кожаные ремни, различной длины веревки, наручники, старая ракетка для пинг-понга, какие-то непонятные устройства, о назначении которых я не имею представления. В углу лежит начатый рулон изоляционной ленты.

Меня вдруг начинает тошнить — все выпитое прошлой ночью просится наружу. Я закрываю глаза и вижу Фрэнни во время похорон, через пять дней после того, как нашли ее тело. В кино родственников привозят для опознания в морг, где долго водят по каким-то серым коридорам, но в реальной жизни все по-другому. В случае убийства родственникам не позволяют видеть тело до тех пор, пока его не выдают для похорон.

Что же касается точных обстоятельств смерти, о которых в кино известно абсолютно всем, то я узнала о них лишь через два месяца. Вначале мне сообщили только то, что произошло убийство и причину смерти невозможно определить. Коронер, эксперты, детективы — все в один голос говорили, что на этой стадии разглашение более подробной информации помешает расследованию. Управляющая домом, где Фрэнни снимала квартиру — пожилая женщина, обнаружившая тело через две недели после убийства, — тоже ничем не могла помочь. Тогда ее стошнило, и она поспешно отвернулась; единственное, что удержалось в ее памяти, — это ужасный запах и полчища мух. Я знаю, как выглядела Фрэнни, потому что бывала на вскрытиях. Ее язык, губы, пальцы рук и ног высохли и почернели; на вздувшемся теле высохшая кровь, в ранах копошатся черви, и везде летают тучи жирных мясных мух. Эти насекомые слетаются на запах смерти, ухитряясь проникнуть даже в закрытое помещение, чтобы попировать на трупе.

Через два месяца, когда расследование зашло в тупик, мне сообщили детали, так что теперь я мысленно представляю себе тело Фрэнни так точно, словно сама там побывала. Я вижу, как она лежит на полу с кляпом во рту, следы ран на ее обнаженном теле напоминают резьбу по дереву, ноги и руки связаны, а рот заклеен изоляционной лентой.

Сев на кровать, я кладу себе на колени наручники и изоленту. На кровати разложено содержимое коробки: хлысты, веревки, кандалы, цепи. Коллекция убеждает меня в том, что я на правильном пути, и одновременно приносит разочарование. Я не нашла ни бритвенных лезвий, ни ножей, ни фотографий связанных женщин, тела которых были бы разукрашены ножом М.; не нашлось также ни одной фотографии Фрэнни. Короче, никаких улик. Конечно, я покажу полицейским изоленту, но за тот год, что они безуспешно ловят убийцу Фрэнни, я успела в них разувериться. Я прямо-таки слышу, как мне говорят, что изоленту можно без проблем купить в любом хозяйственном магазине.

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая