Книга теней - Риз Джеймс - Страница 33
- Предыдущая
- 33/197
- Следующая
Я продолжила изучать содержимое сундука. Мало ли что еще там найдется? В нем, кстати, остались и другие платья Перонетты, в том числе те, которые она еще ни разу не носила, а некоторые даже не распаковала, и они так и остались лежать в обертке из цветной бумаги. Все визитные карточки отца были разорваны надвое; они валялись в дальнем углу сундука большой кучей, словно ее намел жаркий ветер презрения. Хранились там и письма от матери, толстая стопка голубых конвертов, перевязанных лиловой шелковой ленточкой. Я вытащила тот, что был сверху, и прочла лежавшее в нем письмо, написанное, как свидетельствовала проставленная на нем дата, несколько месяцев назад. Вернее, попыталась прочесть, ибо почерк оказался совершенно неразборчивым. То были невообразимые каракули, кое-как нацарапанные гусиным пером; мне пришло в голову, что такие следы могла оставить хромая курица с измазанными чернилами лапами, проковылявшая несколько раз взад и вперед по этому листку тонкой, слегка надушенной бумаги. То здесь, то там возможно было угадать слово-другое, однако буквы, из которых они состояли, были неузнаваемы. Стало быть, Перонетта рассказала о матери правду. Та действительно повредилась в рассудке. Я порылась в пачке и обнаружила, что многие письма не распечатаны. Все они были адресованы Перонетте (причем адрес писала явно не мадам Годильон). Интересно, кто был настолько жесток, что неизменно пересылал дочери эти письма?
Ах, как дурно я себя вела! Знаю, мне вовсе не следовало заглядывать в сундук Перонетты; ее отъезд не давал мне такого права. К тому же, несмотря на то что колокол давно собрал всех девиц в церкви и в дормитории никого не осталось, одна-две заблудшие овечки в любой момент могли здесь появиться.
Я уже собиралась опустить крышку сундука, когда заметила что-то слегка выступающее среди слоев полотна и кружев. Поначалу мне почудилось, будто это мордочка некоего зверька; я даже отпрянула. Знаю, это смешно; как могла я подумать, что Перонетта захочет прятать в сундуке любимого хомячка? Но разве я только что не обнаружила под моей койкою покалеченную кошку и разве не смешно, что меня обвинили в связях с Люцифером и… Alors [20] , да это же пробка, торчащая из горлышка бутылки синего стекла! Я просунула руку, добралась до самого донышка бутыли и вытащила ту из сундука. В ней плескалось вино, явно хорошее: у Перонетты все было самое лучшее. И она, похоже, еще не пила его. Странно, что ей не захотелось поделиться со мной если не вином, то хотя бы секретом; это было бы так похоже на Перонетту: похвастаться, что у нее тайно припасена бутылка бургундского. Я вытащила пробку. Ах, какой богатый, насыщенный вкус… Еще глоточек… Еще один…
Не выпуская бутылку из рук, я осмотрела содержимое сундука некой долговязой девицы по прозвищу Паучиха, самой высокой после меня в С***. Но несмотря на это, ее хорошо разношенные башмаки из мягкой белой козлиной кожи с трудом на меня налезли. Зашнуровывая их, я хлебнула еще вина.
Быстро уложила волосы в тугой пучок, скрепила его заколкою, украшенной перламутром. На шею повесила искрящиеся синие четки сестры Бригитты. А поскольку у одной из девиц, оставшейся в монастыре на лето, имелись очень приятные духи, я… Нужно ли добавлять, что вскоре мои шея, локти и даже колени стали совсем мокрыми? Я разоделась как никогда прежде, хотя у меня все так же не было за душой ни гроша, — тут мне пришла в голову дерзкая мысль, что крестьяне-бедняки хоронят своих жен и дочерей в очень красивых платьях, — и в таком наряде вышла в коридор, держа в левой руке Малуэнду, а в правой — бутылку бургундского, и вскоре очутилась на ведущей к церкви галерее, окна которой были закрыты ставнями.
По пристроенной к этой галерее лестнице я могла бы спуститься к монастырской конюшне и оседлать там какую-нибудь пони — ах, думала я, хоть бы там оказалась лошадка получше гнедого в яблоках битюга, долгие годы служившего верой и правдой сестре-экономке и терпеливо сносившего ее побои, — а затем отправиться на поиски безопасного пристанища. На что надеялась я? Как могла строить планы? Возможно, причиной тому было вино, ведь я совсем не имела к нему привычки, потому что доселе только робко пробовала его на вкус в обществе Перонетты, а теперь выпила много. А может, здесь было нечто другое — то, что называют Провидением, даруемым таинством Веры, — и оно помогло мне слепо идти вперед. Конечно, я верила или, скорей, доверяла. Я доверилась чему-то невидимому; тому, существованию чего у меня не было доказательств. Вернее, их не имелось тогда, ибо еще не пришло время.
Неожиданно я вновь ощутила прежнее чувство, ощутила присутствие. Нечто почудилось мне в проникающих через ставни лучиках света. Мелькнуло и пропало.
Когда я кралась на цыпочках по галерее, страшась, что меня выдадут каблуки на краденых башмаках, я почувствовала — меня что-то направляет. Я ничего не видела и не слышала, но… Все-таки меня куда-то вели, да столь настойчиво, что я с трудом смогла остановиться, чтобы перевести дыхание и оглядеться.
Галерея вела в малую библиотеку, названную так потому, что она действительно размещалась в крошечной комнатке, все стены которой были уставлены стеллажами, на которых теснились полки с документами ордена. Она располагалась над церковью, и обычно туда поднимались по тесной лесенке, ведущей прямо из церкви, причем вход на нее находился у самого алтаря. Я хорошо знала эту почти не используемую галерею. В ней было три больших стрельчатых окна с такими широкими подоконниками, что на них так и хотелось присесть. За окнами, если посмотреть в щелку, открывался вид на монастырский двор, сады и далекое море. Кроме этих выходящих на юг окон, на галерее ничего не было, только глухие стены. Северные же окна давно заложили кирпичами для защиты от ледяных ветров.
Я примостилась на любимом своем подоконнике, самом дальнем от входа в спальню, шагах в тридцати от библиотеки. Я не видела причины, по которой мне следовало идти дальше, — если, конечно, не считать опасности, грозившей мне, коли меня здесь найдут! На самом же деле я скорее всего просто сопротивлялась невидимой силе, а может быть, ждала, когда та вновь проявит себя. А кроме того, я ждала, когда воспитанницы гурьбою пойдут из церкви: они отвлекут внимание, и под таким прикрытием мне легче будет совершить побег. Сидя на подоконнике, я прикрыла глаза и подставила израненное лицо лучам солнца, Малуэнда тыкалась носом мне в шею. Было приятно ощущать на груди ее тяжесть. Рядом стояла бутылка вина; солнечные блики играли на синем стекле, как на морской глади.
- Предыдущая
- 33/197
- Следующая
