Книга теней - Риз Джеймс - Страница 101
- Предыдущая
- 101/197
- Следующая
— Мы порождение стихий, — сообщил кюре. — В том облике, в каком ты нас видишь, мы состоим из воздуха и воды.
— Как лед и как снег , — добавила Мадлен.
Мне стало интересно: если Мадлен появляется в том образе, в каком ее застала смерть, то почему края ее раны шевелятся и почему отец Луи вовсе не выглядит, ну… обожженным, обугленным, что ли? Я спросила об этом Мадлен. Поскольку отец Луи, ответила та, сгорел до костей и даже до пепла, то он не в состоянии принять вид, в точности соответствующий его предсмертному состоянию. Ему пришлось вернуться примерно к тому облику, который он имел на протяжении последних лет его жизни, и, надо сказать, это оказалось нелегко.
— Ему понадобилась куда большая сила воли, чем мне, — добавила она. И вообще ей повезло: ведь у нее осталась надежда.
Помнится, я задала еще один вопрос.
— А кровотечение, — спросила я, — оно когда-нибудь прекратится? — Я не в силах была понять, как у порождения стихий может постоянно идти кровь. А может, и она является одной из стихий, одним из основных кирпичиков мироздания, таких, как вода и воздух, огонь и земля?
— Я вынуждена снова призвать всех к порядку, — вмешалась Себастьяна, прежде чем кто-либо успел раскрыть рот. — Следует отвечать лишь на то, что написано на этих листках, — она взяла в руки поднос, — и ни на что другое. — Ты сама должна понимать, милочка, — обратилась она ко мне извиняющимся тоном, — что, если не будет порядка, нам придется сидеть тут вечно, перебрасываясь бесчисленными вопросами, перескакивая с одного на другой, и…
Перебив Себастьяну, Мадлен стала отвечать:
— Кровь не останавливалась с тех пор, как я перешла из обычной жизни в свое нынешнее состояние. Ни разу. И остановится ли когда-нибудь, не знаю. Но я надеюсь, очень сильно надеюсь. У нас есть план, и ты…
Себастьяна, недовольная, что ее не послушались и к тому же не дали ей договорить, в свою очередь прервала речь Мадлен:
— Вижу, для того, чтобы ты действительно поняла, что представляют собой эти существа , говорить о них должна я…
— Ну так и говори, — поддразнил ее Асмодей. — Пожалуйста: вся эта пустая болтовня уже утомила меня, все эти тайны загробного мира и апокрифы… Лучше бы дали позаниматься с нашей ведьмочкой мне. Я ведь, знаете ли, умею быть забавным. Расскажи, — проговорил он, наклоняясь поближе к священнику, — что ты почувствовал, когда просунул свой… — Себастьяна остановила изверга стуком серебра по хрусталю. — Ах! — воскликнул тот. — Сколь, оказывается, мы целомудренны, дорогая S. Но меня не одурачишь.
— Вот именно, — парировала его выпад хозяйка замка, — одурачить дурака попросту невозможно.
Асмодей замолчал. Он катал виноградины между пальцами, давил их и высасывал, расплевывая косточки направо и налево. И, занимаясь этим, не сводил с меня глаз. Наконец он стал плеваться косточками в меня. Несколько их упало совсем рядом. Они матово поблескивали на мраморе стола.
Не обращая на Асмодея внимания, Себастьяна заговорила о призраках.
— Видимо, природа их чем-то схожа с нашей, — сообщила она, — то есть с природою ведьм и демонов. Рассказы об инкубах и суккубах встречаются у древних евреев, египтян, греков, римлян, ассирийцев и персов… Практически каждая из цивилизаций прошлого оставила тексты, повествующие о подобных существах, которые «рождены от нечистого семени».
— Черт его знает, на что бы оно могло быть похоже, — удивился Асмодей. — Мое, например, чистое, как сотовый мед. — Он провел правой рукой, на которой не было колец, по груди, затем опустил ее ниже, к бедрам, и, не стесняясь, заработал ею вовсю; на лице его застыла маска блаженства, и я была вынуждена отвернуться.
— Некоторые полагают, что эти существа рождаются из семени совершающих «грех Онана» либо из «нечистых помыслов», этого, так сказать, «умственного эякулята».
— Себастьяна, — пропел Асмодей, — мне пришла в голову блистательная идея: почему бы не попросить эту парочку порезвиться друг с дружкой прямо тут, перед нами. А еще лучше, пускай позабавятся у нас на глазах с этой ведьмочкой!
Себастьяна продолжила, словно не расслышала ничего, сказанного Асмодеем.
— Некоторые говорят, что призраки рождаются от женщин. Что суккуб принимает семя, а затем передает инкубу, который извергает его в утробу смертной женщины. Другие придерживаются того мнения, что суккуб исторгает семя у недавно повешенных и хранит его в своем лоне, пока…
— Ну разве это не замечательная картинка? — спросил саркастически Асмодей. — Расскажи-ка, Мадлен, тебе приходилось бродить между виселицами в поисках такого рода утех? Это правда, что тела мертвецов становятся одеревеневшими и такими твердыми, что извлекать из них семя можно сколь угодно долго, пока оно не иссякнет? А ну-ка, поведай!
Себастьяна продолжила без комментариев:
— Христиане зовут их «лилим», то есть детьми Лилит.
— Вы хотите сказать, — начала я, — что сами не знаете…
— Мы ничего не знаем наверное, — ответила Себастьяна и продолжила, высказав мысль, которая, однако, не произвела на меня особого впечатления: — Но именно вера в то, что мы ничего не знаем, помогает поверить во все или хотя бы во что-нибудь.
На этом мой мозг отказался работать дальше, и наступила звенящая тишина, которую вскоре нарушил, конечно же, Асмодей:
— Разумеется, и ничто из всего вышесказанного не помешает нам верить как в полные всякой жути россказни об инкубах, чей петушок вырезан из рога и покрыт льдинками, так и в сладкие повести о суккубах с холодным и ненавистным лоном, из нижних уст которых вечно сочится…
Себастьяна постучала кольцом:
— Замолчи, скотина!
— Не я начал , — возразил Асмодей, — и вообще все это не мною придумано.
— И запомни, что я и есть та самая «жуть»; да, я родом как раз из этих легенд, преданий и не чужда им . — Мадлен была в бешенстве.
— Это твоя проблема, душенька, — заявил Асмодей, отмахиваясь от девицы-суккуба, как от назойливой мухи; это могло послужить прелюдией к настоящей схватке, но отец Луи поспешил предотвратить их стычку словами:
— Сейчас же остановись! Я приказываю! — Он обращался не к Асмодею, а к Мадлен. — Почему, — вопрошал он, — почему ты должна вечно принимать эти муки, эти страдания? — И, перейдя на шепот, долго еще говорил что-то Мадлен.
- Предыдущая
- 101/197
- Следующая
