Книга духов - Риз Джеймс - Страница 49
- Предыдущая
- 49/147
- Следующая
Молчание – прерванное голосом Провидицы:
– Этот медальон… – Он висел теперь на шее Селии. – Я долго дожидалась увидеть, где ему надо быть. Мать Венера, вот я кто. В одно слово, будто две бусины на нитке. Но ты можешь меня звать Мама Венера или просто Мама, без разницы.
Прежде напряженные, плечи Селии расправились. Я видела это столь же ясно, как и усеянную розочками шаль, соскользнувшую с них, когда я ее разбудила. Разбудила ради всей этой катавасии.
– Вы знали мою бабушку?
– Нет, детка. Помоложе Мафусаила буду.
– Тогда мою маму?
Выговор Мамы Венеры Селию, похоже, не смущал.
– Тоже нет. Знала твою сестру, Плезантс. А медальон попал к Фанни, когда… – Мама Венера, добрая душа, не докончила фразу.
Селия повернулась ко мне:
– Какую-то Фанни я знала, да. – Ее сомнения рассеивались, она явно начинала нам доверять. Вновь устремив взор в темный угол, она спросила: – А откуда вы знаете Плезантс?
– В два счета догадаешься, детка. Разве все мы были не сельди в одной бочке? И Мейсон тоже. Твоего брата я знала, еще бы. Славный парень. Но тебе, поди, еще мало лет – и ты его не помнишь. Он…
– Он умер. Я была еще девочкой, но я помню. Был…
– Да, был пожар, детка. Мейсон – он умер рядом со мной. Славный парень, и вправду. Что внутри, что снаружи – добрый и красивый. Мы… я и он… поладили и думали жениться, хоть мы и подневольные… Он, Мейсон, робкий был, а я… поверь, мисс Селия, мы с твоим братом неплохо бы прожили жизнь, если бы он…
– Если бы он снова не кинулся в театр – спасти вас? – Голос Селии посуровел. – Как же, слышала эту историю. И много раз.
Ее плечи опять напряглись. Губы поджались и вытянулись в ниточку. Ясно, Селия винила Маму Венеру за смерть ее брата и, видимо, сестры.
– Но ты не слышала эту историю целиком, – шепнула я Селии.
Да, так оно и было.
Селия меня не услышала – во всяком случае, пыталась бросить Маме Венере упрек:
– Вы… вы…
– Мама Венера, – вмешалась я, – устроила твой побег. Вместе со мной.
Селия сконфуженно примолкла.
– Пока что вы еще никуда не бежите, верно? А как, из дома выбрались тихо-мирно? – поинтересовалась Мама Венера у меня. – Что там с этой твоей Десницей сделалось?
Селия, успокоившись, недоуменно воззрилась на мои руки.
– Ничего страшного, – ответила я, пряча руки. (Тогда мои руки все еще меня смущали – большие, тонкие, с длинными пальцами, больше пригодные для карманов и перчаток.)
Мама Венера воздержалась от дальнейших уточнений и, отставив в сторону толки о колдовстве, прямо приступила к делу:
– Уже рассвело, но у вас в запасе еще часик-другой – до того, как отправитесь.
– Куда отправимся? – воскликнула Селия.
В полном замешательстве – и немудрено. Ей довелось враз испытать гнев, возмущение, страх, благодарность и много всяких других чувств.
– Далеко, детка, далеко, – вот все, что ответила Мама Венера. Всю ночь она взвешивала детали плана точно так, как опытный шулер выкладывает карты – невозмутимо, уверенно, сознавая последствия каждого движения. Не упустила она из виду и мелких частностей и, медленно разогнувшись, предложила: – Пойдемте, детки, наверх. Кто знает, когда еще вам придется перекусить, а подкрепиться надо, верно?
Уж не знаю, каким образом Мама Венера изловчилась – с ее-то пальцами-коротышками и обожженными со всех сторон руками, – но наверху, в буфетной комнате без окон, смежной со столовой (где мы могли зажечь лампу без опасения быть замеченными снаружи), нас с Селией ожидали цыплята (наверняка вещие) с горьковатой, но лакомой зеленью, горячий бульон, кукурузные лепешки и сидр. Была на столе и холодная соленая ветчина. Подозреваю теперь, не имела ли Мама Венера целью отвлечь нас едой от множества вертевшихся на языке вопросов.
Первое, о чем я спросила: а что дальше?
– Есть один парнишка – помощник печатника, Джо, у него глаз поврежден, плохо видит и…
– Я его знаю, – вставила Селия. – Он плавает в печатниковой лодке.
– Плавал когда-то. Теперь он водит пакетбот отсюда до Норфолка, по расписанию. С почтой и прочим.
– И что он? – спросила Селия.
– Он встретит вас на дальнем конце острова Майо.
– Норфолк? – не сразу сообразив, переспросила я.
– Норфолк, – повторила Мама.
– Но… – растерянно начала я.
– Верно. В Норфолк суда не пускают, боятся лихорадки. Но Джо, он…
– До Норфолка тащиться на пакетботе, – протянула Селия, – а там вовсю лихорадка.
В ее голосе звучали не то жалоба, не то замешательство, но Мама парировала резко.
Пауза. Потом:
– Тогда лучше посиди на крылечке у миссис Элоиз и дождись, пока не явятся Бедлоу, раз Толливера больше нет. Он, может, и не доложил бы им, что ты вернулась из Франции, но теперь вместо него труп, а трупы, детка, врать не умеют, поняла?.. Ну-ну, скоро они и появятся. И что тогда?
– Говорите, – пискнула Селия.
– Спасибо большое, я продолжу. Джо провезет вас немного по течению, вот и все. Примерно до Бермудского округа. На берегу вас разыщет человек – там, где заросли кизила сейчас белые и розовые, поняла? Ларк – так его звать. Он продает места на пароходе, который расчищает от топляка маршрут пакетбота. Так, сначала от Джо к Ларку, а потом с Ларком до Норфолка. Они и прежде беглых перевозили.
– И все же, – ввернула я, – дело это рискованное.
– Рискованное? Эх, детка, и не говори… Рискованное, дальше некуда.
– Итак, Норфолк, – подвела я черту.
– Да, Норфолк. Дальше я ничего не вижу.
Селия, разумеется, этих слов не поняла. В отличие от меня. И они меня испугали. Я постаралась отвлечься, намазывая маслом кукурузную лепешку, крошившуюся под ножом, но руки мои не просто дрожали, а ходили ходуном.
Наелись мы досыта, а потом вернулись в подвал посидеть у заново разожженного очага.
Поговорили о Мейсоне, о Плезантс и о «днях минувших». Мы с Селией наперебой задавали вопросы о прошлом, не о настоящем, стараясь отогнать мысли о нашем статусе беженцев. Наслаждаясь покоем и безопасностью, согретые и накормленные, мы на время как-то забыли, что уже находимся в розыске.
Особенно мне запомнилось, как Селия все больше добрела к Маме Венере, даруя ей тем самым долгожданное искупление. Враждебность Селии испарилась без следа, пока она слушала через черную вуаль (Мама перед Селией ее так и не подняла) рассказы о ее сестре и брате, о которых она столько была наслышана, но сами они помнились ей смутно. Мама Венера, перебирая в памяти события юности, рассказывала о них весело, с юмором. Мейсон, называвший ее Венус, неуклюже за ней ухаживал – из кожи лез, стараясь перед ней блеснуть, но выглядел очень глупо, «умора, да и только». А о Плезантс Мама Венера говорила так: «Все мужчины до единого таращили на нее глаза, и челюсть у них отвисала, будто два жбана виски выцедили».
- Предыдущая
- 49/147
- Следующая
