Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 11

• Предыдущая
• 11/108
• Следующая

Однако навстречу ему шел Кассий с десятитысячной армией. Битва была долгой и жестокой, но Спартак, разрезав его войско, словно ножом, продолжил свой путь в том же направлении. Оскорбленный Сенат лишил звания консулов Гелия и Кассия и бросил против восставших непобедимого Красса. Тот в ожидании Спартака разбил лагерь в Пицене[169] и приказал Муммию и двум легионам, находившимся под его командованием, сделать большой крюк, но ни в коем случае не атаковать противника.

Но первое, что сделал Муммий, — вызвал Спартака на бой, С ним произошло то же, что и с Аль-Кадиром, возомнившим, что ему предоставлена честь начать.

Спартак наголову разбил оба легиона, остальные, спасая свою жизнь, бросили оружие и в панике бежали с поля боя.

В отношении дезертиров Красс прибегнул к старинному и жестокому обычаю децимации. Он остановил первые пятьсот человек из тех, кто кричал: «Беги куда глаза глядят», разбил их на группы по десять человек, заставил тянуть жребий и казнил по одному из каждой десятки, кому этот жребий выпал.

Спартак тем временем пересек Луканию[170] и начал отступать в сторону моря. В Мессане[171] он встретил пиратов, которых в те времена было немало повсюду и о которых мы уже упоминали в связи с Цезарем. Спартак думал, что может найти с ними общий язык. И действительно, он договорился, чтобы пираты перевезли в Сицилию две тысячи его сторонников. Он планировал разжечь там среди рабов огонь недовольства, почти угасший за последнее время. Но пираты, взяв деньги, бросили Спартака на берегу, вынудив его таким образом разбить лагерь на полуострове Регий.

Красс немедленно двинулся следом.

Он прочертил линию в триста стадий[172] — такова была ширина перешейка — и приказал прорыть глубокий ров. А потом воздвиг по обе стороны рва высокие и широкие стены.

Сначала Спартак лишь смеялся над этими работами, но затем ужаснулся. Он не дал Крассу достроить задуманное. В темную дождливую ночь, завалив ров хворостом и землей, он сумел прорваться и перевести через ров треть своей армии.

Вначале Крассу показалось, что Спартак направляется в сторону Рима, однако вскоре он успокоился, видя, что армия врага вновь разделилась. Между Спартаком и его легатами произошел раскол. Красс напал на последних и уже был готов разбить их, но тут подоспел Спартак и заставил его отступить.

Опасаясь, что ему суждено столь же страшное поражение, что и Муммию, Красс попросил в письме прислать ему на помощь из Фракии[173] Помпея, а из Испании — Лукулла. Только позднее он понял, какой неосторожный шаг совершил. Любой из этих двоих, добившись успеха, непременно отобрал бы у него лавры победителя.

И он решил победить сам.

Карминий и Кастий, два легата Спартака, предали своего полководца. Красс решил атаковать их и уничтожить. Он послал шесть тысяч воинов и приказал им занять выгодную позицию. Для маскировки воины прикрыли свои головы ветками, как это позднее сделают солдаты Дункана. К несчастью для них две женщины, занимавшиеся жертвоприношением, вымаливая у богов победу для гладиаторов, при возвращении в лагерь заметили этот двигавшийся «лес» и подняли тревогу. Карминий и Кастий напали на римлян, которые наверняка проиграли бы сражение, если б Красс не отдал приказ бросить в бой оставшиеся в резерве части и тем самым поддержал их.

Двенадцать тысяч триста гладиаторов полегли на поле боя. Позднее выяснилось, что лишь десятеро из них были ранены в спину.

После такой потери Спартак не мог успешно продолжать боевые действия. Он пытался отступить в сторону горы Петелия[174]. Красс послал вдогонку отряды своего квестора, крофоса и легата Квинта.

Словно дикий кабан, преследуемый сворой собак, Спартак вдруг развернулся и обратил врага в бегство. Эта победа и погубила его: солдаты рвались в бой, они окружили своих командиров и заставили их двинуться против римлян.

Этого как раз и добивался Красс, к тому же он знал, что Помпей уже близко.

И вот, когда Красс приказал своим воинам копать траншею, на них напали гладиаторы. Поводом было уязвленное самолюбие. Без приказа в схватку вступали все новые и новые отряды. Битва ужесточилась, каждую минуту в бой вливались свежие силы. Спартак был вынужден принять бой.

Произошло именно то, чего он так старался избежать.

Действуя согласно обстоятельствам, хотя и против своего желания, он приказал привести ему коня, выхватил меч и вонзил его в бок животного.

Конь упал.

— Что ты делаешь? — спросили его.

— В случае победы не будет недостатка в лучших конях; в случае поражения мне вообще не понадобится конь.

Затем он немедленно ринулся в битву, прямо в самую гущу римлян, стараясь достойно встретить Красса. Два центуриона набросились на него — он убил обоих.

В конце концов его воины ударились в бегство, он же продолжал драться как лев, пока не пал смертью героя, так и не отступив ни на шаг.

Тут как раз подоспел Помпей. Остатки армии Спартака столкнулись с его войском. Он их разгромил.

Как и опасался Красс, именно Помпею досталась слава победителя гладиаторов, хотя на деле он явился, когда они были уже почти разбиты.

Несмотря на то что Красс отдал народу десятую часть своего состояния, несмотря на то что накрыл на Форуме десять тысяч столов и подарил каждому гражданину пшеницы на целых три месяца, он все равно должен был искать поддержки у Помпея, чтобы получить титул консула. Но и тогда ему досталось лишь звание второго консула.

Помпей заслужил триумф, Красс — овации. Мы ведь уже говорили, что Помпею неизменно улыбалось счастье.

Метелл подготовил ему победу над Серторием; Красс сделал еще больше — победил вместо него Спартака. Но в приветственных криках толпы не упоминались ни Красс, ни Метелл, только Помпей.

Затем пришло время войны с пиратами. Мы уже говорили, что это была за сила. Их следовало не просто разбить, но искоренить. Эту задачу возложили на Помпея.

Победы над Лепидом, Серторием и Спартаком превратили его в «карающий меч» Республики. Красс же оказался недостойным стать даже его легатом. Бедняга Красс, он был слишком богат, чтобы восторжествовала справедливость.

Больше всего страдали от пиратов всадники. Вся торговля в Италии находилась в их руках. И если бы торговля прекратилась, они непременно разорились бы. Так что все их надежды сосредоточились теперь на Помпее.

Против воли Сената они сделали его хозяином моря от Киликии до Геркулесовых Столбов[175], а также прибрежной полосы на пятьдесят миль в глубину. На этой территории он распоряжался жизнью и смертью. К тому же он мог взять у квесторов и граждан любую сумму по своему усмотрению на постройку пятисот кораблей.

Он имел право когда и как ему угодно набирать солдат, моряков, штурманов, гребцов, но все эти полномочия были отданы с одним условием: уничтожить кроме пиратов еще и Митридата.

Все это происходило за 67 лет до нашей эры. Цезарю тогда было тридцать три года.

Благодаря огромным возможностям и ресурсам, предоставленным ему, Помпей разбил пиратов за три месяца. По правде говоря, этот акт уничтожения был осуществлен скорее не с помощью силы, но убеждением.

Оставался еще Митридат.

Митридат удружил ему тем, что покончил с собой по приказу собственного сына Фарнака в тот момент, когда после захвата Иудеи Помпей начал войну против арабов, одну из самых сомнительных своих военных авантюр.

Вот каков был Помпей. Поговорим же теперь о Красе.

Марк Луций Красс по прозвищу Dives, или Красс Богатый, — и в наше время иногда называют богатого человека Крассом — имел еще одну особенность: со времен римской античности его считали как бы прародителем скупердяйства и скряжничества.

• Предыдущая
• 11/108
• Следующая