Предвестник шторма - Ринго Джон - Страница 161
- Предыдущая
- 161/174
- Следующая
Его грудь взорвалась желтым, когда пуля пятидесятого калибра пробила нервный ствол и вышла из груди наружу.
Голова юного кессентая взметнулась вверх, изо рта и ноздрей хлынула желтая кровь. Он завалился на органы управления тенара, его когти скребли по ним, пока он пытался что-то сказать. Крокодиловый рот, казалось, прошептал первые слоги имени его господина, отца и учителя, затем он выскользнул из люльки на истерзанную землю, его горящие глаза потухли и остекленели.
Сенсоры полудюжины тенаров завизжали, оружие автоматически повернулось к источнику огня. Они извергли смесь когерентного света, релятивистских снарядов и концентрированной плазмы. Угол Монумента покрылся выбоинами, тяжелое оружие поливало огнем место, из которого кто-то осмелился лишить жизни бого-короля. Через мгновение к ним присоединились сначала десятки, потом сотни нормалов и повели огонь по тому месту, куда стреляли их божества.
Из всей этой орды не стрелял только один. Кеналлай сидел в своем неподвижном тенаре и смотрел на тело своего эсон’антая. Когда огонь ослаб, оолт’ос подошли начать разделку, но он поднял руку вверх.
Наконец-то, наконец-то он понял трешей, и ему стало страшно. Внезапно он задался вопросом, а не было ли иного, лучшего способа, чем сделать ужин из вот такого. И даже не особый ужин, а так, просто кусок в рационе. Разве не было чего-то еще в таком, как этот выдающийся кессентай? Чего-то, что продолжало существовать и после того момента, как его пронзил кусочек металла, пущенного трижды Фистнал трешкрином? Не было чего-то, что продолжало жить?
И он наконец-то понял еще кое-что. Когда-то где-то кто-то из Воинства ощутил то же, что и он. Ощутил по отношению к эсон’антаю, к любимому товарищу, к любимому врагу. И боролся за изменение. За частицу традиции, которая приподнималась над беспрерывным циклом покорения и ома’адар. За что-то более высокое.
Он никогда не чувствовал этого позыва. Но теперь он его понял. Наконец-то понял.
Он наклонился и выдернул из-под ног древко. На каждого кессентая приходилось только одно, в соответствии с традицией. Некоторые давали их еще мастерами разведчиков. Большинство отдавали их, в то или иное время. Три были даны во время долгого перехода к этому дьявольскому месту. Но не им. Раньше он не понимал потребности. Теперь понял. Наконец. Он наконец понял своего сына, который отдал свое на опаленной пустоши первой завоеванной территории этой проклятой планеты. Этой трижды проклятой, да не будет никогда помянуто ее имя, гнусной, гнусной планетки.
И он наконец-то понял трешей. И ощутил страх. Потому что они чувствовали это при каждой смерти. Для трешкринов все собранные треши, вся пропавшие треши, все живые треши были Кессаналт. Все до единого. И каждый трешкрин чувствовал сейчас такой же гнев, как и он. Вспышкой ужаса на него сошло внезапное озарение, как же они ошиблись, высадившись на этот бело-голубой шар.
— Мы обречены, — прошептал он и бросил древко на тело. Он посмотрел на оолт’ос. Они были из его личного оолта и все довольно сообразительные. Они смогут выполнить инструкции.
— Отнесите его на тот холм. — Он показал рукой, чтобы они ясно поняли, какой холм он имел в виду. — Положите его на груду трешкринов, которые лежат на вершине. Возьмите древко. Возвращайтесь обратно сюда, когда закончите.
Ардан’аат подошел вплотную на своем теноре.
— Нам нужно двигаться. — Он указал на отдаленный обелиск. — Того мы убили, но будет еще больше.
Кеналлай повернулся к старшему кессентаю. Командир не ожидал от него того же внезапного изменения, которое произошло с ним. Его не озарило предвидение.
— Ты представляешь себе, какую полную неудачу мы потерпели?
Ардан’аат даже не повернул головы. Но дернувшийся гребень выдал его дискомфорт.
— Я никогда не ожидал, что ты отдашь древко, — неопределенно сказал он.
Кеналлай раздул ноздри, соглашаясь.
— Ну, я это сделал. И скажу тебе вот что. Мы попали в гнездо грата. И спасения нет.
Ардан’аат глубоко вздохнул:
— Я дам тебе момент на решение. Потом ты или воюешь, или уходишь в тыл.
Кеналлай распушил гребень в приступе черного юмора.
— Ты идиот. Тыла нет. Я пойду воевать — с тобой или без тебя. И будь прокляты твои угрозы. Но это потому, что нам некуда отступать! Это конец! В этом проклятом здании у нас зарывшиеся, словно абаты, треши, — продолжал он, махнув на Монумент у себя за спиной. — С юга у нас сила, которая истребила войско там, и перед нами эта сила здесь, пока воинство тонкой струйкой просачивается через реку. Мы фуссирто уут !
Ардан’аат пренебрежительно отмахнулся.
— Учение этого молодого болвана размягчило тебя.
Он сделал жест в сторону увенчанного обелиском пригорка.
— Их мало, и они уже бегут.
Сенсоры снова взвизгнули, и в своем тенаре поник следующий бого-король. На этот раз полоса огня пропахала курган с одного конца до другого, изъязвив переднюю часть обелиска. Но даже когда огонь вгрызался в сооружение, на Комплексе Организации Американских Государств засветилась еще одна опасная точка. И другая на здании Института Сельского Хозяйства. Затем взрыв первой стодвадцатимиллиметровой мины расшвырял группу оолт’ос.
Винтовки пятидесятого калибра обладали не только огромной мощностью, они могли вести огонь на большой дистанции. Снайперы били с расстояния почти в милю. Большинство пуль предназначалось нормалам, гибель которых происходила незамеченной. Но некоторые пули, на счастье или на беду, поражали лидеров. И вызывали массированный отклик. Но в схватку вступало все больше оружия, и плотность ответа бого-королей падала.
Кеналлай распушил гребень.
— Мы прошли долгий путь вместе. Но наступила пора прервать наши отношения.
Он кивнул своему старому другу:
— Я отправляюсь в бой. И оттуда не вернусь.
Он развернул свой тенар и поплыл к ожидавшему его оолту. Тяжеловооруженный отряд прорубится через обороняющихся вдалеке. Но он уже знал, что это ничего не даст.
Внезапно на вершине обелиска появилась точка цели, и мгновение спустя тенар Ардан’аата испарился во вспышке ослепительного огня, когда пуля пронзила батарею кристаллов.
Ядерный взрыв низкой интенсивности смел всех послинов со ступеней Монумента. Когда он произошел, Кеналлай уже отъехал от бывшего товарища. Ему удалось удержать тенар, когда ударная волна чуть не утопила его в мелком пруду.
Он даже не стал сыпать проклятиями — лишь вздрогнул от глубокой царапины, оставленной чиркнувшим по спине осколком, и посмотрел на обелиск в отдалении.
— Пожалуй, достаточно, — прошептал он. — Пошло оно все к Амд’нт.
Он махнул бойцам своего оолт’ондара:
— Прочь с тенаров!
Свои слова он подкрепил действием, слезая с собственного блюдца и снимая плазменную пушку с турели. Тяжелая энергетическая батарея уже удобно лежала на его спине, когда остальные бого-короли спешились и начали собирать оолт’ос покойного Ардан’аата.
— Когда мы смешаемся с оолт’ос, эти фуссирто уут треши не смогут нас отличить!
Он повернул на восток к дальнему монументу, когда серия взрывов прошла по собравшимся у пруда оолт’ос.
— В бой! — прокричал он. — Сегодня хороший день, чтобы умереть!
Мучительный кашель рвал ей грудь, и на белой пыли появилось еще больше пятен крови. Куски известняка рухнувшего перекрытия основательно пересчитали ей ребра и окончательно добили левую руку, но выстрел был хорош. Она оставалась на месте достаточно долго, чтобы увидеть поглотившую блюдце бого-короля вспышку. Ее зрение до сих пор еще не восстановилось. И она дорого заплатила за это.
Все время чертовски долгого бега вверх по лестницам она знала, что это глупо. Но мысль о таком выстреле не покидала ее после того, как ей удалось остаться в живых после первого. О выстреле с памятника Вашингтону. Он был сладким сном любого снайпера. Хороший выстрел. Она ощутила это в момент удара приклада в плечо. Превосходным, прямо в чертово кольцо. Вопреки бурно вздымающейся груди. Вопреки бурно колотящемуся сердцу.
- Предыдущая
- 161/174
- Следующая
