Предвестник шторма - Ринго Джон - Страница 122
- Предыдущая
- 122/174
- Следующая
Мэнджеки начали первыми. Всю зону поражения заполняли оглушенные и раненые послины, ковылявшие тут и там под громовые раскаты пушек. Как только один из них пересекал лучи прицелов мэнджеков, роботизированное оружие открывало огонь. Часто один и тот же послин пересекал три или четыре луча одновременно, так плотно стояли пулеметы. Пули калибра семь целых шестьдесят две сотых миллиметра, изумительно подходящие для уничтожения кентавров, буквально разрывали злополучную тварь на куски, добавляя еще крови в уже пропитанную ею насквозь почву.
Большую часть поля боя уже окутывал дым и пыль, поднятые артиллерией, когда первый пехотинец выглянул из-за своей защитной стены. Но то тут, то там в поле зрения появлялся кентавр, большинство из них шатались, контуженные разрывами снарядов. Огонь по ним открывали с ликованием; все смотрели новости из Фредериксберга и интервью со спасшимися и родственниками. Люди взялись за уничтожение кентавров с испепеляющей яростью.
У снайперов, расположившихся высоко в зданиях со своими винтовками пятидесятого калибра, установленными на сошках, был урожайный день. Уцелевшие бого-короли пытались организовать свои силы, пытались вести ответный огонь, пытались выбраться из неожиданной бойни, устроенной Двенадцатым корпусом из Шоко-Боттом. Но снайперы ничего подобного не допустили. Периодические вспышки плазменных орудий, или пусковых установок ГСР, белый свет выстрелов которых так отличался от черно-оранжевых разрывов артиллерии и оранжево-пурпурных минометов, выдавали бого-королей с головой. И сразу, наплевав на определенные для них зоны обстрела, огонь открывали десятки снайперов, находившиеся на расстоянии вплоть до километра. Любое блюдце бого-короля, выныривавшее из водоворота пыли и дыма в долине смерти, тут же бралось на мушку. Огромная мощь винтовок пятидесятого калибра сметала кентавров с летательных аппаратов, сокрушала инерционные двигатели, разбивала энергетические кристаллы, внося свою лепту в день огня, дыма и смерти.
Монитор генерала Китона показывал схему поля боя и четыре графика. Графики строил галактический ПИР, которыми снабдили всех командиров от корпуса и выше. Одна диаграмма отслеживала потери среди защитников-землян, реальных солдат с винтовками в руках, которые не давали послинам выбраться из Шоко-Боттом. Вторая показывала количество живых послинов в огненном мешке. Третья показывала, сколько всего послинов вошли в мешок. Четвертая выдавала общее число послинов.
Хотя численность людей составляла менее одной сотой от послинов, их показывали в том же масштабе. Количество обороняющихся было ограничено, количество послинов казалось безграничным. Когда потери станут слишком велики, генерал намеревался отступить на другой берег Джеймса.
Но до этого, кажется, было еще далеко. Диаграмма, отображавшая послинов в мешке, все росла, и росла, и росла. Затем, когда они явно приготовились пойти на прорыв, подготовленная корпусом масштабная засада открыла огонь. Сейчас в Шоко-Боттом не осталось практически ничего живого, а у людей потерь почти не было. Китон бы удивился, если бы потери оказались выше двухсот человек, если не считать роты, погибшей из-за действий одного идиота. К настоящему моменту его потери, согласно рапортам, составляли двести пятьдесят человек убитыми и сорок два раненными. А послины потеряли свыше сорока тысяч.
Однако оставалось убить еще почти два чертовых миллиона. И часть орды, которая не вошла в зону уничтожения, расползалась по сторонам, несмотря на рвы и «чеснок».
Допустить этого было нельзя.
— Отправляйте вылазку, — прошептал он.
Подполковник Уолтер Абрахамсон обмотал лицо желтым шелковым шарфом и покрутил рукой над головой, давая сигнал «заводись». Строго говоря, это было не место для командира бронекавалерийского батальона — стоять в люке «Абрамса» и возглавлять отчаянную атаку против почти двух миллионов врагов. С другой стороны, провались оно к дьяволу, то место, где ему полагалось находиться. Задача была проста: дать послинам в рыло настолько сильно, чтобы они снова бросились в огненный мешок. Так и полагалось сделать, так ему приказали. Так вот, черта с два. Где еще может находиться кадровый кавалерийский офицер?
— Стю, ты бы лучше как следует удостоверился, что эти пушкари поняли все как надо, прием, — прокричал он в микрофон связи между машинами. Несмотря на звукоизолирующий шлем, гром турбин шестидесяти газующих тяжелых танков представлял собой звуковой Везувий.
— Нет проблем, — сказал его соратник, тоже командир батальона. Второй батальон Двадцать второго бронекавалерийского полка отрядили прикрывать оборонительные сооружения холма Либби-Хилл, и второй офицер завидовал своему товарищу. — Я сейчас в центре управления огнем. Они получили команду и прекратят огонь, когда ворота начнут открываться. Даже мины уже упадут, когда вы войдете. Только на всякий случай входи туда застегнутым на все пуговицы, — пошутил он.
— А как же! — прокричал Абрахамсон. Он махнул гражданским инженерам, управлявшим воротами. Поспешная работа над запирающим механизмом означала еще более поспешную работу над системой открывания. Чтобы открыть ворота, многотонные бегемоты из бетона и стали, их привязали к бульдозерам. Два инженера махнули водителям, и ворота медленно поползли вперед. Если их перекосит, они потом могут не закрыться. А когда кавалерия вернется назад, ей очень захочется запереть ворота.
— О’кей, скажи там, что ворота открываются, — крикнул подполковник и переключился на внутреннюю связь. — Давай ближе к входу, — сказал он и стукнул по выключателю привода, который быстро опустил его в чрево зверюги.
Когда ворота откатились назад, взору открылся совершенно чуждый мир. Все еще падавшие на дно снаряды взбивали неописуемое рагу из желтых трупов послинов, перемешанных с битым кирпичом бывших зданий. Молот артиллерии в сочетании с огнем пехоты сделал то, что практически никогда не происходит в бою: убил всех врагов. Даже в самых беспощадных сражениях Первой и Второй мировых войн какое-то число оставалось в живых. Но не здесь. Резня послинов в Шоко-Боттом была выполнена эффективно, безжалостно и до конца.
— Подай медленно вперед на сто метров, — сказал Абрахамсон по интеркому. — Затем остановись и подожди, пока эскадрон не выстроится в линию.
— Да уж, хотя я следую по долине смертной тени, страх мне неведом, — сказал рядовой первого класса Миллз, стрелок-наводчик танка.
— Поскольку я самый крутой засранец в этой долине, — засмеялся подполковник, заканчивая псалом военной версией.
— Аминь, — прошептал рядовой Халм, водитель. Как и все остальные, юный рядовой был ошеломлен картиной разрушения, открывшейся взору с близкого расстояния, но он нажал на газ и медленно повел большой танк в зону смерти.
Четырнадцатая улица покрылась слоем густой грязи, из-под траков тяжелого танка вверх летели брызги какой-то оранжевой жижи. За исключением периодически попадавшихся разбитых остовов аппаратов бого-королей, других препятствий не встречалось. Иногда гусеницы танка перемалывали почти целые трупы послинов, даже не притормаживая. Семидесятитонная бронированная машина даже не покачивалась.
РПК Миллз развернул башню:
— Цель. Движущееся блюдце.
Подполковник рефлекторно посмотрел на дисплей своего репитера. Скособоченное блюдце кралось на север и к выходу из огненного мешка. Как только оно выйдет из покрывавшей все кругом дымки, оно станет целью снайперов, усеивающих башни небоскребов, но также могло представлять угрозу.
— Вижу, — сказал подполковник. — Стрелять из соосных.
— Понял, стрелять из соосных, — отозвался стрелок и переключился с главного орудия на огонь вспомогательных соосных. — Выполнено.
М-1E являлся модификацией тяжелого танка «Абрамс». Разработанный для борьбы с послинами, он имел усиленную лобовую броню и улучшенное рассеивание тепла, повышающие шансы уцелеть при попадании гиперскоростной ракеты или струи плазмы. А еще одну идею целиком позаимствовали у русских.
- Предыдущая
- 122/174
- Следующая
