Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму - Риис Лесли - Страница 7

• Предыдущая
• 7/23
• Следующая

Почему получилось так, что на его дереве не осталось ни одного коалы?

Он не знал, что незадолго до этого одна из его дочерей погибла в огне во время пожара, ибо была так ошеломлена и испугана, что не сумела, когда пламя приблизилось, уйти с дерева. А другая разбилась, когда большое дерево, на которое она влезла, свалили лесорубы. Две его жены зимой застудили лёгкие, и их тоже не стало.

И остальные коалы ушли от Ушастика глубже в лес, решив, наверное, что он недостаточно умен для главы семьи, хотя, разумеется, его никак нельзя было винить во всех этих бедах.

Ночью Ушастик отправился на поиски новой подруги. Хоть он и приметил, что по лесу, осматриваясь по сторонам, бродят люди, тем не менее решил попробовать отыскать подругу в полосе высоких деревьев вдоль моря. Он спустился со ствола и заковылял среди папоротника. В темноте шла какая-то возня: промелькнул не то кролик, не то опоссум, проползла ящерица. Ушастик уже миновал чайное дерево и синий эвкалипт, еле различимые во тьме, как вдруг произошло нечто ужасное! Остановившись на секунду, чтобы оглядеться, он опёрся передними лапами на гладкий пень, а заднюю левую поставил на что-то холодное, твёрдое и непонятное, и в тот же миг капкан захлопнулся. Острые зубы его безжалостно вонзились в лапу Ушастика. Громко крича от боли, он пытался выдернуть ногу, но не тут-то было. Лапа была сломана.

Всю ночь он в мучениях пролежал возле капкана. Лапа болела так, что он не мог даже думать.

Капкан ставили на кроликов. И утром, когда пришёл человек – Ушастик приподнял голову и застонал, – он лишь выругался, увидев в капкане коалу. И уже собрался прикончить Ушастика, как появился второй человек. Это был лесничий.

– Не сметь! – сказал он браконьеру. – Я заберу его с собой.

Ушастик очутился в машине, которую лесничий быстро погнал по лесной дороге, а потом в заповеднике, в лечебнице для коал.

Работавшие там люди любили коал и старались спасти жизнь заболевших или пострадавших при несчастных случаях животных. Ушастику было так плохо, что казалось, он никогда не поправится. Но врачи решили сделать всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь.

Его посадили на резиновую подушку, из середины которой торчал деревянный столбик, и широко раздвинули ему задние лапы. Тогда передними он крепко ухватился за столбик. И врачи занялись его сломанной лапой. Сначала, не понимая, что с ним делают, он кусался и царапался, но операция скоро закончилась, и ему стало легче. Сломанную кость соединили, на лапу наложили лубок и плотно забинтовали.

Пока кость срасталась, ему не позволяли лазить по деревьям. По правде говоря, он вряд ли способен был этим заниматься.

Он сидел на земле или на специальной деревянной подставке и жевал листья серого эвкалипта.

Постепенно он стал замечать других коал. У одних были сломаны лапы, у других повреждён таз, у третьих травма головы. И оказалось, что не все коалы были похожи друг на друга. Были среди них и маленькие коалы из Куинсленда, обросшие густой шерстью, и крупные коалы из Виктории, в коричневых шубках с длинным и прямым ворсом, и дымчато-серые небольшие зверьки из различных частей Нью Саут Уэльса.

И все они были добрыми друзьями.

Ушастика кормили на славу. Вот тут-то он и припомнил, что и прежде люди желали ему добра, только они не знали, какая еда ему по вкусу.

Наконец боль в ноге утихла.

Он опустил лапу на землю, и оказалось, что может на ней стоять. А вскоре ему разрешили и лазить по деревьям в загоне для выздоравливающих, где специально были посажены деревья с самыми вкусными листьями.

Здесь и разыскали его Малькольм и Джуди. С самым деловым видом он сидел на нижней ветке и, ритмично работая сильными челюстями, энергично жевал. Близнецы не сомневались, что перед ними Ушастик: они бы узнали его везде. Если всмотреться попристальнее, то коалы вовсе не одинаковы.

– Здравствуй, маленький! – радостно закричала Джуди. Малькольм замахал шляпой.

– А вот и наш коала! Привет, старина!

Ласковый, простодушный взгляд коричневых глаз Ушастика обратился на близнецов. Конечно, он помнит эти голоса! Помнит! И эти розовые, обращённые к нему лица!

Ещё целых двадцать лет прожил Ушастик в заповеднике. Здесь у него всегда была вкусная еда, как в те далёкие дни, когда белый человек ещё не появился в лесу.

Шли годы, но Малькольм с Джуди по-прежнему навещали своего любимца. Он их узнавал. Коалы долго помнят тех, кто был с ними ласков. Ушастик позволял брать себя на руки, и ему очень нравилось, когда его гладили.

Были у Ушастика и новые жёны. Он выбирал их среди коал, когда-то тоже доставленных в заповедник либо со сломанной лапой, либо с воспалением лёгких. Рождались у него детёныши, постепенно коал становилось всё больше и больше, и можно было надеяться, что его потомки не переведутся на земле.

Порой, когда солнце озаряет своими ласковыми лучами пучки зелёных листьев, придавая особый блеск их острым янтарным или рубиновым кончикам, высоко на дереве можно видеть уютно устроившегося в развилке Ушастика, который сидит, подняв навстречу ветру крупную голову с квадратными ушами. Теперь это умиротворённый, добродушный старик, который прожил долгую и счастливую жизнь. Ему на долю выпало немало приключений, но он сумел одолеть все беды.

И вот он сидит, наслаждаясь запахами эвкалиптов, и вынюхивает, кто из коал с ним рядом, а кто далеко. Дерево под ним чуть колышется, в цветущей кроне его мечутся медоеды, а небо наверху отливает золотом.

Когда Сарли появилась на свет, шёл проливной дождь. Капли шлёпались на тёплые, чистые, светло-зелёные воды, на мокрый песок взморья, на плоские береговые косы, на рыхлые песчаные бугры и лощины коралловых отмелей, на клубки водорослей, обрывки корней, пемзу и осколки раковин, рассеянные на песке у панданусовых пальм. Несмотря на дождь, день был знойный. Жаркий день середины января.

Первые мгновения, первые часы своей жизни маленькая Сарли, морская черепаха, провела в песке на глубине около трёх футов чуть выше линии самого высокого прилива, где песок всегда оставался влажным. Из-под верхнего щита Сарли выглядывали маленькие крепкие ласты длиною около двух дюймов и выпуклая головка. Сарли была тут не одна. Компанию ей составляли ещё по крайней мере двадцать пять братцев и сестёр.

Маленькой Сарли не терпелось выбраться из песка. Но какой-то внутренний голос надоумил её, что время ещё не пришло. Всего несколько часов назад она и её братья и сестры, сбросив с себя округлую мягкую скорлупу, вылупились из яиц, запрятанных глубоко во влажный песок. Своей тяжестью они давили скорлупу, спрессовывали песок, так что вокруг скоро образовалась просторная пещера, и, сбившись в кучу, толкаясь, ждали, чтобы скорее кончился дождь: ведь он прибивал песок, и песок мог стать твёрдым, точно цемент, тогда уж им сквозь него ни за что не пробиться. Сарли была очень рада, когда выбралась наконец из плотной скорлупы. Чем ясней она понимала, где находится, тем теснее ей там становилось, да притом другие такие же плотные яички громоздились сверху, снизу и с боков и давили на неё. Поэтому не мудрено, что, когда она наконец вырвалась из скорлупы в жёлтый песок, она вся была сплющена и сдавлена. Ей хотелось выбраться из песка: вот тогда можно будет по-настоящему распрямиться и вытянуться.

Но дождю суждено было задержать это освобождение. Так, вповалку, вперемешку, черепашьим детёнышам предстояло ждать, когда дождь кончится и жаркое солнце подсушит песок, чтобы он снова стал рыхлым и они могли выкарабкаться на поверхность. Прошёл день, за ним другой. К этому времени ещё десятка четыре черепашек вылупились и пробились в пещеру к тем, что родились раньше.

• Предыдущая
• 7/23
• Следующая