Красный истребитель - Рихтхофен Манфред фон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/26
• Следующая

Наступление немцев в России постепенно было остановлено. 21 августа 1915 года меня перевели в «большие истребители"15 в Остенде, где я встретил своего старого знакомого Зумера. Мы увиделись с Зумером на вокзале в Брюсселе.

Это было прекрасное время. Я не слишком много видел войну, но этот опыт был для меня неоценим, поскольку я прошел школу истребителя. Мы часто летали, редко вступали в воздухе в бой и не имели особых успехов. Мы занимали отель на берегу и после обеда всегда купались. К сожалению, постоянными посетителями пляжа были только солдаты. Завернутые в разноцветные халаты, мы сидели на террасах и пили кофе.

Однажды за этим занятием мы вдруг услышали горн. Нам сообщили, что приближается английская морская эскадра. Не желая показывать свое волнение, мы продолжали пить кофе. Внезапно кто-то крикнул: «Вон они!» На горизонте, хотя и не очень отчетливо, показались какие-то дымящие трубы. Позже стало ясно, что это корабли. Мы немедленно вытащили наши бинокли и начали разглядывать их. Кораблей было много. Вскоре нам стало понятно, что они собираются делать. Мы поднялись на крышу, откуда обзор был лучше. Внезапно в воздухе что-то просвистело и грянул взрыв. Снаряд попал в то место, где мы только что купались. Я никогда не бегал так быстро в «укрытие для героев», как делал это тогда.

Английская эскадра выстрелила но нас еще три или четыре раза, а затем начала бомбардировать бухту и железнодорожную станцию. Они почти ничего не разрушили, но навели безумный ужас на бравых бельгийцев. Лишь один снаряд угодил в замечательный отель «Палас» на берегу. Это было единственным ущербом. К счастью, пострадал только английский капитал, поскольку отель принадлежал англичанину.

Вечером мы вновь энергично летали. В одном из полетов мы углубились далеко в море на нашем двухмоторном истребителе. Мы экспериментировали с новым рулевым механизмом, который, как нам сказали, позволяет лететь прямо даже с одним работающим двигателем. Когда мы были достаточно далеко, я увидел под собой корабль, но не на поверхности воды, а под ней. Это было удивительно. Если море спокойно, можно видеть все до самого дна. Разумеется, это невозможно на глубине 25 километров, но на нескольких сотнях метров можно четко видеть. Я не мог ошибиться в том, что корабль движется под водой, и привлек внимание Зумера. Мы спустились ниже, чтобы получше рассмотреть. У меня было слишком мало морского опыта, но, по-видимому, это была подводная лодка. Чья? Этот вопрос, на мой взгляд, мог быть решен только морским экспертом. Трудно различить какой-либо цвет, да и флага здесь нет. У нас была пара бомб, и я размышлял, сбросить их или нет. Субмарина не видела нас, так как была погружена. Мы могли летать над ней без опаски и поджидали, когда она надумает всплыть для пополнения запаса свежего воздуха. Тогда можно было бы сбросить наши бомбы.

Пока мы «играли с призраком» под нами, я вдруг заметил, что в нашем охлаждающем аппарате постепенно исчезает вода. Это мне не понравилось, и я привлек внимание своего коллеги. У него вытянулось лицо, и мы поспешили домой. Нам нужно было преодолеть около 20 километров до берега. Мотор стал работать медленнее, и я уже готовился к погружению в холодную воду. Но мы выкарабкались! Наша махина с новым управлением на одном моторе доставила нас на берег и приземлилась. Хорошо быть удачливым. В тот день мы больше не испытывали новое рулевое управление, иначе наверняка утонули бы.

Я никогда еще не был серьезно ранен, наверное, потому, что вовремя наклонял голову или пригибался. Часто я даже удивлялся, что в меня не попали. Однажды нуля прошла сквозь оба моих меховых ботинка. В другой раз пробила кашне. Еще был случай, когда пуля прошла вдоль руки через мех и кожаную куртку, но сам я не был задет.

Однажды мы стартовали на истребителе, чтобы «порадовать англичан бомбами». Было интересно убедиться в эффекте бомбежки. По крайней мере, наблюдать, как взрываются снаряды. К сожалению, с моей большой машины, очень хорошо приспособленной для перевозки бомб, невозможно было наблюдать за эффектом бомбометания, потому что крылья самолета загораживали объект. Это всегда бесило меня и оставляло в неудовлетворенности. Если же слышишь внизу взрыв и видишь серо-белое облако на месте объекта, в который целился, – это всегда вызывает радость.

Поэтому я махнул своему другу Зумеру, чтобы он слегка отвернул в сторону. Я совершенно забыл, что бесславная машина, на которой я летел, имела два пропеллера, поворачивающихся направо и налево от моего кресла наблюдателя. Я хотел показать Зумеру, куда попала бомба, и вдруг – бах! Мой палец был задет винтом и поврежден. Зумер ничего не заметил. Больше в тот раз я не заботился о попадании бомб, а быстро отделался от них, и мы поспешили домой. Моя любовь к большой машине поуменьшилась еще и оттого, что я был вынужден сидеть на земле в течение семи дней. Мне запретили летать, зато я наконец мог с гордостью сказать, что тоже ранен на войне.

Зумер и я мечтали о сражении в воздухе. Мы летали на нашем «большом истребителе». Само название машины придавало нам уверенности, и мы думали, что нашему врагу будет невозможно удрать от нас.

Мы находились в полете каждый день но пять-шесть часов, не встречая ни одного англичанина. Я был обескуражен этим. Но одним прекрасным утром мы вновь вылетели на охоту, внезапно я увидел аэроплан «фарман"16, который вел разведку, не замечая нас. Зумер направился к нему. Мое сердце забилось учащенно. Было интересно, что же произойдет. До этого я имел весьма расплывчатое представление о битве в воздухе.

Прежде чем я опомнился, мы разминулись с англичанином. Я выстрелил четыре раза, а англичанин в это время оказался сзади нас и вовсю налил по нас. Должен сказать, что я не испытывал чувства опасности, поскольку не имел представления, каким будет финальный результат. Мы кружили друг за другом, пока наконец англичанин, к нашему великому удивлению, не отвернул от нас и не улетел. Я был очень разочарован, мой пилот тоже.

Оба мы вернулись домой в плохом настроении. Зумер упрекал меня за плохую стрельбу, а я его за то, что он не создал мне условий для хорошей стрельбы. Короче, наши отношения, до этого безупречные, серьезно пострадали. Мы осмотрели нашу старую машину и обнаружили приличное количество пробоин.

В этот же день мы второй раз отправились на охоту, но безуспешно. Мне было грустно. Я представлял себе, как выглядела борьба в боевом эскадроне. Там я всегда был уверен, что выстрел заставит неприятеля упасть с коня, а тут убедился, что аэроплан может выдержать большое количество попаданий. Я решил, что, сколько бы ни стрелял, все равно никогда не смогу сбить вражеский самолет.

Нам было не занимать мужества. Зумер – хороший пилот, а я совсем неплохой стрелок. Тем не менее мы были очень озадачены. Думаю, многие сейчас находятся в том же состоянии, в каком пребывали тогда мы. В конце концов, пилотирование должно было быть глубоко осмысленным.

Хорошее время, проведенное в Остенде, было очень коротким. Вскоре мы отправились на фронт, чтобы принять участие в битве в Шампани. Достаточно быстро мы поняли, что наша машина – без сомнения, очень вместительный аэроплан – никогда не будет переделана в хороший истребитель.

Однажды я летел с Остерутом, у которого самолет был меньше нашего. На расстоянии около пяти километров за линией фронта мы встретили двухместный «фарман». Он подпустил нас к себе, и я впервые в жизни увидел вражеского летчика вблизи. Остерут с большим мастерством летел бок о бок с «фарманом», так что я легко мог стрелять по нему. Наш противник, возможно, не заметил нас, потому что начал палить только тогда, когда у меня возникли трудности с пулеметом.

• Предыдущая
• 8/26
• Следующая