Чудо-камень - Сотников Иван Владимирович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая

— А нефрит есть? — выпалил Азат.

— Про нефрит не слыхал. Только думаю, все есть.

— Мы нефрит будем искать, — доверчиво проговорил Азат. — Камень такой. Красота!

— Ищите, ищите! — поощрил он ребят. — Обязательно найдете.

— Его непросто найти, нефрит, — многозначительно вставил Азат. — Сколько экспедиций было, и ни одна не обнаружила.

— Кто ищет, тот найдет! — заметил старик. — Такие горы, да не быть тут нефриту! Ищите!

— Мы на Иремель пойдем, и дальше, — продолжал Азат с гордостью. — Все горы обойдем. А не успеем за раз, еще приедем. От нефрита не отступимся. Так вся школа решила. Пойдемте с нами! — вдруг предложил он старику. — С вами быстрее найдем.

— Ишь ты, скорохват, — улыбнулся Корней Ильич. — У вас свое дело, у меня свое.

Азат недоуменно пожал плечами. Дескать, нефрит требует жертв, и сам он готов на все. Потому и не согласен с теми, кто думает иначе.

— Гляди-ко, — сказал Савин, — хребет Уварся.

Все прильнули к окнам.

Две скалистые вершины образуют как бы ворота, и самолет чуть не задевает их крылом. Глазу открылось радужное плоскогорье, приподнятое над голубою лентой Агидели, и посреди обширного амфитеатра гор раскинулся Белорецк — город башкирских металлургов.

Юных геологов разместили в школе, почти в центре города. Завтра отсюда начнется поход в горы, а сегодня можно осмотреть Белорецк. У Корнея Ильича есть время, и ему хочется показать ребятам свой город, где он родился и вырос, где кипела его молодость. Сам он живет то в городе, то у сына в Тирляне, то у зятя в горах. Скиталец по натуре, он не сидит на месте.

Старик долго водил ребят по городу и многое рассказывал про Белорецк — про город у самой границы Европы и Азии. Ребята глядели и дивились. Здесь все необычно: и новый центр с высокими красивыми зданиями, и зеленые скверы и бульвары, и журчание неумолчной Агидели, и покой Белого озера у завода, и горы из любого окна, и старый одноэтажный город, где немало улиц, где восемнадцатый век снизу вверх с завистью глядит на двадцатый буквально окна в окна. А Корней Ильич все рассказывает, и ни в каком учебнике не прочтешь такое.

Двести лет тому назад здесь были задуты первые домны. Затем в строй вступили кричные горны и молоты. Завод ежегодно выплавлял более ста тысяч пудов чугуна и производил до восьмидесяти тысяч пудов железа. Больше, чем все доменное производство тогдашней Англии и Швеции.

Здешнее железо с маркой старого соболя было ковкое и очень ценилось. Еще с английской выставки конца восемнадцатого века слава соболиного белорецкого железа стала известна в зарубежных странах.

Люди здесь ловкие, сильные, смелые. Умельцы на все руки. Их давние «железные диковинки» до сих пор изумляют. Какие диковинки? Их хранят на заводе. Это двойные морские узлы, завязанные местными умельцами из прутьев толщиной в палец.

А в дни гражданской войны сюда пришла телеграмма Ленина. В ответ на телеграмму белоречане отправили по Белой в Сормово караван с металлом. Отважные плотогоны и литейщики искусно провели его мимо Уфы, занятой белогвардейцами.

— Тут все геройские люди, — сказал Корней Ильич. — И монумент этот, — указал он на скромный памятник, — поставлен героям.

Ребята столпились у памятника, пытаясь как бы заглянуть в давнее прошлое.

Оказывается, это отсюда ушел через горы известный десятитысячный отряд Блюхера. Он с боями прошел всю Башкирию. Его отход прикрывала команда, преградившая путь белоказакам. Сорок человек пали тут смертью героев, и в память о них остались вот этот самый монумент и улица Сорока Павших.

Альда огляделась вокруг, пытаясь представить себе то время. Горы. Глухомань. Белоказаки. И горстка героев. И тысячи людей, что ушли отсюда воевать за Советскую власть. Как все далеко и как близко!..

Лишь с закатом солнца возвратились ребята в школу, и их разговорам не было конца. Незнакомый город стал роднее и ближе.

Тирлян Альде понравился. Заводской поселок чистый, уютный. Вечерний воздух густой и прозрачный, настоенный ароматом горных трав. Люди тут степенные, неторопливые, они искусно льют металл, и у тирлянских изделий — дальняя дорога. Их знают всюду.

Ребята с любопытством разглядывают завод, аккуратные улочки, скромные домики рабочих. Солнце еще не скрылось за горами, и магазины открыты. Очень хорошо. Значит, еще с вечера можно запастись хлебом, консервами, сгущенным молоком. Ранним утром им снова в путь.

Платон Ильич повел их прямо в школу. Юным туристам здесь уже приготовлены койки-раскладушки. В кубе — кипяток. Заваривай чай и пей, сколько хочешь. Азат мигом снарядил чайники, на столе загремели кружки, появились хлеб, масло, сыр, яйца. Платон Ильич раздобыл свежего молока, творогу.

Сытный стол с горячим чаем разморил ребят. Захотелось поваляться на койках, вытянуть ноги, раскинуть руки, а не то и свернуться калачиком. Как-никак, а горные километры в жаркий день дались нелегко. Ломит колени, горят подошвы ног.

Но ребята есть ребята. Неугомонный Азат что-то говорит безумолку. Биктимер не в силах охладить его пыл. Петька еще гремит посудой. Лишь Юрка Дежнев уткнулся в подушку, пытаясь уснуть. Платон Ильич присел было на свою койку и озабоченно оглядел ребят. Потом встал и тихо скомандовал:

— А ну-ка, ноги!

Всем ясно, снимай носки и показывай ноги. Не сбил ли ты их, не натер ли за дорогу. Ребята нехотя, девчонки стыдливо вытянули на койках только что вымытые холодной водой ноги. Ничего, все обошлось. Ноги у всех в порядке. Значит, обувь что надо.

В прошлом году, помнит Альда, в первый же день двое вышли из строя. Четверо суток биваком стояли из-за них на речке, залечивая побитые ноги. Просто беда, если ты сбил их до водянки или до крови. Заживают они трудно.

Наконец улегся и Платон Ильич. А Альда все лежала и думала то об одном, то о другом. Хороший у них Грек. Заботливый. С ним всегда хорошо.

Труднее с ребятами. Не с кем поговорить, чтобы душа в душу. Биктимер молчалив, и в голове у него лишь формулы и уравнения. Ему ехать на олимпиаду юных математиков. Теперь бы в самый раз отдохнуть от своих задач, а он часами сидит за уравнением и решить его никак не может. Нет, Альда не осуждает. Математика — сила! А Биктимер упорен и своего добьется. Азат — весельчак и балагур, вообще-то паренек что надо. Только Альду влечет все серьезное, и его забавы не по ней. Юрка вовсе какой-то обособленный. Такому угодить трудно. Все не по нем. Просто он не умеет радоваться. Увидит что-либо красивое, необычное, нет же, чтобы радоваться. А скорее всего скажет: «Подумаешь, невидаль. Бывает лучше». Плохо иметь такой характер. Ему вечно не по себе. Петька — задира, и Альда его не любит. Зачем его взяли только? Ему лишь бы озоровать. Альде от него нет покоя. То ущипнет, то за волосы уцепится. Какой-то шальной. А спросила, зачем он едет, Петька сказал, ее, Альду, охранять. Чтоб не потерялась. Отчебучил же такое!

Жаль, нет Сеньки. Было б с кем поговорить, отвести душу. Как он мог сбежать в деревню! Ни понять его, ни простить ему Альда не могла. А может, случилось что? Не мог же он просто вот взять и уехать. Выходит, все же мог. Но упрекать Сеньку Альда не могла долго и больше оправдывала. Нет, просто что-то случилось такое, чего она не знает.

Так за раздумьем ее незаметно и одолел сон.

Проснулись все бодрые, задорные, готовые на любой путь. А путь у них еще долгий, и сил понадобится много. Впереди столько интересного. Пойдет жизнь под открытым небом, в палатках на берегу горной речки или горного озера, вся в поисках к в движении. И столько предстоит увидеть! Альде сделалось очень-очень радостно.

Сразу же, едва из-за гор выглянуло еще прохладное солнце, привели двух башкирских лошадок с проводником. И когда их Грек успел обо всем договориться? Значит, легче будет шагать. Вьючные кони увезут многое. Палатки, продовольствие, снаряжение. За плечами останутся лишь рюкзаки. Очень здорово придумал их Грек.

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая