Огненный пояс. По следам ветра (сборник) - Голубев Глеб Николаевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/45
• Следующая

— По праву первооткрывателя нарекаю тебя островом Сергея Ветрова! — во все горло заорал я и трижды выпалил в облачное небо.

— Хватит. Ракеты могут пригодиться, — остановил меня Базанов.

Я и сам уже сообразил, что их следовало поберечь. Но может, как раз этот сигнал кто-нибудь заметит и поспешит к нам на выручку? Хотя при такой облачности…

Я спрыгнул на берег и подошел к товарищам.

— Остров имени Сергея Ветрова, а? Звучит неплохо.

— Угомонись и ложись спать. Глаза у тебя слипаются.

— А. вы?

— Я тоже скоро лягу. Нужно осмотреть батискаф и аккумуляторы подзарядить.

— Давайте вместе, Константин Игоревич.

Работы нам предстояло немало. Верхняя рубка была украшена в нескольких местах глубокими вмятинами — видимо, в донном иле, обрушившемся на нас, попадались и обломки скал. Один иллюминатор покрылся трещинами, но воды не пропускал, в шахте было сухо.

Самые серьезные разрушения обвал причинил верхней палубе. Винты вертикального движения, как и опасался Базанов, оказались погнутыми, покореженными, лопасть у одного из них оторвало совсем. Оборвало, конечно, как паутину, все леера и погнуло стальные стойки. Сорвало антенну. Забило липкой грязью динамики акустической системы…

— Да, крепко тебе досталось, — угрюмо сказал Базанов, еще раз осматривая покореженную палубу с высоты рубки. Похоже, печальный вид повреждений причинял ему прямо-таки физическую боль. Но тут же он качнул головой, словно отгоняя мрачные мысли, и уже совсем другим, деловитым тоном сказал: — Ладно, глаза страшат, а руки делают. Первое, что нам надо, — это установить связь с «Богатырем». Они там переживают больше нашего.

— Антенна ведь сорвана.

— Пустяк. Ты в детстве змеи запускал когда-нибудь?

— Кажется. А что?

— Придется вспомнить детство и запустить в небо хорошего змея на проволоке. Вот и будет антенна. Да еще какая — хоть с Эйфелеву башню высотой.

Я восхищенно посмотрел на него. Но Базанов, словно не желая замечать моего восторга, полез в люк.

— Пошли. Начнем с передатчика.

Рация никак не хотела работать. Базанов бился с ней больше часа. Казалось, все было нормально: передатчик включался, загорались лампы — а связи нет.

— Чего он хочет? — бурчал Базанов, закурив сигаретку и задумчиво поглядывая на непокорный аппарат. — И наверняка пустяк какой-нибудь. Так, контактик где-то нарушился. Ладно, придется действовать испытанным способом…

Мы уже знали этот способ: разобрать все до винтика, а потом собрать.

Расстелив на полу кусок брезента, Базанов неторопливо и методично начал разбирать рацию.

Я решил помочь ему и потянулся за какой-то деталью. Но он решительно отвел в сторону мою руку.

— Нет уж! Видели, как ты мотор чистишь. А что такое непрошеная помощь, знаешь? Это просто помеха.

— А что же делать нам, командир? — взмолился я.

— Спать.

— Ладно. Только предпочитаю на воздухе. И на твердой земле, — подхватив спальный мешок, я направился к люку.

— Боишься, как бы твой островок не украли? — хмыкнул Базанов. — И ты, Мишель, отправляйся с ним, хватит возиться с пробирками, никуда они не денутся. Пойди поспи на свежем воздухе с Серегой.

— Я посплю, только здесь, Константин Игоревич. Нельзя прерывать наблюдения. Тут у меня одна идейка намечается…

— Идейки идейками, а все-таки приказываю спать.

Мишка вздохнул, послушно лег на матрасик возле стенки, однако поставил, как я заметил, у себя под самым ухом будильник. Вот неугомонный парень! К чему такие подвиги?

А я… Базанов потом рассказывал о том, что увидел, выглянув из люка: я расстелил спальный мешок прямо на серых камнях «своего» острова, забрался в него, блаженно пробормотал:

— Тепленькая земля-то, — и тут же отчаянно захрапел…

Это было бессовестно, но я проспал весь день. Смутно чувствовал, как меня несколько раз тормошили, но скоро оставляли в покое — значит, могли обойтись пока без меня. И я продолжал спать.

Открыл я глаза лишь тогда, когда почувствовал какой-то весьма аппетитный запах. Приоткрыл один глаз и увидел неподалеку горящий с победным гудением походный примус, а на нем большую кастрюлю. Вкусный запах, несомненно, шел из нее!

Возле кастрюли колдовал Константин Игоревич, а Мишка, присев на корточки, дергал и встряхивал меня, словно я был не современным Колумбом, а какой-то тряпичной куклой!

— Не делай мне искусственного дыхания, я не утонул, — сердито сказал я, садясь и отталкивая Мишку.

— Вовремя проснулся, — проворчал он, — а то я уже собирался тебе уши тереть. — И с восхищением добавил: — Ну и здоров ты спать! Целый день, как сурок, это же надо уметь, правда, Константин Игоревич?

Только теперь до меня дошло, что наступил в самом деле вечер, кругом темно. А ведь засыпал я, кажется, утром? Может быть, даже не сегодня утром?..

— Вставай, вставай, лежебока! — напал на меня командир. — Обед проспал, так хоть поужинай как следует.

— Проспал обед! Что же вы меня так плохо будили? — возмутился я, вскакивая и разминаясь.

— Мы его плохо будили! — фыркнул Михаил. — Да ты не проснулся, даже когда ракеты пускали.

— А зачем пускали ракеты?

— Самолет пролетал.

— Врешь, — я вопросительно посмотрел на командира.

Константин Игоревич молча кивнул, наливая мне полную миску превосходнейшего горохового супа.

— Высоко шел, над облаками, — проговорил он, усаживаясь по-восточному возле гудевшего примуса.

— А рация? — спросил я.

— Рация пока бастует…

Выходит, он весь день возился с техникой, пока я спал…

Больше мы за ужином не говорили, увлекшись едой. А потом Мишка, торопливо сполоснув свою миску и отказавшись от чая, полез опять в батискаф.

Мы с Константином Игоревичем не спеша, со смаком напились чаю, помыли посуду. Он погасил примус, и сразу стало темно и неуютно.

Холодный ветер разгуливал над моим островком. В затянутом облаками небе не светилось ни одной звезды. В этой кромешной тьме особенно громко и нелюдимо шумел океан.

Базанов при свете фонарика расстелил на камнях спальный мешок и забрался в него, кряхтя от удовольствия. Мне очень хотелось последовать его примеру.

— А ты что не укладываешься? — словно угадав мое желание, спросил Константин Игоревич. — Или выспался на всю жизнь?

— Спите, я подежурю.

— Да дежурить особенно нечего. Море довольно спокойно. Мы на суше. И Михаил все равно будет просыпаться каждые полчаса, спит с будильником под ухом, все какие-то опыты проводит. Так что можешь продолжать досыпать с чистой совестью.

— Да я уже выспался. Так, полежу в спальном мешке…

Но я сказал неправду. Едва я забрался в спальный мешок и голова моя удобно устроилась на резиновой надувной подушке, как моментально глаза закрылись, и я опять провалился в сладостную бездну непробудного сна.

Спал я так же крепко и безмятежно, как и днем. Но почему-то сразу проснулся в тревоге, хотя Михаил еще даже не притронулся ко мне, а первым начал расталкивать Базанова.

— Константин Игоревич, проснитесь, тревога!

Базанов стремительно сел, сдергивая с себя спальный мешок, и спросил деловым тоном, будто и не спал:

— Что случилось?

Я тоже торопливо вылез из мешка, зажег фонарик, глянул на часы.

— По-моему, скоро будет новое землетрясение, — проговорил Михаил.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

Он начал бормотать что-то не очень вразумительное:

— Конечно, я могу и ошибиться… Но мне кажется, стоит принять какие-нибудь меры предосторожности… Во всяком случае, как мне думается, это будет не лишним…

• Предыдущая
• 12/45
• Следующая