Остров на птичьей улице - Орлев Ури - Страница 11

• Предыдущая
• 11/30
• Следующая

— Я еврейский мальчик, ищу еду, откройте!

Ответа не последовало. Если бы я был внутри, откликнулся бы я на такие слова? Конечно, нет. Ведь и стукачи могли заставить ребенка сделать это для них, или это могла быть женщина, которая доносила. Я осмотрел место со всех сторон. Сдвинул в сторону старый шкаф. Потом толкнул доску, которая была недостаточно крепко прибита. И нашел. Это было маленькое пустое укрытие. Там лежало полмешка картошки. Что мне с ней делать? Разве можно есть сырую картошку? Я попробовал. Можно! И тут заметил на замаскированной полке кулек с сухарями. Несколько банок консервов. Может быть, сардин. А также банку консервированного молока. Варенье. Две бутылки подсолнечного масла. Большой пакет муки. И сахар. Я расселся и приготовил себе обед. Снежок крепко спал в моем кармане.

Вдруг я услышал чьи-то шаги. Хозяина убежища? Я застыл от неожиданности и страха. Кто-то медленно приближался. Двое. Я слышал, как они шептались. Даже трое. Шептались мужчина и женщина. У третьего шаги были маленькие, как у ребенка.

Женщина сказала:

— Тут кто-то есть, говорю тебе.

— Марта, стой и не двигайся, — сказал мужчина, — и слушай, не поднимается ли кто-нибудь по лестнице.

Я сделал грубую ошибку. Нужно было запереться изнутри. Вернуть на место доску и шкаф.

— Ага! — заорал он, увидев, что я ем, и набросился на еду. — Сюда! — позвал он их.

Подошла женщина с ребенком. На девочке было платье в горошек. Они не смотрели на меня, как будто меня не было. Сидели и быстро поглощали мою еду.

— С кем ты тут прячешься? — спросил мужчина с набитым ртом.

Я понял, почему они так быстро едят. Не сразу, немного позже, когда вспоминал эту историю. Отлично знал, что должен был сказать. К примеру: «Мой отец и его братья сейчас должны вернуться, и, если вы не уберетесь отсюда, так…» или что-то в этом роде. Но я ответил им, не долго думая:

— Это не мое укрытие, но это я нашел еду.

— Я тоже нашел ее, — сказал мужчина.

Он кончил есть и стал складывать продукты в мешок, который держала женщина.

— Это мои продукты! — закричал я.

— Замолчи, дурак, или я изобью тебя, — сказал мужчина и ладонью закрыл мне лицо.

— Оставь его, Марек, — сказала женщина, — а ты не кричи, — обратилась она ко мне.

Девочке было восемь или девять лет. Не знаю точно. Она пристально смотрела на меня и ела сахар. Мне она понравилась.

Они закончили собирать продукты и собрались уходить. Тогда я сказал:

— Я нашел эти продукты, и вы не можете забрать себе все.

— Где ты прячешься? — спросил мужчина. — Сколько вас там?

— Я один, — ответил я.

И на этот раз я не должен был говорить правду. Нужно было сказать, что нас много, в том числе взрослых и сильных, и что мы найдем и проучим их.

— Где это? — спросил мужчина.

Я пожал плечами.

— Дай ему немного продуктов, — сказала вдруг женщина.

— Об этом не может быть и речи, — ответил мужчина. — Его поймают в ближайшее время, мы же можем переждать всю войну, надо только запастись продуктами.

Он отдал жене мешок, который они наполнили, а сам взял полмешка картошки. Они вышли. Я шел за ними.

— Убирайся, — мужчина погрозил мне кулаком.

Я ничего не ответил. Шел за ними, соблюдая дистанцию. Он опустил мешок и погнался за мной. Я прыгнул в сторону. Потом помчался на чердак и перешел на другую сторону улицы. Он бежал за мной. Жена и дочь за ним.

— Я не знал, что тут есть проход, — сказал мужчина. — Мальчишка пришел сюда из соседнего дома.

— Что ты сделаешь, если поймаешь его?

— Задушу, — со злостью ответил он.

— Не говори глупости, — сказала жена. — Представь себе, что наша Марта осталась бы здесь одна.

Неужели женщины всегда лучше? Может быть. Только, конечно, не амазонки, о которых я читал в книгах.

Они вернулись к своим мешкам, я тоже спустился вниз и шел за ними, как раньше, только еще строже соблюдал дистанцию и следил за каждым их движением.

— Папа, — сказала девочка, — дай ему немного еды.

— Закрой свой рот, — сказал он ей, но остановился и опустил мешок.

Потом он взял мешок из рук жены и вытащил оттуда немного сухарей, консервированное молоко и банку варенья. Жена подняла с пола старую газету, сделала из нее маленький кулек, как делают в магазине, и насыпала в него немного сахару.

— Хватит, хватит, — злился мужчина.

Они положили все это на пол и позвали меня, чтобы я подошел и взял. Я не подошел. Тогда они забрали свои мешки и ушли, а я взял то, что они мне оставили и пошел домой. Это было немного. Вряд ли хватит хотя бы на три дня. Может, на четыре. Ведь сегодня я уже ел. Каждый прожитый мною день был в мою пользу. В любую минуту за мной мог прийти отец.

Назавтра я опять хотел выйти на поиски, хотя не был уверен, что счастье улыбнется мне снова. Думал, что все-таки смогу найти в одной из квартир немного еды. Вышел рано утром и вдруг услышал стрельбу. Звуки ревущего мотора движущейся машины. Весь этот шум слышался с нашей улицы, не с польской стороны. Я решил остаться в подвале. Уселся возле выхода и прислушивался к тому, что происходило вокруг. Вдали послышались крики. Потом снова стало тихо. Так это продолжалось до полудня.

Нас искали. Таких, как я.

После обеда они были рядом со мной. Я видел, как они вошли. Тут я заполз немного глубже. Теперь я понял, что имел в виду Барух, когда говорил: убежище без запасного выхода ничего не стоит.

Это были немцы и польские полицейские. Мне показалось, что там был один полицейский-еврей. Немцы пришли со странными инструментами. Через некоторое время я услышал звуки ударов. Ясно, они искали бункеры. Они приблизились к отверстию, ведущему в мои подвал. Заглянули в него. Один из них сказал по-немецки:

— Нужно расширить отверстие и проверить, что там внутри.

Второй ответил:

— Человек не может протиснуться туда.

Я слышал голоса, потом смех. Я выглянул из своего убежища и увидел, что один из них пытается пролезть внутрь. Он-то и рассмешил остальных. Он с трудом всунул в отверстие ногу в сапоге. Они еще немного покрутились по двору. Я слышал их шаги. Потом ушли.

До вечера я не выходил. Мое убежище было недостаточно хорошим. Это было ясно. И тогда впервые я начал думать о полах, висящих над развалинами внутри дома. Идея была замечательная, но я не умел летать.

Место было отличным. Ни стоя во дворе, ни с улицы невозможно было разглядеть, что происходило на этих висящих полах. Только, если я сам буду выглядывать в окно. Лишь тогда можно будет увидеть меня с польской стороны. А если там есть вентиляционный шкаф, такой же, как на нижнем полу, я смогу залезть внутрь вместе со своими вещами. И со Снежком. Если же мне удастся забраться на верхний пол, у меня будет двухэтажный дом. Но где же будет запасной выход? Я ведь не смогу выпрыгнуть из окна на улицу. Но зато смогу спуститься по веревке.

Я начал обдумывать, как использовать веревки. В этом вопросе я был специалист. И тут мне пришло в голову сделать веревочную лестницу. Забравшись наверх, я подниму лестницу, и никто не догадается, что я там скрываюсь. Кому вообще придет в голову, что можно жить на части пола, висящего в воздухе в разрушенном доме! Но как подняться наверх в первый раз, чтобы привязать там лестницу?

Мне придется построить деревянную лестницу, очень длинную. Я не верил, что найду длинные доски, но можно сколотить их из маленьких. Главное, чтобы планки удержали мой вес только один раз. Придется делать лестницу здесь, на развалинах. Нет, это не годится. Услышат стук молотка. Кто-то может войти. Удары услышат и с польской стороны. Тогда я подумал, что свяжу палки. Может, найду длинные доски или оторву их где-нибудь на крыше одного из домов. Придется немного покрутиться, осмотреться, поработать головой, как папа меня учил.

Я знал много историй о людях и животных. В них говорилось или о принцах, или о бедных крестьянах. Обычно один из них спасал какое-то животное — пчелу или рыбу, — а та, когда он попадал в беду, оказывала ему услуги. Например, поднимала ключ со дна моря. Я смотрел на птиц, прилетающих и залетающих с верхнего пола, и не мог придумать, что бы сделать для них такое, чтобы потом они помогли мне.

• Предыдущая
• 11/30
• Следующая