Беги, мальчик, беги - Орлев Ури - Страница 2

• Предыдущая
• 2/39
• Следующая

— Я все понимаю, — говорила мама, — но ты меньше пачкаешься, если я тебе помогаю.

— Какая уж разница, мама? — отвечал Давид, но про себя все же признавал иногда, что мама не так уж не права.

Забравшись в мусорный ящик, Давид начинал разрывать мусор обеими руками. Там, где было трудно, он помогал себе палкой или обломком доски. Мама объяснила ему, что нужно искать шелуху от картошки, кожуру свеклы, морковки или яблока и любые другие остатки пищи. Иногда ему удавалось найти также сухой и заплесневевший кусочек старого хлеба. Все это Давид собирал в маленькую плетеную корзинку. Когда корзинка наполнялась, он передавал ее маме, которая стояла возле ящика снаружи. Потом они с мамой шли домой, и там мама перебирала всё, что они нашли, чистила, мыла и варила из этого немного еды для всей семьи. Правда, ей самой, как взрослой и главе семьи, выдали в гетто «продовольственную карточку», но по этим карточкам давали так мало еды, что те, у кого, кроме карточек, ничего больше не было, мало-помалу умирали голодной смертью.

Зимой рыться в ящиках было очень трудно, потому что сильно мерзли руки. Но потом Давид нашел рваные шерстяные перчатки, и мама починила их для него. Летом разрывать мусор было куда легче. Но летом в ящиках сильно воняло. И еще летом ему очень докучали мухи. Они беспрерывно жужжали над головой и садились на лицо. Напрасно Давид объяснял им, что они зря садятся, потому что у него на лице нет никакой еды и поэтому им лучше поискать среди отбросов, как это делает он сам. Но когда он находил что-нибудь особенно вонючее, то откладывал это в сторонку, и тогда мухи сразу слушались его и перелетали туда все до единой — и обыкновенные мухи, и даже те, что с блестящим зеленым брюшком, «мухи с мертвецов», как называл их Иоси.

Был теплый день в конце июня. Давид залез в очередной ящик, но не нашел там ничего такого вонючего, чтобы отвлечь надоедливых мух. Поэтому они не слушались его уговоров и не оставляли его в покое. Но он упорно продолжал рыться в мусоре, и мало-помалу его корзинка все-таки наполнилась доверху.

— Мама? — позвал он, чтобы передать ей свою добычу.

Но на этот раз мама почему-то не отозвалась, и ее рука не появилась, как обычно, над ящиком, чтобы принять корзинку. Давид поднялся и выглянул наружу. Мамы не было. И вообще вокруг не было никого. Только неподалеку в переулке, под стеной гетто, группа ребят играла в футбол. Давид спрыгнул вниз и торопливо обошел ящик кругом. Мамы не было нигде. Может быть, она куда-то отошла? — подумал Давид и бросился вдогонку. Он бежал по улице и на бегу вглядывался в лица прохожих. Какая-то женщина, которая сидела, согнувшись, на ступеньках магазина, показалась ему издали похожей на маму. Он подбежал к ней, но увидел, что ошибся. Давид повернул и побежал обратно, к мусорному ящику, — может быть, она уже вернулась? Но там стоял только какой-то незнакомый человек, опорожняя мусорное ведро. Мамы по-прежнему не было. Она исчезла так внезапно, как будто земля вдруг раскрылась, проглотила ее, а потом закрылась снова.

Давид стоял, не понимая, как ему быть. Он посмотрел вокруг невидящим взглядом. Вокруг как будто ничего не изменилось: дома с обеих сторон улицы смотрели на него своими окнами точно так же, как раньше, и люди продолжали торопливо переходить улицу точно так же, как раньше, и ребята продолжали все так же играть в футбол на пустой площадке у стены гетто. И даже он сам, Давид, тоже как будто остался тем же самым. Но это была видимость. На самом деле у него внутри появилась какая-то страшная сосущая пустота. Эта пустота вдруг начала расти и расширяться, пока не превратилась в бездонную пропасть. Ему показалось, что он вот-вот упадет в эту пустоту. В самую последнюю минуту он очнулся, тряхнул головой и снова посмотрел вокруг.

Теперь он все понимал. Он потерялся. Ведь он не знает дороги домой и даже не знает, где они живут. Значит, нужно подождать, пока мама вернется. Но ждать в одиночку нельзя. Скоро вечер, и ему нужно где-то переночевать. Он оглянулся вокруг, увидел ребят, игравших в футбол, и быстро побежал в их сторону.

Давида всегда называли длинноногим. Он очень быстро бегал. А в футбол он научился играть еще в Блонье. Так что мяч, которым играли эти ребята — обернутая тряпками жестяная банка, — тоже не был ему в новинку.

Однако ребят было восемь, и сначала Давид оказался девятым лишним. Но когда они увидели его, то тут же переделились по-новому. Один из них с явным облегчением вышел из игры и сел на ступеньки. Несмотря на то что на улице было очень тепло, этот мальчик был в большом и потрепанном пиджаке со взрослого плеча. Этот тяжелый пиджак мешал ему бегать.

Они немного погоняли мяч ввосьмером. Но вскоре чужие ребята прервали игру, собрались в кружок и начали о чем-то шептаться, то и дело поглядывая на Давида. Потом они подошли к нему и стали внимательно разглядывать. Давид испугался.

— Он маленький и худой, — сказал самый старший.

— Да, он подходит, — согласился другой.

— Для чего я подхожу? — спросил Давид.

— Ты голодный? — спросил старший.

— Да, — сказал Давид, который в своих поисках даже забыл о еде.

— Мойшеле, дай ему, — сказал старший мальчик тому, в пиджаке.

Только теперь Давид заметил, что карманы этого пиджака были набиты так, что даже слегка оттопыривались.

Мойшеле оглянулся по сторонам, не смотрит ли кто, и быстро вытащил из одного кармана круг колбасы, а из другого небольшой перочинный ножик. Потом он отрезал толстый кусок колбасы и протянул его Давиду. Давид давно уже не ел такую вкуснятину.

— Вот что, Рыжий, — сказал старший мальчик. — Пойдем с нами. Когда стемнеет, мы попробуем просунуть тебя через маленькое окошко в один магазин. Там есть такая же колбаса. Но окошко такое узкое, что никто из нас не может через него пролезть. А ты маленький и худой, может быть, у тебя получится. Ты сможешь украсть?

Давид пожал плечами. Конечно, он сможет украсть. Он что угодно сможет сделать, пусть только ему снова дадут такой колбасы.

— Дайте мне еще немного, — попросил он.

— Янкель, дать ему?

— Дай, — сказал старший.

Они снова начали гонять мяч и играли до тех пор, пока не наступили сумерки. Тогда они спрятали жестяную банку за грудами хлама, а сами пошли по улицам, лавируя среди толпившихся повсюду людей. Ребята остановились возле заложенного кирпичами входа, уселись на ступеньках и стали ждать комендантского часа. После комендантского часа все жители, согласно приказу, должны разойтись по домам. Тогда улицы совсем опустеют. Пока они ждали, Мойшеле снова посмотрел кругом, вытащил из своих набитых карманов колбасу и нож и отрезал каждому по толстому куску. Потом он вынул из тех же карманов несколько сигарет и спички, разломал каждую сигарету посредине и торжественно вручил каждому по половинке. Двое старших ребят получили по целой сигарете каждый.

— Ты куришь? — спросил он Давида.

— Нет.

— Ты должен научиться. Иначе тебя не примут в нашу компанию.

Давид вспомнил, как Иоси однажды раздобыл где-то сигареты и заставил его «затянуться разок». У сигареты был горький вкус, а от ее дыма Давид закашлялся и даже задохнулся.

— Нет, я не хочу учиться, — сказал он.

— Оставь его, — вмешался Янкель.

Мимо них прошел хорошо одетый человек, остановился, глянул и процедил сквозь зубы:

— Хулиганье!

— Пане, подайте, Бога ради, несколько грошей, — жалобно затянул один из ребят. — А то нам есть нечего.

— На сигареты у вас небось деньги находятся! — злобно сказал человек и прошел мимо.

Мало-помалу улица опустела. Можно было приступать к намеченному делу. Магазин, в который они собирались залезть, находился в самом конце узкого переулка. Они поодиночке пробрались туда. Там, в глубине стены, виднелось маленькое окошко.

• Предыдущая
• 2/39
• Следующая