Беглец (СИ) - Харп Виктор - Страница 15

— Да сядь ты. Тьфу, недоразумение сплошное. Ну какой из тебя дьявол? Даже на демона не тянешь, — Ринхорт придирчиво оглядел меня с ног до головы. — Я подумал, что Гончары узнали о поклонении Ионта кровавому божку, потому и не допустили, чтобы у Завоевателя родились обычные дети, в которых мог бы воплотиться "лунный дьявол". Жрецы даже его бастардов уничтожали. Теперь их жестокость хотя бы понятна. А потом они перетянули императора в Сферикал, чтоб уж наверняка сорвать воплощение бога Линнерилла, а заодно получить от Завоевателя раба с какими-то особыми свойствами. Гончары всегда гонятся за двумя зайцами, а ловят трех.

Внезапно он резко поднял голову, всматриваясь в вечереющее небо над верхушками деревьев, выругался:

— Gr'rakhr! Легки на помине! — метнувшись к столбу, перерезал поводья мелькнувшим в руке кинжалом. — На коня, принц! В лес!

Не рассуждая, я вскочил в седло и оглянулся лишь тогда, когда ветки уже хлестали по лицу.

Над верхушками мелькнула тень, слишком большая даже для орла.

— Ложись! — свистящим шепотом приказал рыцарь.

Интересно, как? На полном скаку?

Но вопросы задавать бессмысленно, и, рискуя сломать шею, я натянул поводья, подняв коня на дыбы, и кубарем скатился в толстый слой мха. Перепуганный конь помчался дальше, разорвав тишину возмущенным ржаньем. С неба ему ответил яростный клекот.

Мох перед глазами зашевелился. Он пополз! Влажные пласты мгновенно закрыли предплечья, взобрались на ноги. Я чувствовал, как погружаюсь, словно в трясину. Он резкого запаха, ударившего в нос, закружилась голова.

"Да он же меня сожрет, этот мох!" — понял я, когда оголенную кожу рук начало жечь, как кислотой.

Я оглянулся, привстав. Мох недовольно чавкнул.

Ринхорт сидел неподалеку, шагах в пяти, прислонившись спиной к стволу и запрокинув голову к небу.

В просвете над верхушками снова мелькнула крылатая тень, и, резко вскинув руку, рыцарь метнул меч. Раздался крик боли, треск веток от падающего тела. Ринхорт перехватил вернувшийся к нему меч, с которого веером падали красные капли, побежал к месту падения врага.

— Поднимайся, Райтэ, пока тебя не съели!

То ложись, то вставай, — проворчал я, выдирая из мха покрасневшие и нестерпимо зудевшие конечности. Кожа порыжела и покрылась язвами.

"Как в Линнерилле!" — мелькнуло воспоминание, заставившее содрогнуться: перед глазами вспыхнули световые змеи, из клубка которых я когда-то отчаянно вырывался, оставляя клочки кожи. М-да. Может, потеря памяти о том мире — несказанное благо?

— Разведчик. Других пока не видно, — сказал Ринхорт, когда я подошел к распростертому на земле окровавленному телу с человеческими очертаниями, рваными пестрыми крыльями и орлиной головой с мощным клювом. Крылья торчали под неестественным углом, и по ним уже карабкался хищный мох.

Опустившись на колени и положив ладонь на когтистую руку умирающего, я прошептал слово освобождения. Но ничего не почувствовал, никакого огненного эха, ни содрогания. Заклинание не действовало, как не работало оно, когда я пытался освободить друзей Ринхорта по несчастью — Луффа и Сингил.

Я покачал головой и отошел. Существо застонало, открыло затянутые пленкой круглые глаза. Рыцарь, поняв, что у меня ничего не получилось, вздохнул и приставил меч к горлу поверженного.

— Ты один, дарэйли Орлин, или нам еще гостей ждать?

— Один. Рад тебя видеть, Ринхорт, — с трудом ответил клокочущий голос.

— Я тоже несказанно рад, особенно, обстоятельствам нашей встречи, — мрачно ответил рыцарь. — Где твой жрец?

— Еще далеко… в обход Плеши идет.

Взгляд янтарных птичьих глаз потускнел, а через миг изломанное тело скрутила судорога, и оно изменилось: просели и растаяли ржавым облаком крылья, исчез клюв, укоротились изогнутые когти на руках, удлиннились ноги. Это уже было обычное тело сероволосого молодого мужчины, облаченное в пестрые латы, а правильные, чуть резковатые черты красивого лица несколько портил крупный нос с горбинкой. Его преображение остановило кровотечение, но рана в боку была глубокой.

— Давай его перетащим, — предложил я.

— Как скажешь, будущий княжич.

К моему удивлению, наши кони уже вернулись на аппетитную полянку и спокойно щипали бледную, зато не ядовитую травку. Ринхорт крепко привязал пленного к столбу остатками поводьев.

— Почему ты решил пощадить врага, Райтэ? — спросил он. — Гончары его тут быстро найдут, а молчать о нас он не будет. Мох от него и пера бы не оставил.

— Слишком жирно — кормить ту рыжую мохнатую мерзость человечиной.

— Ну, не совсем человечиной. Дарэйли.

— А это вообще королевская роскошь! — отрезал я, сам не понимая причин своего нелогичного решения, но мой наставник выглядел очень довольным. — А чему ты радуешься? Говорил, что следов нет, а нас вычислили на раз.

— Эта поляна — единственное опасное место на десятки верст.

— А говорил, единственное безопасное.

— Ошибался, — пожал плечами рыцарь.

Пленник снова очнулся: немигающие круглые глаза открылись, вперились в меня. И вдруг он улыбнулся.

— Не беспокойся, принц. Меня отправили сюда на всякий случай проверить стоянку. След потерян, и жрецы не знают направления поиска. До заката меня не хватятся.

Ринхорт, глянув на вечереющее небо, нахмурился, вытащил жреческий знак Пронтора с двумя мерцающими камнями.

— А что с Ллуфом? Разве он не показал вам направление?

— Давно не слышал о нем. Выбросил бы ты эту штуку, друг. Ты сильно рискуешь не только своей свободой. — Немигающие глаза Орлина повернулись ко мне, вспыхнув янтарным огнем. — Освободи меня, принц, как Ринхорта освободил.

— Пробовал уже. Не получилось, — я не мог смотреть в его глаза, видеть, как гаснет надежда, подергивается серой тоскливой пленкой. — Хозяина Ринхорта я сначала убил, а твой еще жив.

Орлин резко отвернулся. Вздохнул:

— Спасибо за попытку… Вам надо уходить. Если я не вернусь на закате, мой жрец отправит сюда Шойну. Ей не страшен яд лунных мхов.

Продвигаться ночью по рыхлому мху еще труднее. Лес, сменившийся хвойным сухостоем, выглядел в лунном свете кладбищем скелетов. Рыжие иглы еще кое-где оставались на голых черных ветвях, особенно, ближе к земле, где их меньше трепал ветер. На юге угадывался просвет, но мы предпочли укрытие деревьев.

— Действительно, проклятое место, — я поневоле заговорил шепотом.

— Его много раз пытались поднять дарэйли растений, но вот все, чего они добились, — Ринхорт показал на изможденное молодое деревце с короткими и мягкими, как младенческий пушок, бледно-рыжими иголками. — Когда ты рассказывал о мертвом дневном Линнерилле, то я понял, что уже видел что-то подобное в нашем мире. Вон там, южнее. Там еще хуже: ровная, как блин, спекшаяся земля размером с добрый город, с Нертаиль. А ведь пять тысяч лет прошло с тех пор, как маги тут порезвились.

Он свернул на запад, прокладывая путь по кромке мертвого леса, пока тот не превратился в старое обугленное пожарище, а потом — в пепельную пустыню.

Ринхорт, предупредив, что дышать тут надо через раз, укутался плащом так, что только глаза поблескивали, я соорудил защиту из куртки, но это помогло мало. Пыль облачками поднималась из-под копыт, забивала ноздри и глаза, скрипела на зубах. Кони то и дело раздраженно фыркали, мы кашляли и погоняли измученных животных.

— Неужели за столько веков ветер не развеял эту дрянь? — не выдержал я.

— Не разговаривать! — прикрикнул спутник. — И не дышать!

Я заткнулся и дышал через раз. Совсем сдохнуть не получилось.

К полуночи мы добрались до развалин крепости. Ее стены, зиявшие дырами, обуглились, полуразрушенный донжон торчал, как гнилой зуб.

За стенами пыли почти не было, и воздух заметно посвежел, словно мы попали под невидимый купол.

— Это был замок магов, — пояснил Ринхорт, спешиваясь и ведя коня под узцы по хрустевшим, ломавшимся под копытами, как сухие кости, камням. — С тех времен остался, и Гончары за ним присматривают, но постоянной охраны нет. Не от кого, люди здесь не бывают. Там внутри есть колодец с чистой водой — дарэйли пробили скважину и поставили фильтры. А насчет ветра… Над Плешью жрецы специально создали погодную аномалию, чтобы ни ветром, ни дождем заразу не разносило. Люди и животные от нее быстро мрут. Нам с тобой не так страшно, мы же "дары духов".