Selbstopfermanner: под крылом божественного ветра - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 66

• Предыдущая
• 66/108
• Следующая

— Так вышло.

— По-моему некрасиво вышло. Билл мне рассказал…

— Что он рассказал? — напрягся я.

— Сказал, что все выглядело в высшей степени отвратительно. Сказал, что ты орал на весь ресторан и вообще… Том, я много раз тебе говорила, чтобы ты разобрался со своими женщинами…

— Мам, не начинай. Я завтра зайду к тебе. Надо обсудить кое-какие вопросы. Я очень переживаю, как Билл отнесется ко всему этому. Он говорил, что вы стали больше общаться.

— Я больше переживаю из-за Мари. Как она отнесется к новости, что ты женишься на Сюзен? Девочка только ожила, и такой удар получить в спину.

— Я говорил с ней утром и в обед. Все нормально, мам.

— Ты уверен?

— Да. Я хочу после концерта полететь к ней, тогда и объясню всё. Вчера был кошмарный день. Я третьи сутки не сплю.

— Ох, Томми, Томми…

— Все будет хорошо, мам. Я все разрулю. Мне бы только с Биллом разойтись. Сейчас меня это тревожит больше всего. А с Мари я вечером поговорю, объясню, что это было недоразумение, она поймет.

Но поговорить вечером у нас не вышло. Я застрял в аэропорту, потому что над злосчастным маленьким Хельсинки повис такой густой туман, что я не мог разглядеть собственную вытянутую руку, выйдя из машины. Я сидел в Finnair Lounge[4] и ждал хоть какой-то информации о своем рейсе, на чем свет стоит ругая туман. Потом я решил посмотреть, как дела у моей девочки и наших мальчишек. Но как я ни пытался запустить сервис наблюдения, ничего не получалось — программа сообщала, что нет сигнала и просила подключить камеры обратно. Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. В голове пронеслись тысячи мыслей. Мари уходила от меня, сбегала, пряталась. Я видел безжизненную квартиру, игрушку, забытую второпях, пустые шкафы. Я метался по улице, звал ее, судорожно названивал матери, друзьям, знакомым. Я искал ее… искал… и не мог найти… В холодном поту, я набрал номер Мари. Сердце бешено колотилось в груди, ушах, кончиках пальцев. Меня трясло… Я уже готов был нестись в Берлин пешком, если она сейчас не возьмет трубку.

— Ты уже прилетел? — спросила Мари с надеждой.

Я схватился за грудь и облегченно выдохнул.

— Том, с тобой все в порядке? — испуганно.

— Да… Да, любимая. Все хорошо. Я с тобой, — пробормотал я.

— Томми, ты уже в Берлине? — ласково настолько, что невольно улыбаюсь.

— Нет, я все еще сижу в Хельсинки… Здесь туман… Такое чувство, что я в капсуле, которую опустили в молоко. За окном ничего не видно. Вылет отложен до улучшения метеоусловий… Похоже, я всю ночь проторчу в этой дурацкой Финляндии.

— Не расстраивайся. Может, тебе просто не судьба сегодня попасть домой.

— Я долго не спал и очень устал.

— Что-то случилось? У тебя такой поникший голос.

— Нет, все хорошо. Мари…

— Да?

— А что с камерами? Я хотел…

— Ой, не надо о плохом! Алекс засунул в микроволновку машинку. Микроволновка заискрила и взорвалась.

— Александр не пострадал? — аж подпрыгнул я.

— Нет, испугался немного. Но от скачка напряжения в квартире сгорела проводка. У меня теперь нет ни телевизора, ни ноутбука, ни камер. Один холодильник чудом выжил.

— Это не страшно, починим. Главное, что ребенок не пострадал. Ты себе платье уже выбираешь?

— Какое платье?

— Как какое? Белое. Самое красивое. В выходные поедем к моей маме, и я представлю тебя в новом качестве — будущая фрау Каулитц.

— Я хотела в выходные съездить в «Сатурн» и купить технику.

— В «Сатурн» мы съездим днем, а вечером к маме. Как думаешь, твои родители не будут возражать против нашей свадьбы?

— Честно говоря, я давно уже не прислушиваюсь к их советам, поэтому, думаю, даже если они будут возражать, то это вряд ли как-то повлияет на мое решение, — рассмеялась она.

— Ты выйдешь за меня?

— Выйду.

— Ты будешь любить меня?

— Буду.

— Ты родишь мне принцессу?

— Рожу.

— Я очень тебя люблю, Мари. Ты моя самая лучшая женщина.

Утром в среду до меня дозвонился брат. Я клевал носом в кресле, вяло обдумывая пойти ли мне в душ, или в SPA-салон. Проблема в том, что, если я сейчас приму хоть сколь-нибудь горизонтальное положение, то вырублюсь на раз-два. Звонок близнеца меня немного взбодрил.

— Привет, истеричка! — хихикал Билл.

— У меня нет настроения выслушивать твои язвительные шутки, — буркнул я.

— Ой, какие мы нежные, — ржал он.

— Изыди, — огрызнулся я, намереваясь скинуть вызов.

— Слушай, истеричка, мне звонили с телевиденья. Зовут в передачу к непотопляемому Штефану Раабу. Редакторица била себя копытами в груди и клялась, что Штефан плохо спит, всё мечтает обсудить с нами возобновление нашей концертной деятельности. В общем, я дал согласие. Ты ведь завтра возвращаешься, да? Во сколько?

— Я в субботу днем возвращаюсь. А сейчас я в Москву направляюсь. У меня там в пятницу вечером концерт.

— Черт… Я бы не хотел идти к Раабу один… Там такой формат… А ты никак не можешь вырваться?

— Ты же знаешь, я человека пока не нашел, а в свете некоторых событий…

— Кстати, насчет «некоторых событий». Как твоя рука?

— Нормально. Только болит немного и чешется под болячками.

— На хрен ты вазы руками бил? Нельзя было ногой отфутболить?

— Это всё, что тебя интересует?

— Нет, не всё. Я хотел сказать, что не знал ничего. Сьюзен утром сказала, что хочет объявить о вашей помолвке, потому что под это дело на ее отца можно посильнее надавить и выбить условия контракта получше. Потом ты сказал, что собрался жениться… Кольцо это дурацкое… Я же помнил, что ты говорил, будто кольцо не ей, но как-то мозги отключились, два плюс два сложилось и, сам понимаешь... А когда лицо твое увидел там, на сцене, понял, что ты вообще не в курсе, что собрался на ней жениться.

— А ты знаешь, что Сьюзен беременная?

— Первый раз слышу. Действительно?

— Говорит, что да. Но я не поверю, пока сам не увижу тест на отцовство.

— А если это твой ребенок?

— Он не может быть моим. Физически не может быть моим. Я с ней не спал месяца три, если не больше. Думаешь, она три месяца гордо молчала, чтобы объявить это вот так вот?

В трубке повисла пауза, словно нас разъединили. Потом Билл очень тихо, с глубоким сожалением, сказал:

— А я так и не сделал тест на отцовство.

Я пожал плечами:

— Зачем? Близнецы все равно тебе не нужны. А я бы не хотел, чтобы моего ребенка воспитывал чужой человек.

— Типа опустил? — презрительно фыркнул Билл.

— Типа высказал свое мнение по имеющимся у меня фактам, — усмехнулся я. — Возьми с собой Йоахима, пусть соберет материалы на Тину. Думаю, что ее тебе тоже припомнят. Если будут что-то спрашивать про меня и Сьюзен, переводи все стрелки на меня, — ничего не знаю, ничего не видел, ничего сказать не могу, звоните Тому.

— Я обговорю до записи программы все условия.

— Очень мудрое решение. Если совсем будут клевать, сделай звонок другу. Я выйду в эфир. Договорились?

— Телефон не убирай далеко, а то опять все самое вкусное пропустишь.

— Мне бы поспать. Вырубает на ходу.

— Прилетишь и отоспишься.

— Угу… Отоспишься с вами…

В Берлин я смог вылететь только вечером, проторчав в аэропорту почти сутки. Поняв, что с перелетом моей группы в Москву будут проблемы, я отправил ребят в Россию на поезде, договорившись с организаторами, что их встретят. Мне же надо было попасть в Берлин — я боялся оставлять мою девочку надолго одну: неизвестно, знает ли Мари о проделке Сьюзен, звонила ли ей моя бывшая, не угрожала ли, как когда-то угрожала Тина. Еще я подумывал взять Мари с собой в ее родной город. В пятницу у нас концерт. Если улететь этой же ночью или в четверг утром, то у нас будет несколько дней на отдых в Москве.

В самолете я надеялся поспать хотя бы те злосчастные пару часов, что мы должны были лететь, заранее отказавшись от еды.

— Пресса? — улыбнулась мне стюардесса.

— Если только под голову подложить, — ухмыльнулся я в ответ.

• Предыдущая
• 66/108
• Следующая