Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам - Ростовцев Эдуард Исаакович - Страница 55

- Вот сейчас отужинаем по-человечески, - вожделенно потирая руки, стал излагать свою программу Роман. - Продегустируем заморское зелье, запьем его армянским коньяком, а потом на полчасика заскочим к милым девочкам. Сделаем так: ты скажешься уставшим, я вроде бы отвезу тебя в гостиницу, но по пути, уже без "вроде", заедем в очень уютную сауну, где нас ждут две телочки. И все будет без затей - просто и доходчиво. Что ни говори, надо периодически разряжаться. Иначе с этой сволочной работой и домашним бедламом в дурдом попадешь.

Олег мысленно согласился с ним - разрядки порой необходимы, особенно ему - холостяку. А если принять во внимание, что тот же холостяк вот уже второй месяц вынужден поститься, то предложением Романа, казалось бы, не следовало пренебрегать. Но "разряжаться" наскоро, с кем попало, было не по душе Олегу, да и не до девочек сейчас - предстоял серьезный мужской разговор.

От коньяка не отказался, а затем полюбопытствовал, что за совещание было в заводоуправлении. Роман отделался общими фразами, что рассердило Олега, и он спросил напрямик - вернулся ли Закалюк?

Вопрос был проверочный, поскольку о возвращении генерального директора ему уже было известно.

- Вроде бы вернулся, - снова попытался уклониться от ответа Роман.

- Из Тегерана? - иронически усмехнулся Олег.

Роман нахмурился.

- Иди к черту, дипломат великий! Сам знаешь, откуда он вернулся. И давай условимся на дальнейшее: мы - друзья, но сейчас играем в разных командах и не надо за бутылкой пинать друг друга ногами.

По-своему Роман был прав, и Олег счел за лучшее оставить эту тему, спросил о другом, что волновало его не меньше, чем предстоящая встреча с Закалюком - о статье "Беспредел". Несмотря на то, что обещал Натали не затрагивать эту тему в разговоре с Романом, он не мог не задать этот вопрос.

- Сейчас принято мазать дерьмом чиновников, - скривил губы Роман. Говорят, даже правило такое установлено: чем больше чиновников обкакает репортер в газете или, допустим, на телевидении, тем выше его рейтинг...

Ответ удивил Олега тем, что Роман не связывал порочащую его статью с личностью журналистки и даже как бы оправдывал ее. За этим что-то стояло особой деликатностью Роман никогда не отличался. Решил не раздражать его наводящими вопросами, но от темы не отошел, а лишь сменил ее направление, в надежде, что, разговорившись, свояк так или иначе объяснит причину своего снисхождения к М.Хвыле.

- На генеральных директоров это дерьмовое правило не распространяется?

- Смотря кто в генеральных ходит. Леонид в фаворе у новой власти, что газетчики учитывают. Они только разглагольствуют о своей независимости, но тут же оглядываются на тех, кто у руля стоит. А Леонид, имей в виду, не последнюю свою высоту взял - в парламент уже баллотируется. И он пройдет, помянешь мое слово.

- Несмотря на свое обкомовское прошлое?

- Сколько он в том обкоме работал! Пару лет, не больше. Главное вовремя в объединение вернулся, одним из первых из партии вышел, новой власти присягнул. Но без шума-гама, не возводя хулу на своих бывших покровителей. Он со всеми ладить умеет.

- А ты стало быть не поладил?

- Когда требуется козел отпущения, его находят.

- Надо ли понимать, что Леонид подставил тебя?

- Понимай как хочешь. Должность у меня нынче такая, вроде мальчика для битья.

- Не нравится должность?

- Должность - не девка, чтобы нравилась. Когда тебя пинком под зад выставляют из фирмы, где ты почти четверть века трубил на страх уголовному миру, а кушать тебе по-прежнему хочется, соглашаешься на все... Думаешь просто за месяц уволить триста человек - ветеранов, женщин, у которых малые дети, а мужья свою зарплату только до ближайшей забегаловки доносят? Думаешь легко смотреть этим людям в глаза?

- Что за срочность была с увольнениями?

- Спроси об этом Шестопала, он тогда обязанности генерального исполнял. А Ленечка, тем временем, в круизе на Средиземном море прохлаждался и остался в стороне. И это надо уметь! - Роман насупился, а затем проворчал сердито: - Ну все, хватит о делах! Давай-ка лучше за виски примемся.

И снова Олег подумал, что по какой-то причине Роман уходит от характеристики явно не симпатизирующей ему М.Хвыли, хотя достаточно откровенно высказался по затронутой ею теме. Спросил напрямик:

- Это правда, что Мирослава любовница Леонида?

- Наташка насплетничала?! - неожиданно для Олега возмутился Роман. Ох, уж мне эти бабы - кого не взлюбят, не успокоятся, пока со света не сживут. Брехня! Конечно, Славка - девчонка бесшабашная и сексом не пренебрегает. Есть у нее хахаль - журналист и, по имеющимся сведениям, она им не ограничивается. Но не нам с тобой морализовать на этот счет. Только не с Леонидом она. При всех ее выбрыках такую подлость Полине она не сделала бы. Полина ей, если не мать, то старшую сестру определенно заменила. А Славка не из тех, кто добро забывает.

- Постой, что-то не пойму тебя, - растерялся Олег. - Говоришь так, словно не в обиде на М.Хвылю?

Роман ответил не сразу: снова наполнил стопку, выпил одним глотком и лишь затем буркнул, не глядя на Олега:

- Нет у меня права обижаться на дочь капитана Тысячного. На кого угодно, только не на нее.

Позже Олег не раз думал, почему так спокойно воспринял эту, казалось бы, ошеломляющую новость: не закричал, не побежал под душ, даже не очень удивился, должно быть подсознательно был готов к этому, интуитивно угадывал, что другого объяснения просто не может быть. Переспросил машинально:

- Мирослава - дочь Тысячного?

- Ты не знал? - в свою очередь удивился Роман. - Хвыля - псевдоним, а фамилия у нее отцовская - Тысячная.

- Откуда мне было знать? Одиннадцать лет не живу здесь. Мне и в голову не приходило...

Сказал и тут же мысленно ругнул себя - голова-то как раз и подкачала: достаточно было пораскинуть мозгами, чтобы догадаться. Ведь он знал, что Леонид был приятелем Игоря Тысячного, а Мирослава - сирота, еще подростком взятая Леонидом на воспитание, что Хвыля не фамилия - журналистский псевдоним и, что, наконец, не случайно Полина и Леонид все эти годы при встречах с ним ни разу не упоминали о своей воспитаннице, то ли щадя его самолюбие, то ли остерегаясь возвращаться к истории, с которой и у них были связаны не самые светлые воспоминания. Но он не подумал об этом, не удосужился сопоставить факты и потому возмутился, прочитав статью "Беспредел", обвинив молодую журналистку - еще хорошо, что только мысленно - едва ли не во всех смертных грехах. А согрешил сам уже тем, что дал волю эмоциям, не сумев понять, что не безответственность и жажда сенсации водила рукой Мирославы, но выстраданное право сказать хоть какую-то правду о своем отце. Но знает ли она всю правду? Вот вопрос не безразличный и для бывшего следователя Олега Савицкого. Роман знает больше, чем говорит: за годы, минувшие с той памятной ночи, они неоднократно встречались в Киеве, Ялте, Москве, но всякий раз Роман уходил от разговора о той истории, о судьбе жены и дочери капитана Тысячного, что не могло быть случайным...

Последовав примеру свояка, Олег наполнил и осушил свою стопку, закурил сигарету, встал, отошел к опорному брусу беседки, прислонился к нему спиной.

- Выкладывай, Рома, все. И не вздумай темнить. Стемнишь хоть на йоту, конец дружбе. Мне надо знать все. И будет лучше, если это все я узнаю от тебя.

- Не собираюсь темнить, - не слишком уверенно сказал Роман. - Но знаю не намного больше тебя. Игорь Тысячный и Леонид были земляками, оба из Городка, учились в одной школе, сидели за одной партой, приятельствовали, а спустя много лет встретились на Сорок седьмом заводе, где Леонид к тому времени был уже начальником цеха, а Тысячного закрепили за этим цехом по комитетской линии.

- Стоп! Военный завод и КГБ. Не состыковывается. Военные секреты в те годы охраняла военная контрразведка.

- А людей просвечивать? На военных заводах работали, да и сейчас работают, в основном гражданские, среди которых немало приезжих из сельской местности, где контрразведчиков и в помине нет. И кому, как не комитетчикам, просвечивать этих людей до селезенок, дознаваться есть ли, допустим, у них родственники за ближайшим бугром, а если есть, то почему?