Жизнь Иисуса - Ренан Эрнест Жозеф - Страница 18
- Предыдущая
- 18/88
- Следующая
Однако не следует думать, что это движение, столь глубоко религиозное и страстное, имело в качестве двигателей особенные догматы, как это и бывало во всех случаях борьбы, возникавшей в недрах самого христианства. Еврей этой эпохи был меньше всего теологом. Он не задумывался над сущностью Божества; верования в ангелов, о конце мира, о лицах Божества, зачатки которых уже можно было различить, были вольными верованиями, рассуждениями, которым каждый мог предаваться по свойствам его ума, но о которых огромное большинство никогда и не слыхивало. И именно наиболее ортодоксальные люди стояли вне всех этих частных измышлений и держались закона Моисеева во всей его чистоте. В то время не существовало догматической власти, аналогичной той, которую правоверное христианство предоставило Церкви. Лихорадочная погоня за определениями, превратившая историю Церкви в историю бесконечных словопрений, начинается лишь с III века, когда христианство попало в руки резонерствующих рас, увлекавшихся диалектикой и метафизикой. Прения происходили также и у иудеев; пламенные последователи школы давали почти на все волнующие вопросы противоположные решения; но в этих диспутах, главные черты которых сохранились в Талмуде, нет ни слова, относящегося к спекулятивной теологии. Весь иудаизм сводился к соблюдению и поддержанию Закона, так как он справедлив и так как при строгом соблюдении его можно достигнуть блаженства. Никакого credo, никакого теоретического символа. Последователь одной из самых смелых арабских философских школ, Моисей Маймонид, мог сделаться оракулом синагоги, потому что он был очень опытным канонистом.
В царствование последних Асмонеев и Ирода экзальтация еще усилилась. Наступил почти непрерывный ряд религиозных движений. По мере того как власть делалась более светской и переходила в руки неверных, еврейский народ жил все менее и менее для земли, и его все более поглощала усиленная внутренняя работа. Мир, развлекавшийся другими событиями, не имел никакого представления о том, что происходило в этом заброшенном уголке Востока. Однако умы, стоявшие выше своих ее временников, были более осведомлены. Чуткий и прозорливый Вергилий, подобно таинственному эхо, отвечает Исайе; рождение ребенка повергает его в мечты о всемирном возрождении [129]. Такие грезы были делом обычным и составляли как бы особый род литературы, которому давали название сивиллиной. Только что образовавшаяся Империя возбуждала воображение; велика эра мира, в которую вступало человечество, и та меланхолическая чувствительность, которая овладевает умами после длинных периодов революции, порождали повсюду преувеличенные беспредельные надежды.
В Иудее напряженное ожидание дошло до своих крайних пределов. Святые люди, в числе которых легенда упоминает о престарелом Симеоне, будто бы державшем Иисуса на руках, и об Анне, дочери Фануила, имевшей репутацию пророчицы (Лк.2:25 и сл.), проводили всю жизнь возле храма, в посте и молитвах, чтобы Господу угодно было не отозвать их от жизни раньше, чем они увидят сбывшимися упования Израиля. В этом чувствуется могучее назревание, приближение чего-то неведомого.
Эта смутная смесь ясновидения и грез, эта смена надежд и разочарований, эти стремления, постоянно подавляемые ненавистной действительностью, нашли себе наконец выразителя в несравненном человеке, которому всемирное сознание присвоило титул Сына Божия, и присвоило вполне справедливо, ибо он заставил религию сделать шаг, с которым ничто не может сравниться и подобного которому, вероятно, никогда и не будет.
Глава II.
Детство и юность Иисуса.
Его первые впечатления
Иисус родился в Назарете (Мф.13:54 и сл.; Мк.6:1 и сл.; Ин.1:45-46), маленьком городке Галилеи, который раньше ничем не был знаменит [130]. В течение всей своей жизни он носил прозвище «назарянина» [131] и только при помощи довольно большой натяжки [132] в легенде о его жизни удалось перенести место его рождения в Вифлеем. Ниже мы познакомимся (гл. XV) с мотивом этой подтасовки, и почему она была необходимым результатом роли Мессии, которую приписывали Иисусу [133]. Год его рождения с точностью неизвестен. Он родился в царствование Августа, вероятно, около 750 г. эры города Рима [134], то есть за несколько лет до 1 года эры, которую все цивилизованные народы исчисляют с предполагаемого дня его рождения [135].
Имя Иисус, которое ему дали, есть измененное Иошуа. Это было довольно распространенное имя; но естественно, что в последствии в нем стали отыскивать таинственный смысл и намек на роль Спасителя (Мф.1:21; Лк.1:31). Быть может, и сам Иисус, подобно всем мистикам, возбуждал свое воображение в этом направлении. В истории известен не один случай, где имя, данное ребенку без всякой задней мысли, послужило поводом для великой исторической миссии. Пылкие натуры никогда не могут примириться со взглядом как на случайность на что-либо к ним относящееся. Для них все, что к ним относится, предуказано Богом, и они видят знак высшей воли в самых ничтожных обстоятельствах.
Население Галилеи было очень смешанное, на что указывает и самое ее название [136]. Во времена Иисуса в числе ее жителей насчитывалось много неиудеев (финикияне, сирийцы, аравитяне и даже греки) [137]. В странах с таким смешанным населением случаи обращения в иудаизм были совсем не редкостью. Поэтому здесь невозможно поднимать вопрос о расе и доискиваться, какая именно кровь текла в жилах того, кто больше всех содействовал искоренению различий людей по крови.
Он вышел из среды народа [138]. Отец его Иосиф и мать Мария были людьми среднего достатка, ремесленниками, жившими своим трудом (Мф.13:55; Мк.6:3; Ин.6:42), в состоянии, столь обычном для Востока, которое нельзя назвать ни довольством, ни бедностью. Благодаря крайней простоте нравов, в таких странах не существует потребностей в том, что у нас входит в понятие о приятной и удобной жизни; привилегия богача становится почти бесполезной, и все обращаются в добровольных бедняков. С другой стороны, полное отсутствие вкуса к искусству и ко всему тому, что придает материальной жизни известное изящество, сообщает здесь хозяйству людей, ни в чем не нуждающихся, внешний вид недостатка. Если не считать некоторых неприятных и отталкивающих особенностей, которые ислам внес с собой во всю Святую землю, город Назарет во времена Иисуса, быть может, не слишком отличался от того, что он представляет и теперь [139]. Мы узнаем улицы, где он играл ребенком, в этих каменистых тропинках или в этих маленьких переулках, отделяющих хижины одну от другой. Без всякого сомнения, дом Иосифа походил на эти бедные лачуги, в которые свет проникает через дверь и которые служат в одно и то же время и мастерской, и кухней, и спальней; вся их обстановка состоит из циновки, нескольких подушек на полу, из одного или двух глиняных сосудов и раскрашенного сундука.
Семья его, происходила ли она от одного или нескольких браков, была довольно многочисленна. У Иисуса были братья и сестры [140] и, по-видимому, он был старшим [141]. Ни о ком из них ничего не известно, ибо те четыре лица, которых выдают за его братьев и из числа которых один, Иаков, приобрел важное значение в первые годы христианства, приходились ему двоюродными братьями. Действительно, у Марии была сестра, которую звали тоже Марией [142]; она была замужем за неким Алфеем или Клеопой – обоими этими именами, по-видимому, обозначается одно и то же лицо [143], – и у нее было несколько сыновей, игравших видную роль среди учеников Иисуса. Эти двоюродные братья, все последовавшие за молодым учителем в то время, как родные братья не веровали в него (Ин.7:3 и сл.), получили прозвище «братьев Господних» [144]. Родные братья Иисуса, равно как и их мать, получили известность лишь после его смерти (Деян.1:14). Но и тогда они, по-видимому, не пользовались таким уважением, как их двоюродные братья, которые пошли за Христом более самостоятельно, в характере которых было как бы больше оригинальности. Имена их были неизвестны до такой степени, что когда евангелист перечисляет устами людей из Назарета природных братьев Иисуса, то первыми ему навертываются имена сыновей Клеопы.
129
Экл., IV. “Cumoeum carmen” (ст. 4) представлял собой сивилльский Апокалипсис, проникнутый философией истории, свойственной Востоку. См. Сервиуса об этих стихах и Carmina sibyllina. III, 797-817. Ср. Тацит, Hist., V, 13; Светоний, Vesp., 4. Иосиф, Вell., VI, 5, 4.
130
Он не упоминается ни в книгах Ветхого Завета, ни у Иосифа, ни в Талмуде. Но он назван в литургии Калира, 9 ab.
131
Мф.26:71; Мк.1:24; 14:67; Лк.18:37; 24:19; Ин.19:19; Деян.2:22; 3:6; 10:38. Ср. Ин.7:41-42; Деян.2:22; 3:6; 4:10; 6:14; 22:8; 26:9. Отсюда название «назаряне» (Деян.24:5), которое иудеи долго давали христианам и которое им и теперь еще дают во всех мусульманские странах.
132
Этот эпизод вымышлен для согласования с Мих.5:1. Перепись, произведенная Квиринием, с которой легенда связывает путешествие в Вифлеем, происходила по меньшей мере на 10 лет позже того года, в котором, по указаниям Луки и Матфея, Иисус родился. В самом деле, оба евангелиста относят год рождения Иисуса к царствованию Ирода (Мф.2:1,19,22; Лк.1:5). Перепись же Квириния имела место лишь после смещения Архелая, то есть спустя 10 лет после смерти Ирода, в 37 г. эры Акциума (Иосиф, Ant., XVII, 13, 5; XVIII, 1, 1; 2, 1). Надпись, при помощи которой некоторые пытались установить, что Квириний произвел две переписи, признана подложной (см. Орелли, Insc. lat., № 623 и добавление Генцена под тем же номером; Боргези, Pastes consulates, еще не изданные, за 742 г.). Квириний мог два раза занимать должность легата Сирии, но перепись была произведена лишь при втором назначении его (Моммсен, Res gestae divi Augusti, Берлин, 1865, стр. 111 и след.). Во всяком случае, перепись должна была относиться к провинциям, обращенным в римские, а не к царствам и тетрархиям, особенно при жизни Ирода Великого. Тексты, при помощи которых стараются доказать, что некоторые из статистических и кадастровых мер, предписанных Августом, должны были распространяться на владения Ирода, или не заключают в себе того, что им приписывают, или принадлежат христианским авторам, заимствовавшим эти данные в Евангелии от Луки. Сверх того, самый мотив, которым объясняют путешествие семьи Иисуса в Вифлеем, лучше всего доказывает, что это вовсе не исторический факт. Иисус не принадлежал к колену Давидову (см. ниже, глава XV), а если бы и принадлежал, то все же оставалось бы непонятным, почему его родители были вынуждены, ради чисто кадастровой и финансовой меры, отправиться для записи в местечко, из которого их предки выселились за тысячу лет до этого. Требуя этого от них, римская власть санкционировала бы притязания, которые имели для нее самой весьма угрожающий характер.
133
Мф.2:1 и след.; Лк.2:1 и след. Отсутствие этого эпизода у Марка и два параллельные места у Мф.13:54, и у Мк.6:1, в которых Назарет является родиной Иисуса, доказывают, что в первоначальном тексте, который дал повествовательную канву для нынешних Евангелий от Матфея и от Марка, такой легенды совсем не было. Только ввиду повторных возражений пришлось прибавить в начале Евангелия от Матфея оговорки, противоречие которых с остальным текстом было недостаточно очевидно, для того чтобы явилась необходимость соответственно исправить места, написанные сперва с совсем иной точки зрения. Напротив того. Лука (4:16), писавший обдуманно, для того чтобы быть последовательным, употребил более смягченное выражение. Что касается четвертого евангелиста, то ему о путешествии в Вифлеем ничего не известно: для него Иисус попросту родом из «Назарета» или «Галилеянин», и об этом упоминается как раз в двух случаях, где было бы в высокой степени важно напомнить, что он родился в Вифлееме (1:45-46; 7:41-42).
134
Мф.2:1,19,22; Лк.1:5. Ирод умер в первой половине 750 г., что соответствует 4 году до Р.X.
135
Известно, что вычисление, положенное в основу общепринятой эры, произведено было в VI столетии Дионисием Малым. Это вычисление заключает в себе некоторые чисто гипотетические данные.
136
Gelil haggoyim – «круг язычников».
137
Страбон, XVI, 2, 35; Иосиф, Vita, 12.
138
Ниже (глава XV) мы разъясним происхождение родословной, сочиненной для того, чтобы произвести его от колена Давидова. Евиониты с полным основанием отрицали эти родословные. (Епифаний, Adv. haer., XXX, 14).
139
Грубый внешний вид развалин, которыми покрыта Палестина, показывает, что те города, которые здесь не перестраивались по римскому образцу, были очень плохо выстроены. Что касается формы домов, то в Сирии она до такой степени непосредственно и властно предписывается самим климатом, что едва ли она когда-либо подвергалась изменениям.
140
Мф.1:25 (принятый текст); 12:46 и след.; 13:55 и след.; Мк.3:31 и след.; 6:3; Лк.2:7; 8:19 и след.; Ин.2:12; 7:3,5,10; Деян.1:14; Гегезинн у Евсевия, Hist. eccl.. III, 20. Утверждение, будто бы слово «ah» (брат) по-еврейски имеет более обширное значение, нежели в настоящее время, совершенно ложно. Значение слова «ah» вполне тождественно со значением слова «брат». Употребление в виде метафоры, так же как неправильное, ошибочное применение слова, ровно ничего не говорят против его истинного значения. Можно ли утверждать, что наше слово «брат» не имеет весьма определенного значения на том основании, что проповедники называют своих слушателей «своими братьями»? Но очевидно, что в указанных выше цитатах слово «брат» употребляется не в переносном смысле. См. в особенности Мф.12:46 и след., где также исключается неправильный смысл слова «двоюродный брат».
141
Мф.1:25; Лк.2:7. Текст Матфея может вызвать сомнения у критика, текст же Луки – никаких.
142
Ин.19:25. Довольно странно, что две сестры носили одно и то же имя. Здесь, вероятно, какая-нибудь неточность, происшедшая от обыкновения давать имя Марии почти всем галилеянкам без различия.
143
Этимологически эти имена не тождественны. ??????? (Алфей) – транскрипция сирийско-халдейского имени Haiphai; ?????? или ??????? (Клеопа) – сокращенное ?????????? (Клеопатр). Но могла произойти искусственная замена одного другим, подобно тому, как Иосифов называли «Гегезипп», Елиакимов – «Алким» и т. п.
144
Действительно, четыре лица, выдаваемые (Мф.13:55; Мк.6:3) за братьев Иисуса: Иаков, Иосиф или Иосий, Симон и Иуда оказываются, или почти оказываются, сыновьями Марии и Клеопы. Мф.27:56; Мк.15:40; 16:1; Лк.24:10; Гал.1:19; Иак.1:1; Иуд.1; Евсевий, Chron ad aim. R. DCCCX; Hist. eccl.. III, 11, 22, 32 (по Гегезиппу); Conslitut. aposlol., VII, 46. Однако лишь гипотеза, предложенная нами, в состоянии устранить огромное затруднение, без которого нельзя допустить, чтобы две сестры, имевшие по три или четыре сына, носили одно и то же имя и чтобы Иаков и Симон, два первых иерусалимских епископа, удостоенные называться «братьями Господними», были теми родными братьями Иисуса, которые сперва относились к нему неприязненно и обратились лишь впоследствии. Евангелист, слышав, что четверых сыновей Клеопы называют «братьями Господними», мог по ошибке привести их имена в тексте Мф.13:55 (также и у Мк.6:3) вместо имен родных братьев Иисуса, остававшихся всегда в неизвестности. Этим объясняется, почему характер лиц, называемых «братьями Господними», например, Иакова, так отличается от характера родных братьев Иисуса, как он очерчен у Ин.7:3 и след. Выражение «братья Господни» в первоначальной Церкви, очевидно, обозначало нечто вроде звания, параллельного званию апостолов. Ср. Гал.1:19; 1 Кор.9:5.
- Предыдущая
- 18/88
- Следующая
