Выбери любимый жанр

Космический Апокалипсис - Рейнольдс Аластер - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

Тайник она всегда покидала с чувством облегчения.

На уровне 450 лифт миновал еще одну переборку, отделявшую служебные секции от постепенно сходившего на конус кормового отсека, достигавшего почти километра длины. И снова лифт заметно ускорил движение, пролетая зону радиационной опасности, а затем стал медленно сбрасывать скорость, что говорило о близящейся остановке. Вот он уже вошел во вторую секцию криогенных палуб, коих насчитывалось двести пятьдесят, так что они могли вместить 120 тысяч «спящих», но сейчас там лежал только один. Правда, вряд ли бы кто решился определить состояние Капитана как сон. Теперь лифт еле двигался. Пройдя почти половину криогенных уровней, он остановился и радостным голосом оповестил, что достиг своего места назначения.

— Консьерж пассажирского криогенного спального уровня, — сказал лифт. — Мы готовы удовлетворить вашу потребность в глубоком сне. Благодарю, что вы вспомнили о нас.

Дверь открылась, и Вольева ступила через порог, глядя вниз на сходящиеся стены шахты, обрамляющие бесконечную бездну под ногами. Она проделала путь, равный почти всей длине корабля (или его высоте, так как о нем было легче думать, как о гигантском здании), а шахта, казалось уходила на невообразимую глубину. Корабль был так огромен, так идиотски огромен, что это излишество потрясало ум.

— Да, да. А теперь проваливай.

— Извините?

— Пшел вон!

Этого сделать лифт, конечно, не мог — по крайней мере без реальной причины, только по капризу Вольевой. Ему нечего было делать, как только ждать ее. Будучи единственным бодрствующим человеком, Вольева была и единственной, кто мог пользоваться лифтом.

От главной оси корабля до того места, где держали Капитана, путь пешком был немалый. Короткой прямой дорогой она идти не могла, так как целые секции корабля были заражены вирусами разрухи, вызывавшими повсеместное нарушение функций. Одни участки были затоплены охлаждающей жидкостью, другие наводнены бродячими сторожевыми крысами. Третьи патрулировались сошедшими с ума электронными сторожевыми буями, что делало эти помещения далеко не безопасными, разве что Вольевой вздумалось бы заняться охотой. А еще были отсеки, заполненные токсичными газами, отсеки, где царствовал вакуум, отсеки с высоким уровнем радиации, отсеки, в которых водились призраки.

В призраков Вольева не верила (хотя, конечно, у нее были свои привидения, проникшие через Паучник), но к остальному относилась с полной серьезностью. Правда, окрестности местонахождения Капитана она знала достаточно хорошо, чтобы не принимать уж слишком жесткие меры безопасности. Конечно, тут было холодно, и Вольева подняла воротник жакета, а фуражку поплотнее надвинула на лоб. Потом зажгла новую сигарету, и глубокие затяжки устранили царивший в голове вакуум, заменив его холодной боевой настороженностью. Одиночество ее не смущало. Конечно, тянуло с кем-нибудь пообщаться, но не до мурашек на коже. И уж совсем не хотелось бы того, что случилось тогда с Нагорным. Может быть, когда они достигнут системы Йеллоустона, надо будет подумать насчет смены артиллериста.

Каким же образом это чувство тревоги пробилось через непроницаемые переборки разума?

Нет, ее встревожило не имя Нагорного. Дело в Капитане. Он тут рядом, вернее не он, а то, чем он стал теперь. Вольева попыталась успокоить себя. Спокойствие необходимо. Ведь то, что ей предстоит осмотреть, всегда вызывает у нее приступы тошноты.

Каким-то чудом установка глубокого сна, в которой пребывал Бренниген, продолжала функционировать. Это была старая модель, очень прочно сработанная, насколько могла судить Вольева. Установка умудрялась держать клетки Капитана в стасисе, хотя оболочка морозильной камеры треснула, и через трещины полезла, отсвечивая металлом, проволочная поросль. Она походила на грибковую болезнь и заполняла всю внутренность камеры. Что бы ни осталось от Бреннигена, оно осталось в самом сердце установки.

Вблизи камеры стоял дикий холод. Вольева совсем продрогла. Однако работа есть работа. Она вытащила из кармана кюретку и с ее помощью взяла соскобы металлической поросли для анализа. В лаборатории она напустит на паразита смертельные вирусы в надежде найти такой, который подрубит плесень под корень. По опыту она знала, что такой анализ вернее всего ничего не даст. Плесень обладала фантастической способностью разрушать те молекулярные орудия, которые применяла против нее Вольева, пытаясь уничтожить паразита. Правда, особой спешки тоже не было. Морозильник обеспечивал Бреннигена температурой, лишь на несколько сот милликельвинов выше абсолютного нуля, а такой холод явно замедлял размножение грибка. С другой стороны, Вольева знала, что ни одно человеческое существо еще не выжило, побывав на таком холоде. Это ей, однако, не казалось особенно важным, учитывая состояние Капитана.

Немного охрипшим голосом она сказала в браслет:

— Открыть мой файл с информацией о Капитане. Добавить нижеследующее.

Браслет зачирикал, сообщая о готовности.

— Третье посещение Капитана после моего пробуждения. Границы распространения…

Она замешкалась, сообразив, что эта непродуманная фраза наверняка вызовет гнев триумвира Хегази. Впрочем, ее это не особенно трогало. Назвать ли эту хрень Расползающейся Чумой, раз йеллоустонцы уже придумали название? Нет, это неразумно.

— … болезни кажутся не изменившимися в сравнении с предыдущим осмотром. Пораженная площадь увеличилась лишь на несколько миллиметров. Криогенная камера чудом продолжает работать, но мне кажется, что нам следует приготовиться к неизбежному прекращению ее функционирования в самом недалеком будущем. — Про себя Вольева подумала, что когда это произойдет, то, если Капитана не удастся немедленно перетащить в другую работающую камеру (как? — вопрос без ответа), у них сразу станет на одну проблему меньше. Ну и у самого Капитана тоже проблем не останется. Во всяком случае, на это можно надеяться.

Вольева приказала было браслету закрыть файл, но тут же добавила, искренне жалея, что не сэкономила затяжку для этой минуты:

— Согреть мозг Капитана на 50 милликельвинов.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы