Высадка в Нормандии - Бивор Энтони - Страница 31

Радист подполковника Раддера пытался передать «Слава богу!» – сигнал об успехе десанта, – но вымокшие в морской воде рации не работали. Да и все равно давать сигнал уже было поздно. В 5-м батальоне рейнджеров, который ждал на кораблях и был готов поддержать бойцов 2-го батальона, решили, что их атака захлебнулась. В итоге 5-й батальон приступил к выполнению резервного плана и высадился в секторе «Омаха» для поддержки 116-го пехотного полка, а генерал Кота не замедлил послать рейнджеров вперед – штурмовать обрывы, ведущие на возвышенность.

Ничуть не легче оказалось связаться со своим командованием батальону немецкого 916-го пехотного полка. Лишь в 08:19 в штабе 352-й дивизии стало известно, что рейнджеры сумели взобраться на скалы. Бой длился весь тот день и почти весь следующий, солдаты 916-го полка снова и снова шли в контратаки на батальон Раддера. У рейнджеров кончились боеприпасы, и они воспользовались оружием убитых немцев. Это оказалось делом рискованным, когда к американцам подошли наконец подкрепления.

Неподалеку от продолжавшего гореть большого десантного корабля Кота высмотрел участок мола, метрах в пяти за которым поднималась насыпь. Он приказал солдату, вооруженному автоматической винтовкой Браунинга, не давать залегшим там немцам поднять голову, а сам тем временем проследил, чтобы под колючую проволоку были заложены «бангалорские торпеды». Командиру 5-го батальона рейнджеров подполковнику Максу Снайдеру он приказал проделать в проволочных заграждениях несколько проходов, двинуться в глубь побережья, а затем резко повернуть на запад и атаковать позиции немцев на мысе Персе.

Проходы были проделаны, чуть дальше горела подожженная снарядами корабельных орудий трава, и Кота решил, что настало время совершить бросок через заболоченную луговину к подошве возвышенности. Но первый же солдат, прорвавшийся за ряды колючей проволоки, был ранен пулеметным огнем. «Санитар! – завопил он. – Санитар, меня ранило! Помоги!» Он стонал и кричал несколько минут, «потом, всхлипывая, несколько раз повторил “мама” и умер». На остальных солдат эта сцена подействовала так угнетающе, что Кота сам был вынужден вести их в атаку, иначе они бы не пошли. Вскоре небольшая группа бойцов 116-го полка добежала до подошвы возвышенности и стала карабкаться вверх по крутому склону. Дым от горящей травы стал таким густым, что те, кто еще не выбросил противогазы, тут же их надели.

В 08:30 Кота вернулся к Кэнэму, устроившему на скорую руку КП у подошвы. Внимание привлек американский солдат, гнавший перед собой пятерых пленных немцев с высоко поднятыми руками. На возвышенности заговорил немецкий пулемет, и шедшие первыми два пленных упали замертво. Остальные повалились на колени, повернулись в сторону пулеметчика и простерли к нему руки, умоляя не стрелять, но тут же очередь прошила грудь еще одного сдавшегося в плен.

Немцы наконец сообразили, что большинство американцев укрывается за стенкой мола, и попытались выкурить их оттуда минометным огнем. Мины, взрываясь, разбрасывали гальку, словно картечь. Одна мина разорвалась у КП Кэнэма, убила двух человек, стоявших рядом с Кота, а радиста взрывной волной забросило вверх по склону метров на шесть. КП быстро перенесли подальше, а вот установить связь с находившейся левее 1-й дивизией никак не удавалось – рации не работали. Мало того что многие вышли из строя, залитые морской водой, так и немецкие снайперы в первую очередь целились в солдат-связистов, когда те с трудом выбирались на берег, согнувшись под тяжестью груза в 40 килограммов.

Отсутствие связи с берегом очень тревожило генерала Героу, который в ожидании донесений расхаживал по мостику американского корабля «Анкон», стоявшего в 16 км от берега. Поводов для тревоги у него хватало с той минуты, когда он увидел, как десантные шлюпки пляшут на больших волнах, а несколько шлюпок на его глазах затонули. Донесения поступали противоречивые – главным образом от команд катеров и шлюпок, возвращавшихся за новыми партиями десанта. В 09:15 генерал получил донесение с борта судна управления, стоявшего у берега на участке «Изи-Ред»[91]: «Шлюпки и машины скопились на берегу. Войска окапываются. Противник ведет по судам огонь, пока они не причалят». Узнал Героу и о том, что саперам не удалось проделать проходы в минных полях, а «снайперы и пулеметчики противника сосредоточивают огонь в первую очередь на офицерах и сержантах».

Героу доложил об обстановке генералу Брэдли, находившемуся на борту крейсера «Огаста». Оба испытывали глубокое беспокойство. Брэдли даже не исключал возможности отказаться от сектора «Омаха» и направить следующие эшелоны десанта в сектор «Юта» или один из английских секторов. Действительно, обстановка на многих участках «Омахи», особенно у прохода к Вьервилю, внушала ужас. И все же, вопреки впечатлению всеобщего хаоса и неразберихи, некоторые части высаживались, не встречая серьезного сопротивления, и совершали прорыв без существенных потерь, как показывает пример 1-й дивизии у Кольвиля. Даже во втором эшелоне 29-й дивизии рота Ц 116-го полка довольно легко высадилась на берег в 07:10, почти на километр левее намеченной точки десантирования. Пересекая участок берега до мола, рота потеряла только 20 из 194 человек, а при подъеме на возвышенность им, как и другим, помог дым от горящей травы, подожженной при обстреле с кораблей.

Техасец майор С. В. Бингем, командир 2-го батальона 116-го полка, доложил, что его группа, находившаяся на борту десантного катера, без потерь высадилась на участке «Дог-Ред»[92]. Один из его офицеров отметил, что «противник ведет далеко не такой плотный огонь, как я ожидал». Правда, одна рота батальона Бингема, высадившаяся немного дальше, понесла тяжелые потери. Бингем повел за собой группу человек из пятидесяти – через мол, через проволочные заграждения к стоявшему у подошвы возвышенности трехэтажному дому, окруженному траншеями. «Ни у кого не было исправного оружия», – докладывал он позднее, вот они и залегли в траншее, чтобы привести оружие в порядок. Дом очистили, несмотря даже на то что ведущая в него лестница была разрушена при артобстреле. Покончив с этим, Бингем повел своих солдат на лежавшую прямо перед ними возвышенность. Они прошли еще метров триста пятьдесят в глубь побережья, потом свернули на запад, к Сен-Лоран-сюр-Мер, но напоролись на опорный пункт, оборудованный немцами на ферме, у самой околицы деревни. В капитана Готорна, офицера штаба батальона, шрапнель попала в ту минуту, когда он отдавал солдатам приказ. Поскольку рот был открыт, шрапнель пробила обе щеки, но не повредила челюсть. Подошедший офицер вспоминал, что Готорн «плевался кровью, когда говорил, но его это, кажется, не заботило».

К 09:30 царившая на берегу и у берега неразбериха ничуть не улеглась. «Всевозможный хлам, снаряжение, люди – все смешалось в одну большущую кучу», – докладывал позднее командованию один офицер. Повсюду стояли сгоревшие и догорающие танки, лежали тела убитых и брошенное впопыхах снаряжение. У кромки берега, на волнах прибоя, покачивались, как бревна, трупы, а море выносило все новые. Один солдат вспоминал: «Они были похожи на восковые фигуры мадам Тюссо. Точно как восковые. Даже не представишь, что это люди». Местами линию берега перегораживали сожженные или поврежденные десантные суда. А в море, дальше от кромки прибоя, неразбериха все нарастала и нарастала. Заместитель начальника штаба 5-го корпуса полковник Бенджамин Б. Тэлли доложил, что десантные суда бестолково кружат на некотором расстоянии от берега, «будто перепуганные коровы, сбившиеся в кучу». Морское командование никак не могло решить, какие именно шлюпки направить снова к берегу, а какие придержать для следующих эшелонов. Тем временем танки на берегу начали понемногу склонять чашу весов в пользу десанта, хотя многие выгруженные на пляж машины были неисправны, а иные, маневрируя уже на берегу, остались без гусениц. Чтобы менять их на открытом месте, под непрерывным пулеметно-минометным огнем, требовалось редкое мужество.