Поездка в Швейцарию - Редол Антонио Алвес - Страница 2
- Предыдущая
- 2/5
- Следующая
– Но как?! – вмешался Перейра с тем же провокационным видом.
Баррос поднял руку и снова уселся.
– Очень просто. Цифры умеют говорить, как и люди… За жилье – шестьдесят анголаров, за негра-прислугу – пятнадцать анголаров…
– Пятнадцать анголаров?
– Да, разделив на пять. Одного негра достаточно «для услуг.
– Конечно, достаточно! – согласился Силверио.
– Продолжай, – попросил Фрейтас, поглаживая свои рыжеватые усы.
Немного помолчав, Баррос продолжил:
– На еду – двести пятьдесят анголаров, а на прачку…
– Одна прачка на всех? Нет, не пойдет… Я свою не оставлю, – сказал Соуза. – Мне жаль, но я ее не оставлю.
– Она его хорошо обслуживает, – отпустил кто-то двусмысленную шутку.
– Ну, это мое дело. Я не буду менять прачку и свою не отдам никому другому. Потерпите!
– Значит, нанимаем прачку для четверых…
– Я еще не знаю насчет четверых, – пояснил Баррос – Вот Перейра еще не сказал, хочет ли он.
– Ясно, что хочу. А пожалуй, точно хочу. Из того, что я не запрыгал от радости и не строю планов, вовсе не следует, что я не хочу ехать… Конечно, для меня это будет Непросто. Я слегка выпиваю, не прочь сыграть в карты…
– Значит, бросишь играть и пить.
– Легко сказать. У меня свои слабости. И хорошо, что они у меня есть, ведь я мужчина!
– Ну как хочешь, – сказал в заключение Баррос. – Я думаю, что можно отложить за год восемь тысяч эскудо. Этого вполне хватит.
– Восемь тысяч?
– Да, около восьми тысяч. Мы перестанем ездить каждое воскресенье в такси, и только это даст почти три тысячи за год, если мы не захотим урезать и другие расходы: стоит ли нам так часто ходить в кино?…
– Смотреть такие фильмы…
– Нет, от кино я не могу отказаться, – с сожалением произнес Силверио, который заглядывался на дочку владельца кинотеатра.
Все рассмеялись.
– Что в этом смешного? – раздраженно спросил Силверио. – Вы над всем насмехаетесь…
Но Баррос уже продолжал:
– Живя в одном доме, мы реже станем бывать в кафе, это уж точно. Будем проводить время за разговорами…
– Или устраивать побоища, – пошутил Соуза, толкая локтем Фрейтаса.
– Как захотите… А сейчас надо решать. Ты что скажешь? Перейра кивнул головой.
– Ладно, значит, решено! – заключил Фрейтас. – Будем искать жилье.
Так они и нашли дом, в котором стали жить все вместе. Два окна дома выходили на улицу святого Антонио, а одно окно, выходящее на противоположную сторону, находилось в комнате, где они ели и отдыхали по вечерам. Нужно сказать, что это было чудесное окно, откуда виднелось море, и только поэтому стоило снять дом. Соуза называл его «окном грез». Он никогда не смотрел на уродливый и грязный овраг, нависавший над футбольным полем Кокейрос. Его взор устремлялся вдаль, переходя от золотого песчаного острова, по-змеиному изогнувшегося, к стоявшим неподалеку судам, которые прибывали, привозя с собой воспоминания детства. Ему нравилось смотреть на океан и без судов. Океан был огромен, и над его волнами хватало простора для любых фантазий. Он никогда не вспоминал, что в море около Луанды водились акулы.
– Я боюсь только акул, которые ходят по суше, – сказал ему Силверио, неловко затягиваясь из огромной трубки, которую он завел для форса. Когда он начинал курить, друзья, потешаясь над ним, говорили, что трубка курила Силверио, настолько он казался тщедушным и нелепым. Но тот считал себя похожим на одного киноактера, лицо у него было точно такое же, а остальное для него не имело значения: ведь было ясно, что он никогда не станет фотографироваться во весь рост.
Соуза, любивший жаловаться и говорить о своей тоске по Лиссабону, часами просиживал у того «окна грез». Остальные, подшучивая над ним, называли его «певцом», а он, улыбаясь, качал головой с той легкой усмешкой, когда не хотят разговаривать. Он ничего не отвечал, но никогда и не говорил, что ему нравится эго прозвище.
Предстоящая поездка в отпуск все больше их объединяла, только Фрейтас был менее всех увлечен этой идеей. Ни у кого не хватило смелости сказать ему, чтобы он оставил свою любовницу Альбину, белую проститутку, которая жила недалеко от пляжа Мутамбо вместе с одной девушкой с Зеленого Мыса. Фрейтас понимал, что они хотят поговорить об этом, друзья чувствовали его нервозность, и как-то вечером за ужином он заявил, что она даст деньги на расходы в Швейцарии. Все замолчали, убежденные в том, о чем он только догадывался. Это был его самый большой недостаток. Они знали о его ревности, однажды он даже их просил, чтобы они к ней не ходили, а это означало, что вопреки заверениям Фрейтаса деньги шли совсем на другое.
– Ну, это его дело, – произнес Баррос, едва тот вышел. – Я не намереваюсь вмешиваться в это. Уж я-то точно еду.
Все остальные согласились с его словами, хотя приятного в них было мало: им казалось – и, возможно, они были правы, – что Баррос видел в этой поездке единственную возможность переносить тоску этой жизни в Африке.
Однажды вечером они убедились в правильности этого предположения.
Они услышали, что Баррос поет, подходя к лестнице, затем он взбежал, перепрыгивая через две ступеньки, словно всем им выпал крупный выигрыш. (А ведь и точно! Каждую неделю они играли в спортлото из двадцати номеров, и число, оканчивающееся на семь, не казалось им несчастливым – за семь недель уже было три розыгрыша. В один день их номер выпадет, это уж наверняка.)
Всегда любопытный Силверио пошел открывать дверь, спрашивая «что случилось?», и тут появился Баррос, торжествующий и с охапкой бумаг в руках, тогда как никто не понимал причины подобного восторга. Только Фрейтас еще не пришел: он всегда возвращался позднее, он совсем помешался на этой Альбине.
– Ну-ка посмотрите на это! – сказал наконец Баррос, вдоволь насладившись ожиданием друзей.
И он бросил на большой стол бумаги, которые принес с собой.
– Бюро путешествий прислало мне все эти проспекты… Оказывается, там еще красивее, чем я думал… Чудесно! Прекрасно, черт побери!
Все трое взяли, каждый наугад, по красочному проспекту и заулыбались, переглядываясь украдкой, кивая головой: здорово, чудесно, просто чудо, а Баррос как безумный метался из стороны в сторону.
– Посмотрите на озера… Соуза! Ты когда-нибудь видел озеро?
– Озеро?!
– Ну да, озеро.
Это был красочный и соблазнительный мир фантазии. Прелестные девушки с охапками цветов улыбались им; все чудесно: яркие бабочки на страницах книги, горы, высокие сосны, деревни, голубые глаза, подвесные дороги, и снег, и прохлада, тенистые дороги и озера.
– Нет, я никогда не видел озера. Прокатиться по нему на пароходе, должно быть, просто мечта…
Озеро Люцерна [3]. Лугано. Берега Женевского озера.
– Эх, какая красота! – закричал Силверио.
Они как будто ехали на поезде через горы, катались на лыжах, нежились в голубой и прозрачной воде и, мокрые, не успев обсохнуть, – чудесно! прекрасно! – отдыхали на лугах, усеянных цветами, все было в цветах: и снег, и горы, и улыбки, они побывали в Цюрихе и Лозанне, видели Монблан и Юнгфрау [4].
– Да, черт побери! Четыре тысячи сто пятьдесят метров! Вот это да!…
– Ну что?! – говорил Баррос, обращаясь к каждому из них, словно все это было его творением. – Прав я был или нет?
Соузе хотелось поехать в казино «Курсааль».
– А если мы заедем в Италию посмотреть на озеро Мади-соре? – напомнил Силверио. – Это совсем в другую сторону?
– Да пошел ты со своей Венецией… – оборвал его Перейра. Потом, притихшие, погруженные в мечтания, они сидели за столом и разглядывали проспекты, то едва касаясь их кончиками пальцев, то крепко стискивая их, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Эта тишина встревожила Подхалима, заглянувшего в дверь и заставшего их в таком молчаливом унынии.
– Можно идти за едой, хозяин?
– Чего?
- Предыдущая
- 2/5
- Следующая
