Полюс. Неутоленная жажда - Карпенко Георгий - Страница 2
- Предыдущая
- 2/20
- Следующая
По возвращению в Москву я почувствовал, что Полюс «пошел». Прислушиваясь к собственным флюидам, наблюдая борьбу желания с ощущением опасности, я понял, что уже дал себе «добро» на Полюс. Несмотря на груду нерешенных и просто неподъемных дел, появились уверенность и спокойствие, от этого захватывало дух, а по утрам бил мандраж, до того момента, когда в ванной комнате я окатывал себя холодной водой. Вопрос с напарником отошел на второй план, я решал другие проблемы. Антон, будто чувствуя мои настроения, несколько раз приезжал, как я понимал, на разговор, но я был не готов предлагать, я просто не видел вариантов продолжения наших отношений, и он уезжал ни с чем. Во время его июльского приезда мы оба откровенно высказали все накопившееся. Характерной чертой этого разговора была то, что мы говорили друг другу неприятные вещи незлобно и даже с некоторым любопытством, ожидая реакции. А реакция была спокойной, мы перегорели в своих претензиях друг к другу на фоне усилившегося притяжения Полюса. И, казалось бы, путь наверх был открыт. Казалось, что проблема решена. И мы, как дети, пообещали больше не драться. На этой встрече договорились, что мы пойдем втроем (третий — Славка). Вообще-то люди с бородой, и особенно с усами, всегда вызывали во мне некоторую подозрительность. Жизнь, как правило, подтверждала это, правда, за редким исключением. А если в добавление к этому усатый не любил баню, характеристика усугублялась. С Антоном я умудрился дважды наступить на эти грабли — я так хотел на Полюс, что его борода ни о чем мне не сказала. А когда после похода в поселке Полярный Урал мы дорвались до парилки, он там откровенно заскучал и через двадцать минут после начала уже вытирался.
Люда всю нашу совместную жизнь мечтала видеть меня в костюме и примерно через каждые полгода делала попытки вытащить меня в престижный магазин верхней одежды. Я бы так и проходил всю оставшуюся жизнь в джинсах и свитере, если бы не крупная спонсорская кампания по добыванию средств для экспедиции. На этот раз я уступил легко, костюм был куплен без возражений с моей стороны, но истинные причины моей уступки Люде я, конечно, не открыл.
Так или иначе, пора было выходить на фирму, работающую по обслуживанию полюсных экспедиций. В начале 90-х Хатанга, как и вся российская глубинка, продолжала жить по старым, чистым как снег северным законам. Бизнес робко ступал на спрессованный северными ветрами твердый фирн, и в его первых шагах, чисто по-русски, было больше альтруизма, чем жажды наживы. Это открыло путь в Арктику тем, кто в тот момент был к ней ближе, — группам Чукова, «Метелицы», Федору. Но так не могло долго продолжаться с «Окном в Арктику», и после евроремонта его быстро заменили на пластиковое. К началу нового века вертолетная заброска на мыс Арктический стоила около двадцати тысяч долларов. В это время на полюсном направлении работали туристические фирмы Орлова, Боярского, Малахова, несколько русских, помельче, и француз Бернар. Самые первые консультации с Сергеем Инсаровым огорчили меня; цифры, которые он назвал, не лезли ни в какие ворота. Я прогнал их через Бориса Лебедева — заместителя начальника Таймырского заповедника, охотоведа, жившего в Хатанге, и получил ответ: «Такие цены возможны, но зачем платить так много?». Мало того, Боря предложил уйти под крыло Бернара и азартно взялся устраивать наши дела. Последовал обмен рекомендательными письмами, причем я благодарен Боре, что он бился за нас, почти нас не зная. Была еще одна важная деталь этой цепочки: Борю уважал француз, найдя в нем некоторую точку опоры для своих дел на русском севере, поэтому его просьбы прошли на ура. Хотя курировать автономное прохождение двух русских до Северного Полюса было так же рискованно для Бернара, как и само прохождение для его участников. Дело кончилось тем, что в конце октября, после некоторых безуспешных попыток поймать в полете пролетающего из Парижа в Красноярск Бернара, мы все-таки получили в Москве двухчасовую беседу. Бернар был лет сорока пяти — пятидесяти, внешне несколько одутловатый, совсем не похожий на француза, но, как только мы сели за стол переговоров, все встало на свои места. Я озадачил его единственным приемлемым для нас вариантом — мы забрасываемся второй группой (в одном вертолете) — и попросил его назвать цену. Ответ ошеломил нас с Антоном. Сумма, произнесенная Бернаром, была примерно в два раза меньше, чем мы ожидали услышать. К этому моменту в планах на весну 2003 года у Бернара уже была финская группа, и он вел переговоры с группой англичан. Наша встреча проходила в центре Москвы, на квартире переводчика Бернара — Валерия. Фортуна нам улыбалась. Мы поговорили о снаряжении, средствах связи — Бернар явно хотел нас прощупать. Нам даже приятно было отвечать на его простые вопросы, касающиеся нашего опыта и подготовленности, это был наш предмет, в котором мы с Антоном чувствовали себя как рыбы в воде. Бернар спросил, будем ли мы отапливаться, и этот вопрос вызвал у нас удивление. В классической советской школе туризма, в сложных походах отапливать палатку примусом всегда было признаком дурного тона. Бензин брали только для приготовления пищи и при этом накрывали примус и автоклав несгораемой накидкой, что существенно экономило горючее, но, правда, не поднимало температуру в палатке. Бернар сказал, что народ обычно «ломается» в течение первых трех недель. Если этого не происходит в эти сроки, то двадцать процентов из уцелевших, как правило, доходят. Но эвакуация в начале пути (до 85° широты) самая дорогая, так как идет непосредственно из Хатанги. Если «прихватит» позже, спасать будут с временного ледового аэродрома «Барнео», который разворачивается каждый год во второй половине апреля примерно на 89-й широте. Бернар брался за организацию нашей заброски на мыс Арктический, за телефонное отслеживание нашего движения к Полюсу и снятие с Полюса вертолетом. Кроме денег на заброску и снятие нас с Полюса мы должны были найти порядка тридцати тысяч долларов или страховку на эту сумму для покрытия авиарасходов в случае спасательных работ и непредвиденной эвакуации с маршрута. После разговора с Бернаром из «тяжелых» для нас остался лишь один вопрос — эти тридцать тысяч.
7 ноября мы собрались у меня дома в Пушкине полным составом, где обсудили все вопросы и расписали, кто за что отвечает. На меня легла организация экспедиции, на Антона — групповое снаряжение. Всех троих придавила обязанность найти деньги.
Судя по опыту наших предшественников, на подготовку такой экспедиции нужно два года. До вылета в Хатангу нам оставалось примерно четыре месяца. Учитывая некоторые наши наработки, наше проникновение в проблему и опыт, сроки не пугали. Работала инерция последних месяцев, незаметно для себя мы уже ушли туда, откуда был только один выход — через подготовку и Полюс.
Глава пушкинской администрации Олег Копылов коротко сказал: «Поможем» и быстро переключился с денежной темы на существо вопроса: «Что же вас все-таки толкает туда? Вот Федя Конюхов, вытаскивают его из лодки, ведут под руки, а он еле живой!». Мне всегда трудно было отвечать на подобные вопросы. Каждый раз обещаю себе придумать ответ раз и навсегда. Но, как всегда, ленюсь, и теперь приходится мучиться. Что толкает? «Проходить пространство. Океан это или тундра, все равно. Но пересечь». Такие ответы всегда оставались неубедительными для людей, а слова о том, что вид чистого горизонта в море или испещренный черточками торосов горизонт Северного Ледовитого океана заставляют меня дрожать всем телом, были для нормального человека непонятными вдвойне.
В банке «Пушкино» на развороте своей книги я пожелал управляющему на пару недель оставить свое кресло и встать за штурвал яхты, пересекающей Океан. Судя по тому, что через некоторое время мне позвонили и сообщили о поддержке нашей экспедиции, этот человек был готов в будущем совершить этот «компрометирующий» для себя поступок.
Но, несмотря на некоторые успехи, денег явно не хватало, а самый главный вопрос — страховка на эвакуацию — не решался. Как-то слушая по телефону Валерия — переводчика Бернара, я был удивлен, с какой легкостью он называет огромные суммы, реально существующие в туристической практике. Он рассказывал мне о необыкновенных похождениях обыкновенных туристов из США в лабиринтах страховых компаний, которые легко страховали свою жизнь на миллионы долларов. От Валерия я получил телефон «Русского Страхового Центра» и, задержав дыхание на первом слове, пока писал его полное название, поехал туда. В тот момент слово «русский» для меня зазвучало так, будто этим центром управлял мой отец. Я не знаю, что произошло в этом мире, но предчувствия не подвели меня, и мне дали понять, что получить страховку у меня больше шансов, чем не получить. Можно себе представить, что в солидную страховую компанию приходит с улицы субъект и говорит, что он собрался на Северный Полюс и дойдет туда, если ему дадут страховку примерно на тридцать тысяч долларов. Что получит от этого сама компания — еще вопрос, а вот если клиенту вдруг надоест морозиться и он захочет вернуться домой, не дойдя до Полюса, — за это нужно будет расплачиваться самой страховой компании. Я выдержал целую серию переговоров, с каждым разом чувствуя незримую силу, набираемую нашими отношениями. В конечном итоге заместитель Председателя Правления Андрей Сеченов сказал мне, что наши шансы дойти до Северного Полюса они оценивают всего в сорок процентов, но, тем не менее, дадут нам такую страховку. На что он рассчитывал, я до сих пор понять не могу. Наверное, что-то проснулось на Руси, заставило ее заглянуть в глубь себя. Но нами уже управляла появившееся за несколько встреч сопричастность к общему делу, на наших глазах переросшая в национальную родственность. Перед самой отправкой в экспедицию Председатель Правления «Русского Страхового Центра» Дмитрий Извеков подписал мне книгу «Пятьсот лет на службе России» — об истории своего дворянского рода Извековых. Что тут говорить! Человека, который в силу своей профессии обеспечивает страховую защиту отечественных предприятий оборонно-промышленного комплекса и авиационно-космической отрасли России, я бы с удовольствием пригласил в экспедицию на Северный Полюс. Но пока пришлось ограничиться флагом компании. Я пообещал, что, как только цель будет достигнута, мы развернем флаг «Русского Страхового Центра», олицетворяющего силу духа русских людей — сотрудников РСЦ.
- Предыдущая
- 2/20
- Следующая
