Подземные робинзоны - Дементьев Анатолий Иванович - Страница 34
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
Миша и Володя попятились от щуки, но, посмотрев друг на друга, устыдились минутного страха.
— Я! — одновременно воскликнули оба.
— Кто-нибудь один, — лукаво сказал доктор. — А впрочем…
Иван Антонович срезал гибкую ветку, пропустил ее через щучьи жабры и связал кольцом. В кольцо он продернул свое удилище.
— Несите!
Володя положил на плечо один конец удилища, Миша — второй, и рыболовы зашагали к лагерю. Хвост озерного хищника волочился по траве. Светлана и доктор несли остальной улов: три больших кукана с крупной рыбой.
Санин и Одинцов давно вернулись к биваку. Их прогулка была не так приятна. Они облазили правый берег, насколько было возможно. Нагромождения камней уходили в озеро, а дальше поднимались хотя и невысокие, но неприступные скалы. Взобраться на них, не имея альпинистского снаряжения и инструмента, нечего было и думать. Краевед и учитель вернулись.
— Если и слева скалы так же круто обрываются у самой воды, нам нелегко будет выбраться отсюда, — подвел итог Николай Павлович. — Тогда путь один: через озеро. Как считаешь?
— Ты будто подслушал мои мысли. А на чем переплывем озеро?
Начальник отряда пожал плечами.
— Ну, это дело будущего. Не будем пока говорить о наших подозрениях доктору и ребятам. Они уверены, что все хорошо. Не стоит их разочаровывать.
Когда рыболовы пришли в лагерь, учитель и краевед сидели около костра. Сергей Денисович безуспешно пытался заштопать многочисленные дыры на пиджаке.
— О! Да вас надо поздравить с большой удачей, — сказал Николай Павлович. — Как вы ухитрились поймать такого крокодила? Неужели на удочку?
— «Крокодила» поймали всей артелью, — ответил Мухин и рассказал, как было дело.
Заметно стемнело. В костер подбросили хворосту, и доктор, несмотря на усталость, с удовольствием занялся кулинарией. Как только появились грибы и рыба, настроение у него сразу поднялось. Иван Антонович шутил и смеялся, часто повторяя свое любимое «великолепно».
— Скоро будем дома, — говорил он Светлане, помогавшей готовить ужин. — Ты соскучилась о доме?
— Немножко. Что-то делает сейчас мама? Вы ее не знаете, Иван Антонович. Она так всегда беспокоится о нас с Мишей. Обещали писать каждую неделю, а послали всего одно письмо… Что она думает о нас?
— Думает, что вы неблагодарные дети.
— Вот и не угадали. Наша мама добрая, но ужасно беспокойная. Она, конечно, уже решила, что с нами что-то случилось. Сходила к Одинцовым и там узнала, что писем от Сергея Денисовича и Володи тоже давно нет. Тогда… тогда началась паника. Людмила Павловна, как и мама, из-за каждого пустяка волнуется. Вот они подождали еще немного, а потом заявили в милицию и во все места, куда еще можно заявить. Нас, наверное, уже разыскивают. Или… или считают погибшими…
— Подожди, подожди, — Иван Антонович с тревогой взглянул на девочку. — А моя жена? Что же она делает, не получая писем? Идет к Одинцовым, встречает там твою маму. А дальше… ты представляешь? Я боюсь это вообразить даже на минуту. Втроем они поставили всех на ноги, взбудоражили весь город. Скажу тебе по секрету, каждый раз, когда я возвращаюсь с охоты или рыбалки, Антонина Васильевна заявляет, что больше я никуда не поеду, с нее хватит, что из-за меня она поседела на десять лет раньше и так далее и тому подобное. Но проходит время, и Антонина Васильевна все-таки отпускает меня на охоту. При этом она говорит: едешь в последний раз.
— Антонина Васильевна, наверное, вас очень-очень любит и потому беспокоится. Любит, да?
— Я, право, не знаю… э, то есть да. Ну, конечно же, она меня любит, она сама как-то призналась мне в этом… М-м… лет тридцать назад. Попробуй-ка уху, не пересолил ли я?
Ужинали туристы в темноте, только костер освещал площадку, разбрасывая искры.
— Николай Павлович, — доктор снял очки и стал протирать стекла, хотя в этом не было никакой нужды. — А ведь мы ждем.
— Ждете? Чего?
— Ну не прикидывайтесь. Вы же обещали читать дневник.
— Продолжение следует, — Одинцов подбросил в костер толстых веток. Пламя высоко взметнулось в черное небо, разбрасывая веселые искры.
Николай Павлович нехотя вытащил из рюкзака заветные тетради.
— Ну, ну, скупой рыцарь, поторапливайся.
— Честно говоря, совсем не хочется продолжать чтение, хотя я, как и вы, сгораю от любопытства. Почему? Очень боюсь нечаянно испортить записи. Но, подчиняясь большинству, уступаю. Уговор такой: читаю только то, что хорошо можно разобрать. Лучше бы познакомиться с дневниками Василия Федоровича дома. Ненастными осенними вечерами, в уютной гостиной…
— Не фантазируй, Николай!
— Читайте сейчас.
— Читайте, читайте!
— Хорошо, хорошо, не шумите. — Начальник отряда раскрыл первую тетрадь.
Светлана, Володя и Миша придвинулись к нему, заглядывая в дневник.
— «Июня первого дня. Вторая неделя, как мы в пещере. А может, третья? Не думал, не гадал, что мы столько пробудем здесь. Судя по расходу наших запасов, минуло не более недели…
Знаки на стенах находим не везде, где им полагалось быть. Весьма возможно, стрелы и надписи кое-где стерлись, их могло смыть водой в мокрых галереях и гротах…»
— Значит, не Василий Федорович рисовал стрелы, — удивился Одинцов, — а тот, кто побывал в пещере еще раньше.
Санин утвердительно кивнул головой.
— Извини меня. Продолжай, пожалуйста.
— «…Грот, в котором стоят таинственные идолы, все еще не встретили. А ведь это самое замечательное в пещере. Обидно возвращаться не повидав идолов. Неужели мы где-то ошиблись? Все время сверяюсь с картой.
Июня третьего дня. Слава богу! После долгих блужданий разыскали мы этот грот. Стоят в нем вытесанные из целых глыб известняка шесть фигур. Полное подобие человеческому телу. Крайне сожалею, что я всего лишь скромный учитель и не смыслю в такого рода делах. Когда сюда пожалует Евгений Павлович, он, разумеется, даст всему надлежащее объяснение.
Алеша подавлен. Идолы потрясли его, как, впрочем, и меня. Просит рассказать, что это и как они сюда попали, а я, к стыду своему, и сам ничего толком не пойму. В темноте идолы светятся. Уж не наваждение ли?.. Ходим вокруг статуй, щупаем их осторожно, говорим шепотом, а чего боимся — сами не знаем.
В этом гроте мы славно отдохнули, хотя были в нем не так и долго. Царапины наши и ушибы все болеть перестали. Непостижимо! Господи, что же это за чудо?
Пора бы и уходить, а мы не можем, сила магическая так и притягивает. Сколько смотрим — не насмотримся. Подумал я, с Алешей посоветовался, и решили мы не возвращаться на Голубую поляну: уж слишком далек и тяжел путь. Проще дальше идти, там недалеко и выход из пещеры. Только придется переходить через подземную речку, что на карте обозначена и названа Летой. Есть там мост деревянный. А может, и нет его, ведь столько лет прошло…
…На берегу того озера будем искать жилище путешественника, а уж затем переплывем на другой…»
Николай Павлович умолк.
— Здесь опять неразборчиво. До конца тетради все страницы испорчены. Можно разобрать лишь отдельные буквы и кое-где полные слова.
— Какая досада, — учитель пошарил по карманам, но вспомнил, что последнюю сигарету выкурил еще несколько дней назад. — Насколько я понял, речь шла о двух путях, ведущих из пещеры на поверхность. Именно это для нас особенно важно.
— Первым путем мы и воспользовались, — вставил Иван Антонович, очень внимательно слушавший и чтение дневника, и разговор учителя с краеведом. — А вот каков второй путь?
— Что толковать о втором пути. Не возвращаться же ради него в пещеру. В дневнике ясно сказано: надо переплыть озеро.
— Да, — согласился Санин, — ты верно рассуждаешь, Сергей. И все-таки, мне тоже хотелось бы узнать, что за второй путь. Незаконченная фраза в дневнике, наверное, содержала сведения об озере и его берегах.
— Еще вы читали про жилище среди скал, — несмело вставил Володя. — Вот бы его посмотреть.
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
