Похищенный рай - Рединг Жаклин - Страница 25
- Предыдущая
- 25/75
- Следующая
Дант обязательно поинтересовался бы, что она имела в виду. И он спросил бы, если бы не был занят другим: взгляд его был прикован к ее ногам.
— Вам тоже не спится? — спросила она. Он кивнул.
— Вы думали о Фебе сейчас, когда я вошла, правда? — Не дожидаясь его ответа, она продолжила: — Я поняла это по выражению вашего лица.
Беатрис обошла вокруг него и опустилась в стоящее рядом кресло, поджав под себя ноги. Она уперла локоть в подлокотник и положила на раскрытую ладонь подбородок.
— Вы хотите поговорить со мной об этом?
— А что тут говорить? Просто я размышлял о тех неприятностях, которые появятся в жизни Фебы только из-за того, что ей не повезло родиться моей дочерью.
— Как вы можете так говорить: не повезло?! Мне совершенно ясно, что вы относитесь к ней гораздо лучше, чем тот человек, который до сих пор считался ее отцом. Ведь вы бы никогда не выгнали ее из своего дома, правда?
Дант покачал головой:
— Вы про меня многого не знаете, Беатрис. В прошлом я совершал некоторые вещи, которыми трудно гордиться.
Беатрис посмотрела на него:
— Да, я многого не знаю про вас, Дант. Особенно про ваше прошлое. Но я знаю, какой вы теперь. Вы добрый, благородный и великодушный человек. У вас хватило честности признать, что вы не любили мать Фебы, но вы очень тепло к ней относились и искренне переживали, когда узнали о ее смерти. И к Фебе у вас есть теплое чувство. Я поняла это, когда узнала о том, что вы выгнали из дома эту ужасную мисс Стаутвел. И вот теперь переживаете за будущее девочки.
— Еще бы мне не переживать, ведь именно из-за меня у нее будет такое будущее. Ведь если бы не я….
— Если бы не вы, — перебила его Беатрис, — Фебы вообще не было бы на этом свете, а ее мать не узнала бы счастья, пусть и мимолетного.
— Но что же я могу предложить Фебе? Я не в силах дать ей то, чего она заслуживает. Разве я способен заменить ей мать, которая была ей предана беззаветно и любила больше всего на свете? Больше того, из-за меня у нее могут быть большие неприятности. Ее станут попрекать тем, что она родилась вне брака… — Дант замолчал, потом проговорил: — А какая она красивая, правда, Беатрис? Чудное создание. Такой ребенок, как она, должен быть окружен любовью и заботой, его нужно нежить и баловать. Она заслуживает того, чтобы стать такой, как все девочки: вырасти, выйти в свет. Она заслуживает того, чтобы за ней волочились многочисленные поклонники, чтобы в ее честь сочиняли стихи. Но я могу предложить ей лишь кров и материальную поддержку. Если бы она понимала, что ее ожидает после переезда к настоящему отцу, она, наверное, предпочла бы остаться у маркиза.
— Вы, Дант, можете предложить ей одну бесценную вещь, которой она никогда не дождалась бы ни от мисс Стаутвел, ни от мужа Элизы. Я имею в виду любовь.
Дант покачал головой:
— Нет, все-таки надо было мне слушать…
— Слушать? Что?
— Меня все предупреждали о том, что рано или поздно подобное случится. А я всегда считал себя выше всех этих дружеских намеков. Полагал, что ко мне это не относится. Думал, что уж со мной-то ничего такого не будет. И ошибался. В результате невинное дитя угодило в трясину. В мою собственную трясину.
Дант угрюмо смотрел в огонь камина и ненавидел себя.
Вдруг он почувствовал, что Беатрис встала со своего места. Он поднял на нее глаза и увидел, что она приблизилась и опустилась перед ним на корточки. Ему не хотелось заглядывать в ее глаза, ибо он боялся увидеть в них жалость к себе. В следующую секунду она нежно коснулась рукой его щеки.
— Мне ничего не известно о вашей прошлой жизни, Дант, но я знаю кое-что другое. Вы спасли мне жизнь и, если уж на то пошло, спасли жизнь и Фебе. Только в другом смысле. Не знаю, как для вас, а для меня это многое значит.
С этими словами Беатрис наклонилась к нему и коснулась его губ легким поцелуем. Дант невольно воспринял это как руководство к действию. Он ни о чем не подумал в то мгновение, ибо не хотел ни о чем думать. Просто ответил на ее поцелуй. Желание, которое за последние дни перешло в нем все границы и пределы, дало себя знать сейчас с еще большей силой. Сердце билось в груди, словно кельтский молот, гулкими толчками разгоняя горячую кровь по всему телу.
Дант притянул Беатрис к себе и поцеловал ее в раскрытые губы. Его язык коснулся ее языка, вкусил его нежность. Поцелуй не прекращался до тех пор, пока Беатрис не обняла Данта руками за плечи.
— О Дант… — прошептала она, задыхаясь.
— Боже, Беатрис… — простонал он. — У меня сейчас такое ощущение, что я способен покорить все на свете.
— И способен, — ответила она. Глаза ее блестели, и в них отражался огонь камина.
Дант обнял ее и опустил на ковер перед камином. Беатрис закинула руки ему на шею и принялась нежно гладить волосы. Она поцеловала его в щеку, в ухо, в лоб, а губы Данта в это время блуждали по ее тонкой шее. Он чувствовал своим ртом ее пульс. Боже, какая у нее ароматная кожа. Он на мгновение поднял голову и взглянул ей в лицо.
Беатрис улыбнулась и с поистине неземной невинностью пробежала кончиком языка по пересохшим от поцелуя губам. Грудь ее вздымалась, натягивая ткань ночной рубашки. Верхние пуговицы на воротничке расстегнулись. Девушка словно приглашала его расстегнуть и остальные.
В ту минуту Дант хотел ее больше всего на свете. До звона в ушах. Но при этом он сознавал, что не может, не должен. Он чувствовал, что познает с ней рай на земле, и вместе с тем понимал, что не имеет сейчас на это права.
— Боже, что я делаю? — прошептал он хрипло, уронив голову ей на плечо. Беатрис замерла под ним.
— Что?
Дант поднял голову.
— Я не могу, Беатрис. Не должен. Ведь мне даже неизвестно твое настоящее имя.
— Ну и что?
— А то, что когда память вернется к тебе и ты узнаешь про меня всю правду до конца, то посмотришь на все это иначе. И не простишь меня. Я хочу тебя больше жизни, ты сама видишь, но, если я уступлю своим желаниям сейчас, потом тоже не смогу простить это самому себе.
С этими словами он разомкнул свои объятия и поднялся с пола. Опустив взгляд на ее лицо, он заметил на нем выражение разочарования, тем более что Беатрис не понимала, в чем дело. Дант знал, что, если останется здесь еще хоть на минуту, он пропал.
Поэтому, преодолевая сильнейшее сопротивление своего тела, он повернулся и быстро вышел из комнаты.
Наутро Беатрис проснулась с рассветом. Солнце за окном как раз поднималось над вершинами затянутых туманной дымкой холмов. Данта уже не было дома. Он оставил для нее у Ренни записку, в которой напоминал о своем деловом свидании в Каслтоне и писал, что вернется лишь к вечеру. Он просил также Беатрис показать Фебе дом.
Что она и сделала после роскошного завтрака из яичницы с ветчиной и булочек, которые Беатрис запила чаем, а Феба подслащенным молоком.
Когда они вдвоем отправились на экскурсию по дому, Беатрис сама себе удивилась: оказалось, что она запомнила названия почти всех комнат. Даже Peu de Chose.
— Пю-дэ-Шоуз? — попыталась повторить за ней Феба, когда они подошли к двери. — Что это значит?
— Это значит, что в этой комнате никогда ничего не происходило, Феба. Peu de Chose с французского можно перевести как «что-то незначительное, никчемное».
— Как я, например?
Беатрис остановилась и внимательно посмотрела на девочку.
— С чего это ты взяла, Феба?
— Потому что у меня нет дома. Мисс Стаутвел говорила, что я что-то вроде лишнего и никому не нужного багажа. Меня никто не хочет, но вынуждены терпеть. — Она застенчиво улыбнулась. — Но лорд Морган, мой отец, сказал, что мисс Стаутвел глупая и плохая и что я не должна верить в то, что она мне говорила.
Беатрис опустилась перед Фебой на колени.
— И лорд Морган совершенно прав, дорогая. Не верь ничему из того, что тебе в свое время наговорила эта мисс Стаутвел. Она очень нехороший человек.
Можно задать тебе один вопрос? Как ты думаешь, я плохая?
- Предыдущая
- 25/75
- Следующая
