Выбери любимый жанр

Селестинские пророчества - Редфилд Джеймс Redfield - Страница 36

Изменить размер шрифта:
36

– Что вы хотите сказать?

– За исключением нескольких священников Северного совета Церквей и нескольких людей вроде Хулии и У ила, похоже, ни у кого не осталось списков Манускрипта.

– А ученые в Висьенте?

Священники на миг умолкли, а потом падре Карл про говорил:

– Уил сообщил, что усадьба закрыта властями. Ученые арестованы, а данные их исследований конфискованы.

– Неужели научное сообщество потерпит это? – возмутился я.

– А что они могут сделать? – задумчиво произнес Санчес. – К тому же большинство ученых все равно нежелали признавать эти исследования. Власти, скорее всего, попытаются убедить всех, что эти люди нарушили закон.

– Трудно поверить, что подобные действия сойдут властям с рук.

– По всей видимости, так оно и есть. – сказал падре Карл. – Лля проверки я заезжал в несколько мест, и везде рассказывают то же самое. Хотя это и держится в тайне, власти предпринимают все более решительные меры против Манускрипта.

– Что же будет дальше, как вы считаете? – обратился я к моим собеседникам.

Падре Карл пожал плечами, а Санчес ответил:

– Не знаю. Это будет зависеть от того, что обнаружит У ил.

– Почему? – допытывался я.

– Похоже, он близок к тому, чтобы найти оставшуюся часть Манускрипта, Девятое откровение. Когда оно будет найдено, то, возможно, к нему будет проявлен такой интерес, что станет возможным вмешательство мировой общественности.

– А У ил говорил, куда собирается? – обратился я к падре Карлу.

– Он не мог сказать, куда именно, но упомянул, что интуиция ведет его на север, ближе к Гуатемала.

– Его ведет интуиция?

– Да, это станет понятно, когда вы уясните для себя, кто вы такой, и перейдете к Седьмому откровению.

На лицах обоих священников было выражение удивительной безмятежности.

– Как вы можете оставаться такими спокойными? – поразился я. – А если они ворвутся сюда и арестуют нас всех?

Они по-прежнему терпеливо взирали на меня, а потом заговорил падре Санчес:

– Не путайте спокойствие с беспечностью. Мир на наших лицах указывает, насколько мы приобщены к энергии. Мы сохраняем эту связь потому, что это лучшее, что мы можем сделать, вне зависимости от обстоятельств. Это понятно?

– Да, конечно, – проговорил я. – Дело в том, что мне трудно сохранять эту приобщенность самому. Священники улыбнулись.

– Будет легче, когда выясните, кто вы такой. Тут падре Санчес встал и, заявив, что идет мыть посуду, удалился.

Я взглянул на падре Карла:

– – Хорошо. Так с чего же начать, чтобы выяснить, кто я такой?

– Падре Санчес утверждает, что вы уже уяснили для себя ролевые установки своих родителей.

– Верно. Они оба были «следователями»– отсюда и моя замкнутость.

– Хорошо, теперь вы должны отрешиться от происходившей в вашей семье борьбы за энергию и отыскать настоящую причину вашего появления в этой семье.

Я взглянул на него в недоумении.

– В процессе обретения своей действительной духовной сути необходимо, кроме всего прочего, обозреть всю свою жизнь как единое повествование и попытаться выяснить ее более возвышенное назначение. Начните с того, что задайте себе вопрос: «Почему я родился именно в этой семье?»

– Не знаю, – признался я.

– Ваш отец – «следователь». А что еше он собой представляет?

– Вы имеете в виду, за что он ратует?

– Да.

На какой-то миг я задумался, а потом ответил:

– Отец искренне верит, что нужно жить в свое удовольствие, жить честно, но использовать все возможности, предоставляемые жизнью. Понимаете, жить полной мерой.

– И ему это удается?

– До какой-то степени – да, однако полоса неудач у него почему-то всегда наступает, когда он близок к тому, чтобы пожить припеваючи.

Падре Карл насмешливо прищурился:

– Он считает, что жизнь дана для веселья и наслаждения, но осуществить это в полной мере ему не удалось?

– Да.

– А вы не задумывались – почему?

– Вообше-то нет. Я всегда считал, что ему не везет.

– Может быть, он еще не пришел к тому, как это нужно делать?

– Может быть, и так.

– Ну а ваша мать?

– Ее уже нет в живых.

– А вы можете сказать, чем жила она?

– Мама жила своей верой. Она считала, что нужно жить по-христиански.

– Ив чем это выражалось?

– Она верила, что нужно служить обществу и жить по Божьим законам.

– И она следовала законам Господа?

– Она соблюдала их в точности, по крайней мере так, как учила ее Церковь.

– А ей удавалось убедить отца поступать так же?

– Вообще-то нет, – рассмеялся я. – Мать хотела, чтобы он каждую неделю ходил в церковь и принимал участие в жизни городка, где мы жили. Но, как я уже сказал, он был слишком вольнолюбив для этого.

– Ну а с чем при этом остались вы?

– Никогда над этим не задумывался, – признался я, взглянув на него.

– А разве они оба не хотели, чтобы вы были привержены их идеалам? Не поэтому ли они мучали вас расспросами: чтобы увериться – не склоняетесь ли вы к жизненным ценностям другого? Разве они не хотели, чтобы вы почитали лучшим образ жизни каждого из них?

– Да, вы правы.

– Как же вы на это реагировали?

– Наверное, я просто старался не принимать сторону ни того, ни другого.

– Значит, они оба наставляли вас, чтобы вы соответствовали их представлениям, а вы, не имея возможности угодить обоим, уходили в себя?

– Примерно так, – подтвердил я.

– Что случилось с вашей матерью?

– У нее развилась болезнь Паркинсона, она долго болела, а потом умерла.

– Она оставалась верна своим убеждениям?

– Абсолютно. Она не изменила своим идеалам во время болезни.

– Так какое же она вам оставила «значение»?

– Что-что?

– Вы хотите выяснить, какое значение имела для вас ее жизнь, причину того, почему вы родились именно у нее, и что вам суждено было узнать. Жизнь каждого – осознает он это или нет – наглядно иллюстрирует, как, по его или ее мнению, должен жить человек. Вы должны попытаться понять, чему вас научила она и, в то же время, что в ее жизни могло бы быть лучше. То, что вы захотели бы изменить в жизни матери, является частью того, нал чем вы сейчас работаете сами.

– Почему только частью?

– Потому что другой частью является то, что вы изменили бы в жизни отца.

Я так ничего и не понял.

Он положил мне руку на плечо:

– Мы не только физическое творение своих родителей, но и их духовное творение. Вы родились у конкретных матери и отца, и жизнь каждого из них оказала на вас неизгладимое воздействие. Для того чтобы выяснить, кто вы на самом деле, вам необходимо предположить, что ваше действительное «я» начиналось где-то между истинами отца и матери. Вы родились у них, чтобы вывести на более высокий уровень то, за что ратовали они. Ваш путь в том, чтобы обрести истину, которая представляет собой сочетание устремлений этих двух людей, но на более высоком уровне. Я кивнул.

– Так как же вы определили бы то, чему научили вас родители?

– Не могу сказать наверное.

– А что думаете по этому поводу?

– Отеи считает, что жизнь дана, чтобы прожить ее во всей полноте, чтобы наслаждаться тем, что ты есть, и он пытался добиться этого. Мать больше верила в жертвенность и посвящение себя службе ближнему, забывая при этом о себе. Она считала, что это как раз и заповедано в Писании.

– А вы, что вы думаете об этом?

– Честно говоря, не знаю.

– Уходите от ответа, – засмеялся падре Карл.

– Мне кажется, что я не знаю.

– А если бы вам пришлось выбирать из двух? Я помолчал, искренне пытаясь думать, и тут неожиданно в голову пришел ответ.

– Они оба правы, – сказал я. – и не правы. Его глаза просияли:

– Как это?

– Я не совсем уверен, как именно. Но считаю, что верный жизненный путь должен включать оба этих взгляда.

– Для вас, – проговорил падре Карл, – вопрос заключается в том – «как»? Как человеку прожить жизнь, в которой присутствуют обе эти точки зрения? От матери вы получили знание того, что жизнь – это духовность. От отиа познали, что жизнь в том, чтобы расти в своих глазах, в развлечениях, приключениях.

36
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры