Вавилонская башня - Разумовский Феликс - Страница 23

• Предыдущая
• 23/134
• Следующая

Иван со своими из аэропорта поехал в институт. И самым первым, кого он встретил ещё на парковке, был профессор Звягинцев. Лев Поликарпович не ездил встречать американцев – а что ему их было встречать, ведь Шихмана с Беллингом самолёт на этот раз не привёз… Звягинцев был облачён в старомодную, весьма жидкую по наступившей погоде куртку, и в первое мгновение Скудину при виде учёного стало попросту холодно. Однако потом он заметил, что куртка была расстёгнута чуть не настежь. Профессор натурально не замечал внезапного похолодания – шёл к арахисовому «Москвичу» походкой низвергнутого монарха, отбывающего в изгнание. Верные сподвижники молча топал рядом и по бокам – Альберт, Веня и Виринея. Они не провожали профессора, а уходили с ним вместе. И только у одной Виринеи в уголках зелёных глаз мерцало затаённое ехидство игрока, до поры до времени придерживающего в рукаве козырного туза.

Замыкал шествие Кот Дивуар. Вот он взял короткий разбег, вспрыгнул на плечо Виринее и поплыл, балансируя пушистым хвостом…

– А пошло бы оно все к чёртовой матери, Ваня, – с ходу ответил профессор Кудеяру на невысказанный вопрос. И махнул рукой куда-то за левое плечо, в сторону директорского кабинета. – У нас тут, изволите видеть, революция. Вернее, дворцовый переворот. Руководство сменилось. Так решила Москва. Академик Пересветов уйден… представьте, по болезни… а на его место назначен…

– Опарышев, – проворчат Иван.

– Джабба Хатт[7] … – вполголоса уточнил Алик.

– Ещё слава Тебе, товарищ Господи, что пока только исполняющим обязанности. Вот двинет науку, так уж двинет. Шаг влево, шаг вправо…

– Прыжок вверх, – усмехнулся Иван и поневоле вспомнил свои мечты о джунглях и о милом Заполярье.

Виринея провела пальчиком по его рукаву, коснувшись запястья.

– Иван Степанович, вы не думайте, мы в обиду не дадимся, – негромко проговорила она. У неё был тон человека, очень хорошо знающего, о чем говорит. – И вы не давайтесь, ладно?

Иван невольно улыбнулся.

– Меня обижать, – сказал он, – грех. Такого беленького, пушистого…

Неисповедимы пути!.. Никого и ничего не боявшемуся Кудеяру предлагала защиту девчушка, которую они с Буровым не далее как минувшим летом несли, чуть не плачущую от боли, через лес на руках. И, самое-то смешное, она его действительно могла защитить. Иван вдруг преисполнился шальной и весёлой уверенности, которая, как он по опыту знал, иногда в самом деле двигала горы. Он поддался душевному порыву – и коротко обнял Виринею, словно боевого товарища, пообещавшего прикрыть спину в бою.

– Ты их береги… – шепнул он ей, указав глазами на троицу, стоявшую около «Москвича».

Виринея подмигнула ему и убежала, неся на плече кота, а Скудин отправился к себе, за бронированную дверь. Однако долго отсиживаться за нею не пришлось. Очень скоро его кликнули к высокому начальству. На предмет знакомства.

Секретарша перед знакомой дверью сидела тоже новая… Ничего общего с милой пожилой тёткой, которая обменивалась с Фросенькой кулинарными тайнами и временами допускала жутко полезные «протечки» административных намерений. Новая секретарша сочетала в себе лоск московской бизнес-вумен со всем обаянием надзирательницы из женской тюрьмы. Скудин про себя обозвал её «гестаповкой» и вошёл в кабинет.

Здесь перемены покамест коснулись только стульев. Все были новенькие, только сегодня из магазина. Прочая обстановка оставалась на привычных местах, но вид имела какой-то… приговорённый. Каким образом это чувствовалось – Бог весть, но у Скудина не осталось сомнений, что не далее как завтра-послезавтра все будет подчистую списано и отправится по дачам деятелей вроде Кадлеца.

Почему-то от этой мысли ему стало ещё противнее, чем в тот раз у туалетчика Петухова, в окружении награбленной роскоши. Однако бесшабашная лихость, которой наградила его Виринея, никуда не делась, и Кудеяр прищёлкнул каблуками, расправил грудь:

– Здравия желаю! Полковник Скудин, начальник режимного отдела.

Академик Опарышев в жизни оказался точно таким же, как на телеэкране. Сделанный словно из белого теста, только не пышно-сдобного, а скорее немного перележавшего и подкисшего. С бледными, какими-то размазанными губами. С зоркими и опасными глазками из-за линз толстенных очков… Скудин присмотрелся – зрачки были нормальные. Но из-за этих глаз улыбка, предназначенная, вероятно, быть доброй и располагающей, получалась приторно-медово-смертельной, как приманка для доверчивой мухи.

Со своей стороны, Скудин видел, что и сам не слишком понравился исполняющему директорские обязанности. Улыбка постепенно пропала, и Кудеяр увидел настоящего Джаббу Хатта, который с радостью заморозил бы его в углероде[8] и выставил возле стола «гестаповки»: оставь надежду всяк сюда входящий…

– Давненько я хотел на вас посмотреть, – не здороваясь, очень тихо начал Опарышев. – Значит, это ваша жена нам устроила весь нынешний сыр-бор?

И он хмыкнул, нанеся пробный укол и ожидая реакции. Скудин ни кивать, ни спорить не стал. Замерев в стойке «смирно», он продолжал смотреть на него сверху вниз, смотреть весело и насмешливо. «Нам»?.. Может, и вам… Спасибо Виринее: слова академика отлетали от него, как пресловутый горох от стенки.

– Под руководством вашего же бывшего тестя Звягинцева и при попустительстве очковтирателя Пересветова… – чуть не шёпотом продолжал новый директор.

Скудин и это воспринял с невозмутимостью танковой башни. Видимо поняв, что не сумеет вызвать его на скандал, академик свернул аудиенцию.

– Да… компания подобралась… Ну ничего, будем делать выводы. Пока – организационные, а там посмотрим. Завтра утром жду вас с годовым перспективным планом мероприятий. Все, вы свободны, полковник.

Завершение первого раунда, по мнению Кудеяра, было бездарным. Между тем у него – что редко бывало – успел созреть план эффектной концовки, в духе Гринберга с его самосвалом.

– Есть! – Скудин чётко развернулся и строевым, на всю ступню, шагом подался из кабинета. Тут надо напомнить читателю, что весил он немножко за центнер, причём каждым граммом этого центнера владел по своему усмотрению. Мог скользнуть тенью – не увидишь и не услышишь. А мог… и вот так. ТАК. ТАК!…Скорбно задрожал хрусталь в серванте, запела под потолком люстра, а в недрах института наверняка забеспокоились сверхчувствительные сейсмографы… Причём все по уставу. Не придерёшься.

• Предыдущая
• 23/134
• Следующая