Без души (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна - Страница 19

Ради того, чтобы освежиться, пришлось включить холодную воду. Тело свело судорогой, как только я вспомнил, что надсмотрщики, издеваясь, на коротких прогулках сталкивали заключенных с берега в воды Ледяного океана. Тех, кто выдерживал в воде, которая не замерзала только из‑за магии, больше пяти минут, спасали. Остальных так и оставляли в объятьях холодных волн.

Я продержался.

И как же потом об этом жалел!

Когда‑то:

— Смотрите‑ка, эта тварь ещё жива! — довольный гогот, и тут же бок пронзает острая боль: бить надсмотрщики умеют прекрасно.

— Может быть, снова его туда кинем? — визгливый высокий голос перекрывает грубый смех остальных.

— Зачем? — равнодушный ответ. — Посмотри, у него кровь носом пошла. Закинем обратно в камеру. Интересно, как он долго протянет?

— Но ведь, — визгливый голос снова пытается что‑то досказать, но тихий успевает закончить фразу:

— А лекарю об этом ублюдке знать не обязательно, — снова удар.

Внутри отвратительно хрустит. Кровь идёт уже горлом…

Сейчас:

— Серёж! Ты решил утопиться?! — взволнованный голос брата заставил помотать головой. С трудом выбрался из липких, холодных мыслей. Я свернулся в ванной в позе эмбриона и мелко дрожал, словно только что не просто вспомнил тот жуткий день, но и снова все пережил. Дотянувшись рукой до переключателей, с силой дернул горячую воду и только ошпарившись, понял, что могу встать.

— Конечно, всегда мечтал именно так закончить свою жизнь. Хочешь побыть зрителем?

— Вот ещё.

— Тогда принеси полотенце.

Потом мы снова устроились на кухне. Леша сел прямо на стол, болтая ногами, как маленький. Его бокал был уже ополовинен. Видимо, ожидая меня, времени даром брат не терял. Я глотнул из своего бокала и поморщился. Напиток был удивительно вкусным, но холод снова заставил дремлющую внутри Бездну очнуться от воспоминаний. Но коктейль я всё‑таки допил. И даже спросил: нет ли добавки. Так проще всего: заставлять себя делать именно то, что не хочешь. Точнее, в моём исполнении, что не хотел бы.

Однако что же решить? Сегодня вечером я должен дать точный и четко сформулированный ответ на вопрос, как я собираюсь прожить эти два года. Я не пойду учиться. Мне нечего там делать. Я не стану супергероем, не примерю заново шкуру спасителя. И тратить драгоценные крупицы времени на то, чтобы попробовать просто жить — бессмысленно и нерационально. Спасибо за шанс, но нет. Хватит. Когда‑то я уже был добрым мальчиком Серёжей. Достаточно.

Покачав головой, я вырвался из плена мыслей. Брата на кухне не было, зато в душе слышался плеск воды. Отлично. Я налил простой воды в опустевший бокал, который продолжал сжимать все это время, и подошел к окну. Как давно я любил наблюдать отсюда за разными, такими маленькими и смешными людьми? И всё мне казалось красивым и правильным. Живым. Но теперь…

Пыльная улица. Тошнотворная вонь палёного мусора, скалящиеся улыбками лица прохожих, радующихся хорошему дню. Отвратительно. Над огромной столицей завис купол выхлопных газов. Мы сами уничтожаем нашу жизнь, капля за каплей выпивая соки из планеты, словно комары, облепившие тучей тело жертвы и сосущие её кровь. Паразиты. И самое страшное, что этого не осознаём. Человек — царь природы? А теперь пойдите и расскажите об этом ей. Человек — ошибка природы. И за такие ошибки обычно расплачиваются жизнью. А мы всё убиваем и убиваем самих себя, мотыльки — однодневки, летящие на пламя.

И, Бездна, как же страшно знать, что я один из них. Крошечная искра, чей пожар длиться лишь мгновение. Невольно захочешь стать маньяком, чтобы очистить мир от всякой погани. Хотя вряд ли Эрик преследовал именно эту идею. А чем не вполне обоснованное объяснение для массовых убийств? "Господин судья, я убил их лишь потому, что эти люди были тварями"…

Если вам в голову начинают приходить такие мысли, знайте, что вы ничем теперь не лучше всех прочих безумцев. Тоже начинаете судить других, решая, кому жить, а кому нет. Вот только кто дал вам это право? Господь? Благодарите все силы, что это пока лишь мысли, не воплощенные в реальность.

Но моя реальность заключалась в том, что право распоряжаться жизнью и смертью у меня было. Осталось им только воспользоваться.

Моё внимание привлекла небольшая сценка, разыгравшаяся у нашего подъезда. На лавочке сидела подозрительно знакомая девчонка, прячущая лицо в ладонях, словно плача. Рядом были прислонены костыли, присмотревшись, я понял, что у девочки не хватает правой ступни. Для многих людей лучше умереть, чем потерять часть себя, но очень редко, когда кто‑то прислушивается к этому мнению.

Вокруг девочки кружили три парня моего возраста. Не нужно было обладать блестящей логикой, чтобы понять: три шакала нашли свою жертву и теперь с наслаждением издеваются над ней. Сложно найти более жестоких людей, чем подростки. Если дети причиняют боль по незнанию, то подростки могут наслаждаться необоснованной жестокостью, как дорогим лакомством.

Что же с вами случилось, ребята?

Отведя взгляд от окна, я обнаружил, что с силой сжал бокал, раздавил его, и осколки впились мне в ладонь. Боли не было. Сила почти стабилизировалась, способности пришли, впитавшись в меня до последней крохи. Слизнув пару вязких невкусных капель, я привел себя в порядок, и попытался отвернуться от окна. Но не получилось, как раз брат закончил с водными процедурами и поспешил узнать, что меня заинтересовало настолько, если опять пришлось применять силу.

— Ах… это. Да, неприятно, — лицо Леши исказила гримаса отвращения, — уже три месяца, а никак не поумнеют, идиоты. Видимо, Валентина опять отлучилась в магазин, а Аньку оставила подышать свежим воздухом.

Сколько помню, и в прошлой жизни Валентину Егоровну — маму нашего лучшего друга, именно друга, а не подруги — Ани, мы всегда называли по имени. Почему так, никто толком не знал. Но всё были довольны. Но что произошло?

Последний вопрос я задал вслух, и брат с ответом не замедлил.

— Странно, неужели в прошлой жизни этого не было? Они ехали с крестной с дачи, попали в аварию. Нина Игоревна до сих пор в больнице. Месяц вообще в реанимации лежала, сейчас более — менее возвращается к нормальной жизни. А вот Аньке пришлось ступню ампутировать. Точнее, в аварии её отрезало…

Я покачал головой. В прошлой жизни было по — другому. Хотя не все. Та же страшная авария. Пьяный водитель, выехавший на встречную полосу. Часы долгого ожидания. Заплаканная Валентина, судорожно набирающая мобильный мужа — он был в командировке. А после две новости: Анька выжила, отделавшись несколькими ушибами и царапинами. Нина Игоревна погибла. Вот так и узнаешь цену жизни. Чтобы получить одно, надо пожертвовать другим. Своим уродством в этой реальности Аня спасла жизнь своей крестной, хоть наверняка и не догадывалась, что нужно радоваться небольшой цене, которую запросили там, наверху.

Внимание снова переключилось на лавочку у подъезда. Анька, попытавшись встать на костылях, чтобы скрыться в подъезде, от волнения, или скорее непривычки, споткнулась, упав на асфальт. Андрей — мой одноклассник из прошлой жизни, вырвав у неё костыль, принялся прыгать вокруг беспомощной девушки.

— Серёжа! — предостережение брата опоздало.

Бездна, повинуясь, уже высвободилась из плена моего сознания. Я знал, что потом, за эти минуты власти над ней, придётся многим заплатить, но сейчас цена не была важной или значимой деталью той силы, что я ощутил.

Вниз! К подъезду! Только так, чтобы не напугать их…

— Как скажешь.

Усмешка Бездны была жуткой. Черноглазая красавица с алебастровой кожей, закутанная в полупрозрачные ткани, окружила меня плотным коконом своих объятий, перемещая на площадку перед лифтами первого этажа.

Несколько ступенек до железной двери я преодолел, даже не заметив этого. Новое тело было лёгким и быстрым. Толкнув плечом дверь, замер на невысоком крыльце. Мокрые после душа волосы, заплетённые в тугую косу, больно хлестнули меня по плечу. Только теперь я осознал, что почти не одет: брат так подгонял меня, что я забыл про полотенце, сразу перейдя к одежде, а пуговицы на рубашке так и не застегнул. Наверное, в моём теперешнем виде это смотрелось странно. И свою роль сыграло: я отвлек внимание на себя — уже хорошо.