Выбери любимый жанр

Нелегкий флирт с удачей - Разумовский Феликс - Страница 7


Изменить размер шрифта:

7

Свет в подъезде, как обычно, не горел, и если бы не предусмотрительно захваченный фонарик, Тормоз точно вляпался бы — лестницу основательно заблевали, во всю ширь. «Поймать бы гада». Плюнув, он поднялся к себе на четвертый, бесшумно отпер входную дверь и, оказавшись в прихожей, сразу же услышал, как спрыгнул с подоконника сибирский кот Рысик — снизошел, значит, уважает. К слову сказать, был он хищник тот еще — рыжий, прямо Чубайс, уши все в драках изодраны, и частенько, нанюхавшись хлорной вони от «Белизны», ловил не мышей, а кайф.

— Ну как ты, хвостатый, тащишься? — Потрепав хищника по нехилому загривку, он рысью забежал в гальюн, в ванную и, подгоняемый желудочными соками, двинул на кухню. И тут же в недоумении замер — на плите царила пустота. Ни пюре с домашними котлетами, ни сковородки с жареными пельменями — только разогреть, и за уши не оттащишь, ни вкуснейшего омлета с колбасой и луком. Ничего. Ничего того, что обычно оставляла ему мать каждым вечером уже в течение двух лет. И обязательного послания, ну там, «Сереженька, не пей холодного молока» или «Сыночек дорогой, в пельмени не забудь положить сметаны», тоже не было.

«Ну и дела». Аппетит у Прохорова пропал. Не обращая внимания на урчащего Рысика, он выскочил в коридор и прислушался. Из-за двери отцовской конуры слышалось скрипение пружин, нудно жужжал невыключенный телевизор и слышался густой надрывный храп, а вот в комнате матери стояла прямо-таки мертвящая тишина — оттуда не доносилось ни звука, и Серега почувствовал, как у него перехватило горло.

— Мама, — он поскребся, осторожно повернул ручку и почему-то на цыпочках вошел внутрь, — мама…

В комнате никого не было. На разложенном диване лежало скомканное покрывало, в бельевом шкафу, судя по всему, рылись чужие руки, спертый воздух отдавал лекарствами и бедой. Какой-то убийственной, не подвластной человеческому разуму неотвратимостью…

«Так». Серега подобрал с полу разбитые очки, в которых мать обычно смотрела телевизор, замер на мгновение, собираясь с мыслями, и двинулся будить своего геройского родителя.

Действительно геройского — гвардии майор, правда запаса, три боевых ордена, а уж медалюшек-то всяких — не сосчитать. При этом дырка в легком, кое-как залеченный гепатит и чудом уцелевшая левая нога. Правая, по нижнюю треть бедра, осталась в кабине КамАЗа, подбитого из крупнокалиберного на перевале Саланг. Зато и пил Серегин батя геройски — по-черному. Собственно, на тернистую тропу алкоголизма он встал сразу после демобилизации по ранению, но, будучи неоднократно «торпедирован», нашел в себе силы завязать и заступить на трудовую вахту в народное хозяйство. По новой он запил пару лет назад, когда стало окончательно ясно, что Витька, младший брат Сереги, из Чечни не вернется…

— Эй, батя, — Тормоз открыл дверь, щелкнул выключателем и потряс лежавшего ничком отца за костлявое плечо, — где мать?

На полу валялись порожние флаконы «красной шапочки» — средства для обезжиривания поверхностей, воздух был пропитан перегаром, папиросным дымом и запахом давно не мытых телес, зато на самом видном месте красовалась офицерская парадка, правда без орденов и медалей.

Награды были давно проданы и пропиты…

— А-о-у. — Захлебнувшись харкотиной, Прохоров-старший заворочался, приоткрыл осоловевшие глаза, и по его небритой щеке потянулись слюни. — Пара… Паралик разбил Семеновну… Аккурат «Время» началось… На Костюшко оттащили, паралик…

Он вдруг раскатисто рыгнул, густо, чем-то утробно-прогорклым, погрозил кому-то кулаком и, ткнувшись мордой в подушку, страшно захрапел. Казалось, что у него началась агония…

«Эх, батя, батя». Смотреть на него было тягостно, и, опустив глаза, Серега вышел в коридор к телефону. Однако сколько он ни названивал в городскую больницу номер двадцать шесть, никто не отозвался — понятное дело, ночь, час собаки, время, когда больше всего хочется спать, — так что, плюнув, Тормоз направился в ванную. Утро вечера мудренее.

Горячей воды не было уже месяц, и, с уханьем забравшись под слишком уж бодрящий душ, Серега внезапно вспомнил, как когда-то уходил в армию. Уходил трудно — в первый призыв «изобразил» себе сотрясение мозга, во второй фиктивно брачевался с какой-то дурой, и только с третьей попытки военкомату удалось его захомутать. И вот, сколько было телок, ни одна, сука, не пришла проводить, лишь мать стояла на пронизывающем ноябрьском ветру и совала ему пакеты со съестным. И все плакала, плакала… А харчи эти, к слову сказать, потом лихо оприходовали сержанты на распределительном пункте…

«Кстати, о жратве». Поплотнее прикрыв дверь в ванную, чтобы Рысик не вымазался отбеливателем, Прохоров щедро отсыпал ему «Вискаса» и пошел к себе. Поставил будильник на одиннадцать, потянулся, зевнул и наконец-таки завалился спать.

Снились ему мигающие светофоры ночного города.

7
Перейти на страницу:
Мир литературы