Нелегкий флирт с удачей - Разумовский Феликс - Страница 4

• Предыдущая
• 4/114
• Следующая

На улице парило, не иначе собиралась гроза. Вместе с раскаленным воздухом вентилятор тянул в зал тополиный пух, от него свербило в носу, и в перерывах между раундами Серега Прохоров отчаянно чихал: «Апчхи, будь ты неладно». Кролик Роджер[1] , пребывая в отличном настроении, скалил зубы, из-за которых, собственно, свою кликуху и получил, сопереживал — будьте здоровы, ваше сиятельство! — и яростно чесал зудившую, в красных полосах от каната, спину.

Отстояли уже четыре раунда. Вернее, отпрыгали, отуклонялись, отработали серийно руками и ногами. Пот заливал глаза, дышалось в истомном мареве зала с трудом, а тут еще пух этот… Поначалу, ввиду различия в весовых категориях, уговор был не работать с полным контактом в верхний уровень, но постепенно как-то забылось, и когда начался пятый раунд, Серега принялся «глушить по полной» — со всей мощью и сноровкой действующего мастера-тяжеловеса. Его руки, одетые в красные восьмиунцовки фирмы «Джи ай си», наносили замысловатые разноуровневые «тройки», ноги со ступнями сорок пятого размера стремительно, словно боевые молоты, рассекали воздух, и казалось, что перед таким напором устоять невозможно. Кролик Роджер, непонятно чему радуясь, уклонялся, входил в ближний бой и, будучи наконец прижат в угол, вдруг черт знает как вывернулся, успев с разворота приласкать агрессора коленом под зад. Удар пришелся точно в цель — атака захлебнулась, Серегу бросило грудью на канаты, и, яростно повернувшись, чтобы перейти в решительное наступление, он неожиданно замер и расхохотался.

— Мир, дружба, балалайка. — Широко улыбаясь, Кролик стоял на правой руке и, приветствуя спарринг-партнера левой, одновременно аплодировал ему босыми ногами. — Них шизен, но пасаран. Предлагаю боевую ничью.

Его жилистое, словно сплетенное из канатов, тело не выражало ни малейшего напряжения, бесцветные глаза светились усмешкой, и создавалось впечатление, что все происходящее на ринге было для него безобидной развлекухой. А рожа страшная, бандитская, на кроличью совсем не похожая. Больше на его жопу. Таких хорошие девушки не любят, а нехорошие дают только за деньги…

— Нэчья-то нэчья, а вот попа у мена балыт. — Серега мастерски изобразил грузина, потрогал ушибленное место и, огорченно шмыгнув носом, ударил партнера по перчаткам. — Ты ведь знаешь, Колян, у меня весь рабочий цикл с пятой точкой связан…

— А у нас вообще все делается через жопу. — Понимающе кивнув, тот легко вылез из ринга и, будто не стоял пять раундов с противником в полтора раза тяжелее себя, принялся работать на большом, в центнер, мешке — только гул по залу пошел.

«Двужильный он, что ли? — Вздохнув, Серега покосился на него, стянул отволглые перчатки и принялся разматывать мокрые, липкие от пота бинты. — И вообще, хрен его разберешь. С виду чел как чел, а взглянет иногда мельком — и мороз по коже. Не Кролик — санитар лесной. И улыбочка эта постоянная на конопатой роже. Больше похожая на оскал. Так сразу и вспоминается детская дразнилка: рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой… Да если бы его одного… И не лопатой вовсе… Наверняка или мент, или федерал, или бандит. А впрочем, по нынешним-то временам, какая принципиальная разница? В общем, странный Колян чувак, не простой, непонятный…» Понятно было только одно — жить с ним следовало в любви, мире и согласии.

Между тем пришло время заминаться, и, сбросив напряжение с натруженных мышц, кикбоксерская братия потянулась париться. Местная сауна запоминалась надолго, — сооруженная за отсутствием ольхи из сосновых досок, она густо источала смоляной дух, и воздух в ней был ядрено-жгучий, чуть полегче, чем в палатке с хлорпикрином для испытания противогазов. Кроме того, труженики ринга, забывая, что находятся в бане финской, а не русской, имели обыкновение поддать ковшичек-другой на каменку, так что люди случайные здесь долго не задерживались.

— Ташкент. — Отважно окунувшись в обжигающий полумрак, Кролик Роджер и Серега забрались на верхний полок, под самые натеки смолы на досках потолка, подсунули под зады полотенца — иначе нельзя, можно кое-что обварить — и принялись обильно потеть. Рядом, разомлев от жара, глубоко дышали коллеги по искусству, никто не разговаривал — набегались. Наконец Кролика пробрало, красный, аки рак, он выскочил из парной и, с жутким уханьем, плюхнулся в холодную воду, а чуть позже и Серега надумал освежиться — здоровенный, словно тюлень, как только бассейн из берегов не вышел. Наплескались всласть, смыли усталость под горячим душем и в ожидании закипающего чайника расположились в рекреации, комнате отдыха то есть. Чаи да сахары — достали из шкафчика чашки, не забыли про лимончик, а Роджер извлек из сумки банку с цветастой наклейкой:

— Конфитюр вишневый. Из Голландии.

— Конфитюр вишневый? Из Голландии? О!

Не мешкая, кикбоксерская братия придвинулась поближе, зазвенели ложки, и, обжигаясь, все принялись хлебать круто заваренный цейлонский — всякие там пакетики с чайной крошкой здесь не уважали. Пропотев по новой, поговорили за жизнь, налили по второй и, приделав конфитюру ноги, стали собираться сами — за окнами уже сгущался полумрак июльского вечера.

На улице заметно посвежело, ветер порывисто шелестел кронами деревьев, и, глядя на далекие сполохи молний, Кролик в задумчивости пропел:

— А ведь вихри враждебные веют над нами…

— Да, пожалуй, грянет буря. — Прохоров контрреволюционно улыбнулся, высморкался в два пальца и сменил тему. — Дернешь меня? Бендикс накрылся, женским органом. — Он махнул рукой в сторону лохматой «трешки» с «черным», ностальгически советским номером. — Вон она, ласточка моя, дает просраться. Весьма жидко.

— А «галстук» есть? —Кролик, поймав утвердительный кивок, залез в новенькую «рено», с легкостью запустил двигатель и скоро уже цеплял к своему фаркопу «галстук» — буксировочную веревку.

Хвала Аллаху, завелась «треха» с пол-оборота, и, распрощавшись, владельцы транспортных средств начали разъезжаться по своим делам. Роджер — по своим кроличьим, Серега же — по своим скорбным.

• Предыдущая
• 4/114
• Следующая