Аленький цветочек - Разумовский Феликс - Страница 62
- Предыдущая
- 62/146
- Следующая
Вот и сегодня ночью Иван задыхался и прыгал через ступени, мчась бесконечными лестницами на седьмой – из пятнадцати – этаж потрясённого взрывом, объятого пламенем «Гипертеха». Туда, где рушились горящие стены обширного лабораторного зала. Ещё полуторасаженный прыжок… и ещё… и ещё…
«Ваня!..»
Ему говорили, что Маша и с нею двое сотрудников погибли мгновенно, и атомы, на которые их разнесло, смешались с хлопьями жирной сажи, повисшей на потолке. Во сне всё было не так. И он был не в Москве, куда уехал в действительности, и Машу не убило сразу при взрыве. Она отползала на четвереньках по опрокинутому железному шкафу, отбиваясь от огня рабочим халатом, и звала его на помощь, звала…
«Ваня!..»
Иван рванулся вперёд, чтобы бешеными скачками преодолеть пылающий пол, подхватить на руки, унести… Незримая стена встретила его в двух шагах от Маши и отбросила прочь. Он вновь бросился на приступ и врезался в эту стену с такой силой, что затрещали суставы и кости… Прозрачная преграда оставалась неодолимой.
«Ваня…»
И тогда он проснулся, взмокший и обессиленный. Проснулся, чтобы зачем-то продолжать жить без неё…
Скудин хмуро посмотрел в зеркало, поудобнее перехватил опасную бритву и принялся соскабливать с лица мыло вместе со щетиной. Всякие там станки «Жиллет», которых лучше для мужчины нет, он не уважал. Баловство.
Часы показывали начало восьмого. Зарядка сделана, холодный душ принят. До прихода машины оставалась варка пельменей – и тоскливый завтрак в компании с Валькой да Жириком.
Сегодня ему предстояло дело особого рода. Лев Поликарпович Звягинцев, конечно, сам ничего Ивану не говорил. Но он пожаловался своей молодёжи, Виринея по секрету сообщила Гринбергу, а уж тот во всех деталях и красках, с подробностями и собственными дополнениями, передал командиру. Кудеяр не особенно удивился, узнав, что по прочтении отцовского дневника профессор исполнился нетривиальных научных идей и буквально бегом устремился к академику Пересветову. «Надо, – сказал он, – срочно экспедицию собирать! На Кольский!» – «Друг мой, – будто бы устало и мудро ответил ему Валентин Евгеньевич, – ты бы лучше огород готовился возле института – разбивать. Как пулковские астрономы, которые возле обсерваторий капусту сажают. Где я тебе денег ещё И на экспедицию наскребу? Чего доброго, вообще тему придётся закрыть…» Рассказывая это Гринбергу, язвительная Виринея чуть не плакала, так что Женя пришёл к подполковнику весьма удручённый. «Мне, может, дедушкин горшоквыкопать, а, командир?.. Посоветуй…» – «Погоди, – сказал Кудеяр. – Без самопожертвовании обойдёмся». И, выманив профессора Звягинцева из лаборатории, отозвал его в уголок коридора. Через пять минут Лев Поликарпович заметно посветлел лицом, а ещё через пять они вчерне разработали план, в котором каждому отводилась одинаково важная роль.
Вечером того же дня профессор звонил из дому в Америку другу Иське и думать не думал о зубодробительном счёте, который ему за эти переговоры пришлют.
Сегодня пришла очередь действовать Кудеяру. Следовало предпринять всё возможное, чтобы не оплошать.
Повесив полотенце, Скудин вышел в коридор и принялся накручивать диск телефона. Рановато, конечно, но вечерами у Риты линия была непробиваемо занята. Ничего не поделаешь, коммуналка. Коридор один, сортир один, телефон тоже один.
– Слухаю! – сняли наконец на том конце трубку. Скудин уже знал, что Ритина бабуля, славная, в общем-то, старушенция, была глуховата. Орать было без юлку, подполковник только добился бы нашествия собственных соседей. Он решил использовать военные средства в мирных целях и выговорил каждое слово особым образом, раздельно, точно на морозе:
– Здравствуйте. Ангелина. Матвевна. Будьте. Так. Добры. Риту.
Спецназовский приём подействовал, как и всегда, безотказно. Зато… Увы – на мгновение утратив бдительность, Иван выболтнул слова, являвшиеся кое для кого кодовыми. Вопль воодушевлённого Жирика, раздавшийся прямо над ухом, заставил Кудеяра вздрогнуть:
– Так добр-р-ры, так добр-р-ры! – Попугай взмыл на стенной шкафчик и гордо распушил хохолок. – За чир-рик р-раком, за чир-рик р-раком!
Скудин замахнулся на него носками, которые держал в руке, заранее, впрочем, зная, что это бесполезно. Вставать на путь исправления попугай отказывался категорически.
– Риту? Это можно, в ванной моется. – Бабушка тоже узнала Скудина, закашлялась, со стуком опустила трубку на что-то твёрдое и начала удаляться, крича на ходу:
– Рита! Рита! Хорош плескаться, тебя твой мужик к аппарату требует!
«Твой мужик». Скудин про себя усмехнулся. Он никогда не был монахом, но своё отношение к Рите с некоторых пор уверенно квалифицировал как братское.
Ритин голос в трубке был осторожен:
– Слушаю?
– Рита, привет, это я. – Скудин переступил по полу босыми ногами и тотчас вспомнил, как они стояли друг против друга в дверях «нехорошей» квартиры: он чуть ли не при полном параде, она – в банном халатике и босиком. Тогдашние происшествия быстренько их уравняли. И вот что-то подобное, кажется, происходило опять.
– Здравствуй, Ваня!
В голосе молодой женщины прозвучало явное облегчение.
– Извини, если не вовремя. Как там Натаха-то, не лучше?
Он знал, что накануне она собиралась к подруге в больницу.
– Ой… – Было слышно, как Рита судорожно сглотнула. – Лежит трупом… смотрит в одну точку… А глаза… пустые, мёртвые… Ваня… – Рита всё-таки не выдержала и разревелась взахлеб:
– Господи, за что это ей, ведь кошек бездомных кормила, хека покупала без хребта… Оттаивала в мисочках, чтобы мерзлого не наглотались… Говорила, иначе животы заболят… Я ещё нос воротила, пахнет, мол, по всем комнатам…
Вот такие пироги. Жила себе девка, жила, как умела. Не строитель коммунизма, конечно, но и не киллерша какая-нибудь, не бандерша. А потом появились четыре ублюдка с паяльником. Из-за чемодана поганого. Как её на том свете рассудят – заслужила? Не заслужила?.. Скудин про себя полагал, что не заслужила. Таких видел, противу которых Натаха – ангел небесный. Особенно по нынешним временам.
- Предыдущая
- 62/146
- Следующая
