Величайший дракон - Раули Кристофер - Страница 2

• Предыдущая
• 2/85
• Следующая

После того, как закончился парад и отзвучали приветственные речи, в Драконьем доме начался собственный праздник. Пиво и горячий келут подавались в неограниченном количестве, и дракониры всех присутствующих подразделений перемешались в трапезной. И тут уж посыпались вопросы.

— Где Релкин?

— И не спрашивай, — последовал ответ со стороны Свейна из Сеанта.

— Бедняга Релкин, — сказал маленький Джак.

— А что случилось?

— Его забрали ведьмы. Они увезли его.

— Куда?

— На острова. Да вот уж несколько месяцев прошло с тех пор.

— Он прислал нам как-то письмо.

— Они повырезали из этого письма целые куски, прежде чем мы увидели его.

— Он уже никогда не вернется.

— А кто ухаживает за его драконом?

— Курф.

— Курф?

— Ой, и не говори…

И в самом деле, дракониры не могли не заметить, как изменился Хвостолом. Его шкуру уже давно толком не чистили. На джобогине зияло множество прорех. Дракониры тщетно вздыхали.

Легендарного дракона, о котором любой из них был бы рад проявить заботу, отдали на попечение Курфа!

Гулянье затянулось далеко за полночь. Когда колокола пробили полночь, во дворе храма танцы все еще были в полном разгаре.

Среди всей этой суматохи никто не заметил сгорбленную фигуру, ковылявшую по Портовой улице. Никто не обратил внимания, как она добрела до сараев, вытянувшихся вдоль Складской улицы, и бросила на землю мешок, в котором что-то непрестанно возилось.

Сверкнул нож, и из разрезанного мешка вывалилась дюжина, а то и больше крыс. Едва почувствовав свободу, они тут же бросились прятаться в укромные уголки.

По другую сторону Ясного моря лежали острова Кунфшон, духовный центр возрождающейся цивилизации Девяти городов Аргоната. Там, на обрывистом высоком утесе, над большой гаванью стольного города Кунфшона стоял административный центр Андиквант, мозг Империи Розы.

За стенами Андикванта протянулись ряды кирпичных домов, обиталищ бюрократического руководства, управляющего Империей. В одном из таких невзрачных домов находилось управление Службы Провидения, организации, которая имела дело с дипломатическими вопросами, торговыми операциями и военной стратегией.

Погребенный в дебрях управления службы Провидения прятался теневой департамент — Служба Необычайного Провидения, секретная служба империи, в которой распоряжались Великие Колдуньи.

В глухой маленькой комнатке, в конце глухого коридора с такими же другими глухими маленькими комнатками, четыре ведьмы встретились за квадратным деревянным столом.

Слева сидела женщина с простыми невыразительными чертами лица, облаченная в старую поношенную серую рубаху, прикрытую домотканым платьем. Справа — царственная фигура в черном бархате, ее лицо казалось древней маской, идеалом полногубой красоты; ее глаза горели убийственным проницательным умом.

Между этими двумя противоположностями — Серой госпожой Лессис из Вальмеса и королевой Мышей Рибелой из Дифвода, сидели младшие ведьмы Белл и Селера. — Облаченные в платья своих орденов, обе молодые ведьмы в присутствии Великих Ведьм сохраняли смиренное выражение.

Взгляд колдуний, которым давно перевалило за пятьсот лет, был устрашающим. Но ни широкое круглое лицо Белл, ни бледное узкое Селеры не выдавали беспокойства.

— Вы хорошо поработали, сестры, — сказала Рибела.

Белл почувствовала, как у нее поднимается настроение. По крайней мере, хоть какое-то признание.

— Ив самом деле, что касается службы расспросов, то они поработали очень добросовестно, — пробормотала Лессис.

Белл присмотрелась: Лессис была известна своим умением подбрасывать утонченные заклинания при обычных разговорах; Но Серой Леди не стоило утруждать себя. Нельзя незаметно произвести заклинание на глазах другой присутствующей Великой Ведьмы.

Лессис вздохнула:

— И все же мы узнали очень мало.

Это была горькая правда.

— Релкин не понимает процессов, в которых, замешана магия, — сказала Селера.

— Он порождение стихии еще не известного нам типа; — смело заметила Белл.

При этих словах обе Великие Ведьмы одновременно повернули головы.

— Стихии? Нельзя так запросто делать подобные заявления, — сказала Рибела.

— Я знаю, госпожа, но примите во внимание используемые силы и полное отсутствие у него техники, необходимой для волшебства такого уровня. Релкин не понимает, что он делает, однако он может это делать.

Лессис поймала взгляд Белл.

— Метка Синни? Ты ее видела?

Она несколько растерялась, взглянула в глаза Лессис и нашла их странно пронизывающими. «Ведьма проникла мне в самую душу… — подумала она. — Ну, конечно же, Лессис хочется узнать, способна ли молодая ведьма воспринять знак Синни…»

— Да, госпожа, думаю, видела. Он сын своего времени и своей страны…

— Он фактически ничему не обучался, — вмешалась Селера, но Лессис проигнорировала ее.

— Но подо всем этим, — продолжала Белл, — есть что-то особое. Он не просто юноша. Здесь что-то скрывается…

— Да, но мы поняли это с опозданием.

Рибела отшатнулась с испуганным шипением.

— Они послали одного из своих! Такое невозможно даже предположить.

— Но Релкин смертный. Он обречен умереть.

— Таким образом, дитя стихии будет потеряно, добровольно приняв смерть, — изумленно сказала Селера.

— Это экстраординарная вещь, — возразила Лессис. — Так любить этот мир, чтобы принять боль жизни.

Глаза Белл вспыхнули, и она с внезапным оживлением Хлопнула руками.

— Это связано с драконом, должно быть, так. Но драконы не восприимчивы к магии, им трудно скользить в узоре предсказуемого будущего.

— Кроме этого, однако, мы ничего не знаем, — все так же грустно сказала Рибела.

— Мы не можем понять механику того, что он сделал. Как он мог передать сон за много миль, через холмы так, что его увидели Дракон и мальчик-драконир? Сам он ничего объяснить не может.

Мы — тоже.

И тут Белл детально описала их затруднение. Релкин и понятия не имел о магической грамотности, знаниях, с помощью которых свершается волшебство. Он не может описать свои судорожные реакции на опасность и экстремальные ситуации. Поэтому-то он не может ответить и на их вопросы — Вы неоднократно и раньше опрашивали его. Какие изменения вы заметили в нем за это время?

— Мало. Он молод, но видел ужасов более, чем достаточно.

Ну, и, конечно, он — мальчик-драконир Селера заговорила торопливо, словно боялась, что ее слова прозвучат как богохульство.

— Он уверяет, что поклоняется Старым Богам. Он отрицает катехизис, весь, кроме молитвы Великой Матери.

Рибела молча покачала головой.

— Особенно он уважает Каймо, госпожа, старого Бога Удачи, — близко поставленные глаза Селеры уставились в глаза Рибелы.

— О да, старик Каймо, любитель бросать кости, — улыбнулась Рибела. — Он всегда казался мне причудливым и довольно странным божком.

— Если Каймо все еще гадает на костях, то Релкину он нагадал кое-какие трудности, — заметила Лессис.

— В Релкине есть ядро, но он боится своего предназначения, — сказала Белл. — Он боится, что это вырвет его из жизни, которую он себе запланировал на будущее, когда окончит службу в Легионах.

— Он закончил ее Он просто этого еще не знает, — сказала Лессис. — Оба они, и он, и Базил, в ближайшее время выйдут в отставку с действительной службы.

— Но он три дня назад отправился в Марнери, — сказала Белл. — Он должен предстать перед судом за присвоение награбленного в Эйго.

— Да, — вздохнула Лессис, — в душе он остался мальчиком-драконопасом, несмотря на все то, что мы подозреваем в его происхождении. Он должен предстать перед судом, эти обвинения нельзя снять. Он признал ввоз золота.

— А можно отложить суд?

— Его однажды уже отложили на десять месяцев. Теперь он обязан состояться.

— Тогда нам самим тоже надо вернуться в Марнери? — удивленно поинтересовалась Селера.

• Предыдущая
• 2/85
• Следующая