Меч для дракона - Раули Кристофер - Страница 16
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
По приказу Пэксона флотилия пристала к берегу, укрывшись на ночь в заброшенной рыбачей бухточке северного Теота.
Следующий день выдался серым и холодным. По небу на юг сплошной чередой тянулись серые тучи. Флотилия отчалила и, подгоняемая попутным ветром, бойко плыла вниз по реке. Ближе к вечеру зарядил холодный дождь, а когда стало темнеть, начался настоящий ливень. Солдаты жались к жаровням внутри шатров и грубо сколоченных кабин. Плоты качались, грозя перевернуться.
Генерал Пэксон приказал причаливать к восточному берегу, где светились огни довольно крупного поселения — Теитола.
Два разведчика, хорошо знавшие язык теот-дошак и другие северные теитольские наречия, отправились на переговоры со старейшинами деревни. Они просили убежища от непогоды и принесли в подарок топоры и наковальни. Теитольцы с радостью пустили флотилию к защищенную от ветра бухту, где прятались и их собственные рыбачьи лодки.
Пристав к берегу, люди тут же принялись крепить плоты и баржи. С помощью драконов эта работа шла очень споро. Затем были разбиты шатры. Тем временем теитольцы, разбудив своих женщин, отправили их таскать поду и дрова для легиона.
Пэксон из своего собственного кармана заплатил за горячую пищу. Похлебки и гуляши теитольцев пользовались заслуженной славой, и женщины постарались. Они сварили огромное количество горячего говяжьего гуляша, ставшего чудесным добавлением к обычной воинской лапше. За серебро солдаты могли приобрести еще и крепкого ароматного меду.
У некоторых теитольцев были дочери подходящего возраста, которых они были бы не прочь продать легионерам. Но генерала Пэксона заранее предупредили о таком обычае, и он категорически запретил подобную торговлю. Он даже послал офицеров по шатрам проверить, что этот его приказ выполняется неукоснительно.
Кое-кто из солдат был раздосадован запретом, но большинство вполне удовлетворились горячей пищей и крепким медом. Они пели песни и играли на губных гармошках. Снова и снова звучала «Кенорская песня», как, впрочем, и «Через горы», и «Лонлилли Ла Лу».
Генерал Пэксон лично обошел шатры, тут останавливаясь сделать глоток меду, там — поболтать с сержантами. Он призывал солдат помнить, что теитольцы очень болезненно относятся к малейшим обидам. В таком случае они вызывают обидчика на дуэль. Сохранившийся с незапамятных пор обычай ничем не напоминал принятые в Аргонате поединки. Здесь оружием служили длинные, утяжеленные с одного конца шесты. Противникам предлагалось по очереди что есть силы бить друг друга по груди. Считалось недостойным мужчины не то что уклониться, но даже вздрогнуть, получая удар. Вызванный на дуэль получал право бить первым, но теитольцы привыкли к подобным испытаниям, и потому дуэль редко заканчивалась с одного удара.
Пэксон в красках описывал дуэль. Он даже припомнил давний инцидент с легионером, впутавшимся в историю из-за платы за пользование дочерью одного теитольца.
Его слова упали на благодатную почву. Все прекрасно знали вспыльчивость и драчливость теитольцев. Они были болезненно самолюбивы. Здравомыслящий человек предпочитал держаться от них подальше.
Тем временем командир Восьмого полка Глэйвс, завернувшись в толстый ковер, сидел и дрожал в своем шатре. Он уныло думал о своих многочисленных бедах, пока Дэндрекс не принес ему бадью, полную горячего гуляша. Счастливо хрюкая, Глэйвс набросился на еду. Это была первая приличная пища за последние несколько дней.
Условия, в которых Глэйвс сейчас жил, он никак не мог бы назвать сносными.
На барже ему приходилось ютиться в унизительно крохотной каюте, где едва хватало места для койки. Питание было однообразным, а пение солдат — «мычат, как безмозглые молочные коровы», по словам Глэйвса — каждый вечер вызывало у командира настоящую зубную боль. Снова и снова он жалел, что впутался во всю эту затею.
Гуляш кончился, и Глэйвс послал усталого Дэндрекса за повой порцией. Когда тот вернулся с добавкой, Глэйвс немедленно съел и ее.
И вот наконец он был сыт. Постанывая, Глэйвс растянулся на своей постели.
Его подташнивало. С ним это случалось постоянно — переедание, и сразу за ним недомогание. Чувствуя непреодолимые позывы к рвоте, Глэйвс выбежал из шатра на берег реки. Тут его и вырвало.
Дождь сменился снегопадом. Было очень холодно. Земля вокруг побелела.
Глубоко вдыхая свежий холодный воздух, Глэйвс понемногу начинал приходить в себя.
Обернувшись, он увидел с любопытством разглядывающих его теитольских мужчин. На них были только набедренные повязки да кожаные пояса для оружия.
Некоторые носили безрукавки из бус, но ничего такого, что могло бы защитить от обжигающего дыхания уходящей зимы. Они стояли на снегу босиком и улыбались.
— Чертовы дикари, — пробормотал Глэйвс. — Не имеют понятия об одежде!
Он повернулся, чтобы вернуться в свой шатер, но ему преградил путь широкоплечий теитолец дюйма на два выше Глэйвса, с рельефной мускулатурой на груди и плечах. Кто голова была обрита наголо, за исключением пучка полос на макушке, смазанного для твердости медвежьим салом и торчащего, словно пика, дюймов на девять в высоту.
— Ты назвал мужчин деревни Теут-а-Док дикарями? — спросил он на хорошем, хотя и с акцентом, языке Аргоната.
Глэйвс так и охнул. Ему и голову не могло прийти, что кто-то из этих проклятых теитольцев может понимать верио.
— Прочь с моей дороги! — рявкнул он. смеешь загораживать путь офицеру легиона!
Крепкий теитолец не двинулся с места. Что еще хуже, он ткнул Глэйвса пальцем прямо в живот.
— Я называю тебя толстомордой шавкой, обладающей храбростью бабы, прорычал он.
Глэйвс растерянно глядел на теитольца. Подобного поворота он никак не ожидал. Оскорбление было совершенно невыносимым.
— Да я… — задыхаясь от ярости, начал он, но, почувствовав, как снова всколыхнулся гуляш в животе, поспешно закрыл рот. Знаком он подозвал к себе стоящего в тени Дэндрекса.
— Убей этого человека, — приказал он своему наемнику.
Рука Дэндрекса легла на рукоять меча. Он заколебался. Перед ним стояла дюжина теитольцев, некоторые с томагавками за поясом. Стоит ему обнажить меч, и начнется драка, в которой сам он вполне может погибнуть. Дэндрекс поклялся, что никогда не умрет за Портеуса Глэйвса.
— Нет, хозяин, — ответил он. — Их слишком много.
Воин напротив захохотал, тыча пальцем в побагровевшего Глэйвса:
— У тебя не только собачья рожа, но и сердце как у цыпленка. Ты бы хотел, чтобы вместо тебя в твоей битве сражался кто-то другой. Я называю тебя цыплячьим псом!
За всем этим теперь уже наблюдала целая толпа легионеров. Их собиралось все больше и больше. Глэйвсу казалось, что он попал в какой-то кошмарный сон, из которого нет выхода. А громадный дикарь не отступал.
— Я вызываю тебя, цыплячий пес, на поединок. Ты должен сразиться со мной, как учат нас древние традиции пешего племени.
Глэйвс был в растерянности. Слух об инциденте мигом облетел всю деревню теитольцев. Казалось, все племя собралось на берегу. Прибежал узнавший о случившемся генерал Пэксон. Его ничуть не порадовало то, что он увидел.
Пэксон уже давно понял, что Глэйвс — совершенно тупой и очень мстительный командир. Генерал мог только повею проклинать новые порядки, позволявшие богачам покупать себе офицерские звания в легионах. Людям типа Портеуса Глэйвса нечего было делать на поле битвы. Но города отчаянно нуждались в деньгах и добывали их где только возможно.
— Что здесь происходит? — сурово спросил он. Глэйвс увидел Пэксона, и ему стало совсем плохо, но он ухватился за генерала, как утопающий хватается за соломинку.
— Этот тип ни с того ни с сего ударил меня. Мой человек, Дэндрекс, помогал мне защищаться.
Дэндрекс услышал язвительную нотку в голосе Глэйвса, но сделал вид, будто ничего не заметил. Он брал полото Глэйвса лишь потому, что платил тот очень хороню. Когда-нибудь он выскажет этому толстому болвану вес, что о нем думает.
Теитолец шагнул вперед:
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
