Второй Фонд [Вторая Академия] - Азимов Айзек - Страница 2

• Предыдущая
• 2/44
• Следующая

А во дворце жил человек, на нечеловеческих способностях которого держалась новая аристократия и весь Союз Миров.

Высокая, массивная дверь распахнулась перед генералом, и Притчер вошел. Перед ним поднималась широкая лестница. Генерал воспользовался лифтом. Он остановился перед скромной дверью, ведущей в личные апартаменты Мула.

Дверь открылась.

Бейл Ченнис не был обращен. Говоря простым языком, его эмоции не были подстроены под желания Мула. Эмоциональная сфера Ченниса определялась наследственностью и полученным в детстве воспитанием. Такое положение дел Бейла вполне устраивало.

Ему еще не было тридцати, но он пользовался широчайшей популярностью в столице. Красота и остроумие принесли Ченнису успех в светском обществе, ум и выдержка послужили ключом к расположению Мула. От сознания своей популярности Бейл получал величайшее удовольствие.

И вот, Мул впервые вызвал его на личную аудиенцию.

Ноги сами несли его по длинному, блестящему шоссе, которое вело к башням из губчатого алюминия – бывшей резиденции калганских вице-королей, правивших от имени старой Империи, и независимых принцев, правивших от собственного имени, – ко дворцу Первого Гражданина Союза, правящего своей собственной империей.

Ченнис шел, напевая веселый мотив. Он знал, о чем пойдет речь – о Втором Фонде, об этом вселенском пугале, которого устрашился сам Мул, перейдя от экспансии к осторожному ожиданию, официально именуемому консолидацией.

В последнее время пошли слухи – а слухи нельзя остановить, – что Мул собирается предпринять новое наступление. Мулу якобы стало известно, где находится Второй Фонд, и он готовится к нападению. Мул заключил какое-то соглашение со Вторым Фондом и поделил с ним Галактику. Мул понял, что Второго Фонда нет, и решил захватить всю Галактику.

Чего только не услышишь в светских гостиных! И это – не в первый раз.

Правда, в этот раз слухи передаются уж очень уверенными голосами, а беспокойные души, истосковавшиеся за пять лет застоя по военным походам, приключениям, политическим передрягам, воспрянули, и на лицах их обладателей сияют улыбки.

Бейл Ченнис тоже сиял. Он не боялся мистического Второго Фонда.

Поэтому он не боялся и Мула и всюду это выпячивал. Были люди, которые завидовали его молодости и удачливости. Они молча ждали, когда же этот дамский угодник, наконец, поплатится за свое остроумие, расточаемое без меры по поводу внешности Мула и его уединенной жизни. Никто не поддерживал шуток Ченниса и очень немногие им смеялись, но молодой человек оставался безнаказанным, и популярность его росла.

Шагая по длинному шоссе, Ченнис стал сочинять слова к мотиву, который напевал. Получилась какая-то чепуха: «Кто же, кто же тот герой, что захватит Фонд Второй?».

Вот и дворец.

Высокая, массивная дверь распахнулась, и Ченнис вошел. Перед ним поднималась широкая лестница. Ченнис воспользовался лифтом. Он остановился перед скромной дверью, ведущей в личные апартаменты Мула.

Дверь открылась.

Человек, у которого не было другого имени, кроме имени Мул, и другого титула, кроме титула Первый Гражданин Союза Миров, стоял у стены, прозрачной лишь изнутри, и смотрел на городские крыши и огни.

Сгущались сумерки, на небе проступали звезды, и все эти звезды принадлежали ему.

Он горько улыбнулся этой мысли: они принадлежали человеку, которого мало кто видел.

Мул – человек, на которого не стоит смотреть, ведь на него нельзя смотреть без улыбки. Сто двадцать фунтов веса в пяти футах и восьми дюймах роста. Разве можно назвать руками и ногами эти обтянутые кожей кости, угловато торчащие из безобразно худого туловища? И только клювом можно назвать торчащий на три дюйма вперед нос, в тени которого тонет все лицо.

Только глаза не вписываются в этот гротеск – большие, карие, неожиданно нежные на лице завоевателя Галактики глаза, в которых всегда светится печаль.

А город жил беззаботной жизнью роскошной столицы роскошного мира.

Можно было бы учредить столицу на Термине, в самом сильном из завоеванных миров, но Термин расположен на самом краю Галактики. У Калгана стратегическое положение лучшее – он ближе к центру, а, кроме того, здесь многочисленна аристократия, поддерживающая придворные традиции.

Однако, в постоянном веселье, удвоенном процветанием, Мул не находил покоя.

Его боялись, ему повиновались, его даже уважали – на расстоянии. Но все, кроме обращенных, смотрели на него с презрением. А чего стоит любовь обращенных? Она безвкусна! Можно придумать себе десяток титулов, насадить церемонии, но что от этого изменится? Уж лучше – по крайней мере, не хуже – быть просто Первым Гражданином и спрятаться от всех.

Внезапно в его душе поднялась волна протеста. Ни в коем случае! Нужно действовать. Пять лет он сидит на Калгане, привязанный постоянной смутной, растворенной в космосе угрозой невидимого и неизвестного Второго Фонда.

Ему уже тридцать два. Это еще не старость, но он чувствует ее приближение.

Еще сильна воля, а тело слабеет.

Все звезды Галактики: и те, что видны ему, и те, которых он не видит, – должны быть в его власти!

Он должен всем отомстить. Всему человечеству, частью которого сам не является. Всей Галактике, в которой он чужой.

Замигал холодный предупредительный световой сигнал. Мул почувствовал приближение человека, вошедшего во дворец, и обострившимся в сумерках чутьем уловил его радостное настроение. Он без труда узнал гостя. Это был Притчер. Бывший капитан Притчер из бывшего Фонда. Капитан Притчер, которого незаслуженно обходило наградами загнивающее правительство.

Капитан Притчер, когда-то мелкий шпион, а теперь генерал. Он, Мул, поднял его из грязи и расширил поле его деятельности до размеров Галактики.

Генерал Притчер, безоговорочно преданный, а когда-то так же безоговорочно мятежный. Впрочем, преданный ли? Он предан не по расчету, не из благодарности, не от чистого сердца, а в силу обращения.

Мул чувствовал этот мощный слой преданности и любви, подавляющий все остальные эмоции Хана Притчера. Он сам приживил его пять лет назад. А из глубины души едва пробивались упрямство, горячность, идеализм – настолько обескровленные борьбой с верхним слоем, что сам Мул их с трудом улавливал.

Дверь открылась, и Мул обернулся. Внешняя стена комнаты сделалась непрозрачной, и мягкие сумерки сменились резким белым светом атомных ламп.

Хан Притчер сел на указанное место. На личных аудиенциях у Мула не было ни поклонов, ни коленопреклонений, ни других церемоний. Мул был всего лишь Первый Гражданин, в обращении – «сэр». В его присутствии можно было сидеть; уходя, посетитель мог повернуться к нему спиной.

Хану Притчеру такая скромность нравилась. Он усматривал в ней свидетельство тому, что правитель уверен в своей силе.

– Вчера я получил ваше последнее донесение, – сказал Мул. – Не стану умалчивать о том, Притчер, что я нахожу его несколько пессимистическим.

Генерал сдвинул брови.

– Пожалуй, но собранные мной сведения не подсказали мне иного вывода, сэр. По-видимому, Второго Фонда просто нет.

Мул задумался и медленно покачал головой из стороны в сторону, как случалось уже не раз:

– Эблинг Мис утверждал противное. Я не могу отбросить суждение Эблинга Миса.

Такой разговор происходил между ними не впервые. Притчер настаивал на своем:

– Мис был величайшим психологом Фонда, но в сравнении с Селдоном он ребенок. Работая над трудами Селдона, он находился под вашим влиянием. Вы могли толкнуть его слишком далеко. Он мог ошибиться. Скорее всего, он ошибся.

Мул вздохнул, повертев головой, сидящей на тоненьком стебельке шеи.

– Ах, если бы ему дали пожить еще минуту! Он как раз собирался сказать, где расположен Второй Фонд. Поверьте мне, он знал, где находится Второй Фонд. Мне нельзя было отступать, нельзя было обрекать себя на ожидание. Как много я потерял! Пять лет прошли впустую!

• Предыдущая
• 2/44
• Следующая