Чичваркин и «К». Лужники – Лондон, или Путь гениального торговца - Дорохов Роман - Страница 3

• Предыдущая
• 3/10
• Следующая

Теперь о блистательной карьере в какомнибудь престижном для советских людей внешнеторговом представительстве за границами СССР можно было забыть. И отвергнутый комсомолом Женя принялся бунтовать. Он стал ярым антисоветчиком, спорил с учителями и носил с собой в школу портрет Ельцина – партократа-диссидента, разжалованного за выступление с критикой компартии. Он проникся идеологией панков и на всю жизнь полюбил музыку панк-команды «Гражданская оборона», в те годы сочинявшей антикоммунистические песни. Советские реалии не оставляли Чичваркину надежды попасть туда, куда тот хотел, и он ощущал себя изгоем.

Антисоветские взгляды школьник Женя унаследовал от родителей. Те по работе часто бывали за границей и видели своими глазами, как там живется. Мама Евгения особенно любила зарубежные командировки, оттуда она привозила увлекательные истории и яркие фотографии удивительных стран. А про нелицеприятные стороны жизни в СССР Чичваркины узнавали из самиздата. В их квартире книги на полках в шкафах стояли в два ряда: снаружи, первым рядом, обычная художественная литература, а глубже прятались самиздатовские синие обложки с черным шрифтом. «Родители изначально были настроены очень плохо к Советскому Союзу: оба – члены партии, оба – реальные антисоветчики внутри», – вспоминает Чичваркин.

Поначалу школьник Женя смирился, что сытое и благополучное будущее в какомнибудь советском торгпредстве на Западе ему не светит. Но вокруг шла перестройка, и к моменту его выпуска из школы в 1991 году все стремительно поменялось. Теперь уже никто не требовал комсомольского билета для поступления в хороший вуз, и Чичваркин без проблем поступил в МИУ, который к тому времени уже переименовали в Государственную академию управления. К тому времени он уже сформировался как панк-нонконформист, желающий при всем при том жить достойно.

Зарабатывать за один день бабушкину пенсию в 1991 году можно было, не выезжая за границы СССР. Уже в старших классах Чичваркин экспериментировал с перепродажей всякой мелочи: сигарет, грампластинок Апрелевского завода, лака для ногтей, одежды через комиссионные магазины. Зачем он занялся коммерцией? «Вы знаете, мне всегда хватало денег, – признается Чичваркин, – просто хотел жить хорошо».

С малых лет Чичваркин привык, что у него в карманах деньги есть всегда. Хоть какая-нибудь мелочь у него водилась в карманах чуть ли не с детского сада. Без наличных он ощущает дискомфорт и сегодня – в эпоху пластиковых карт и электронных денег.

«Вот сейчас мы с собакой вечером выходим гулять, если у меня нет наличных – я хоть чтото сниму в банкомате, совершенно не предполагая тратить», – признается миллионер. В школе карманные деньги ему давали мама и бабушка: в семье с накоплениями было все хорошо. В старших классах он уже зарабатывал сам.

А в 1991 году в стране разрешили свободную торговлю, и в Москве буквально на каждом углу появились стихийные рынки. Товары для них привозили «челноки», но Чичваркин, вопреки школьным мечтам, сам на закупки за границу не отправился. Вместо этого они с Артемьевым знакомились с командами «челноков» на столичных рынках и перепродавали привезенные другими товары. В 1992 году в Москве открылась легендарная «Лужа» – товарновещевой рынок на территории олимпийского комплекса в Лужниках. Его создали, чтобы поддерживать в сносном состоянии построенные к Олимпиаде-1980 спортивные сооружения, на реставрацию которых денег у властей не имелось.

«Лужа» для Чичваркина стала школой жизни. Там он на собственном опыте проникся базовыми принципами, которые потом применял в «Евросети». Он устроился продавцом в бригаду, торговавшую одеждой. В ней жили по законам Дарвина: например, продавцам вообще не платили фиксированной зарплаты. Вместо нее они получали прибыль от того, что бригада заработала на проданном товаре. Ничего не продал – ничего не получил. Несправедливо? Сегодня Чичваркин считает, что только так можно заставить продавцов выкладываться на работе.

Вторая аксиома, которую усвоил Чичваркин в Лужниках: продать можно все. Эту идею он почерпнул у торговцевцыган, работавших по соседству. «Лужа» формально была оптовым рынком: за вход здесь брали деньги, хотя многие москвичи приезжали сюда за одеждой для себя. Но провинциалы отправлялись в «Лужники», чтобы купить товар на перепродажу. Цыгане паразитировали на них. Они арендовали место около входа в «Лужу» и здесь для горе-«челноков» из провинции разыгрывали целый спектакль: создавали ажиотаж, наваливаясь на свой лоток толпой, покупая у себя же совершенно неходовые товары по завышенным ценам. «Лохи только входят, они еще не знают, что купить, просто хотят стать «челноками» у себя в регионах, видят – все ломятся – и тоже начинают ломиться», – описывает Чичваркин то, что видел своими глазами не раз и не два. Результат: гости из регионов покупают двое дороже рыночной цены «какую-то там хероту», рассказывает экс-торговец «Лужи».

В его собственной бригаде у людей хватало совести, чтобы так не поступать. Но они научились создавать ажиотаж вокруг своего товара другими, более безобидными средствами: устраивали карнавал. Как это работало? Слово Чичваркину:

– Стоим мы както на «Луже» с девушкой, с которой потом долго работали в «Евросети», продаем женские блузки с квадратиками и розочками – с квадратиками остается явно больше, чем с розочками. Надеваем блузки с квадратиками на всех, включая меня. Чтобы поднять интерес к блузкам, я еще розовые «ушки» натягивал на голову, выходил в них и блузке в проход между рядами, подходил ко всем девушкам и спрашивал: «Я вам нравлюсь?» Вокруг люди смотрели, смеялись, показывали пальцами, шутили – абсолютно насрать, главное: были продажи.

Парадоксально, но учебе работа Чичваркина в Лужниках не мешала совсем. Он вставал рано и успевал в Академию после рабочего дня на рынке. На занятиях в институте получал неплохие отметки и поддерживал приятельские отношения с однокурсниками. Рос и его бизнес в Лужниках. Постепенно он сам стал владельцем нескольких торговых точек, а торговали уже его сокурсники.

Однажды на «Лужу» пришли «липецкие» и фактически выгнали всех арендаторов, взвинтив арендные ставки и сделав тем самым торговлю невыгодной, рассказывает Чичваркин. Чтобы занять себя хоть чемто, он открыл в институте прокат видеокассет. Здесь самым ходовым товаром оказалась порнография. Через несколько месяцев появилась возможность вернуться в Лужники, и Чичваркин вместе с другими бизнесменами наладил серьезный для тех времен бизнес: «Борты из Индонезии летели один за другим».

– Удалось заработать на одежде первый миллион долларов? – спрашиваю я.

– Нет! Все, что зарабатывали на одежде, тратили на жизнь.

Так он проработал до выпуска в Академии в 1996 году. После они с женой Антониной отправились в свадебное путешествие. А когда вернулись летом, оказалось, что торговое место Чичваркина в Лужниках занято до сентября. Что же, бездельничать целый месяц? В этот момент его позвал к себе на работу завхозом Тимур Артемьев, открывший свой первый салон мобильной связи.

Разыскать Тимура Артемьева в декабре 2010 года оказалось даже сложнее, чем Евгения Чичваркина. Сам Чичваркин пообещал передать Артемьеву мою просьбу о встрече – но, должно быть, тот не захотел общаться: на связь со мной через скайп Тимур вышел только в феврале 2011 года. Оказывается, в начале декабря у него родился ребенок, и Артемьеву стало просто не до встреч с журналистами.

Отец Тимура – преподаватель радиотехники, и Артемьевмладший с детства был с паяльником на «ты». В пионерском лагере он както спаял цветомузыку, а в 1989 году собрал свой первый компьютер на базе российского микропроцессорного комплекта серии КР580, «содранного» с набора микросхем Intel 82xx. «Достоинство этого компьютера в том, что он поставлялся в разобранном виде, его можно было собрать и получить удовольствие от самого процесса сборки», – вспоминает с ностальгией Артемьев.

• Предыдущая
• 3/10
• Следующая