Покрывало ночи - Раткевич Сергей - Страница 70
- Предыдущая
- 70/99
- Следующая
– Хорошенькое «неприятно»! – ядовито проворчал Курт.
– Извини, но словом «больно» я этого назвать не могу, – усмехнулся посох. – И ты не сможешь, если немного подумаешь, напряжешь память. Припомни-ка наши приступы… вот тогда было больно.
Курт замолчал, осознав правоту Мура. И в самом деле… не так уж больно – скорей, противно. Кусают и кусают, глупые твари. Ну да, конечно же, ведь кроме него, никого укусимого поблизости нет. Посох не укусишь, меч – тем более. О таких твердых ребят кусалку мигом сломаешь, а запасную когда еще выдадут! А вокруг и вовсе все сплошь неукусимое – трава, деревья, кусты, цветы всякие… Цветы. Курт вдруг припомнил, как его мотало во время битвы с драконом. Вспомнил картинку, мелькнувшую в меркнущем сознании: безжалостный ветер треплет цветок… цветок… а в самом деле – почему бы мне не представить себя цветком? Комары цветов не кусают. А сильный ветер сдует их на фиг вместе с кусалками. Хотя нет, лучше не на фиг, а в замок. Пускай колдуна кусают.
Еще миг – и Курта уже трепал размашистый ветер, тормошил листья, сгибал стебель, а сам Курт заботился только о том, как бы не потерять лепестки. Ведь тогда ни одна пчела не захочет иметь с ним дело.
– Эй ты, потише! – раздался насмешливый голос над самым ухом. – А то ведь и в самом деле пчелы прилетят. Это тебе не комары. Уж если эти кусят, так уж кусят!
Курт открыл глаза… и когда это он успел их закрыть? Комаров вокруг не было, с удовлетворением отметил он. Дул сильный ветер, комариную тучу постепенно сдувало в сторону замка… сдувало… сдувало… сдуло. Послышался сердитый вопль колдуна, замок споткнулся и остановился. Над замком замелькали молнии.
Посох тихо засмеялся. Меч не поддержал его, но Курту показалось, что лезвие оскалилось угрюмой ухмылкой. Не слишком-то похоже на нормальную улыбку, а все же…
– Боги, как я дошел до жизни такой? – сам себя спросил он. – Стою тут, одним Богам ведомо где, с двумя подозрительными типами, один деревянный, другой вообще непонятно какой, собираюсь штурмовать этот каменный ужас на ножках. Это же все равно как если бы блоха вздумала на слона поохотиться!
Боги безмолвствовали. За них высказался Мур.
– Для такой жизни ты и родился, – поведал он.
– Обрадовал! – вздохнул Курт.
– Стараюсь, – усмехнулся Мур.
– Между прочим, хозяин… это, конечно, неважно, но… разве ты еще не понял из чего я состою? – спросил меч.
– Не понял, – вздохнул Курт. – Ты уж извини, но я не отличаюсь повышенной сообразительностью. Придется тебе самому поведать нам эту тайну. Итак, из чего же ты состоишь?
– Из тебя, хозяин, – ответил меч. – Я – часть твоей Силы. Я всегда был, но родился одновременно с тобой. Можно сказать, что беседуя со мной, ты беседуешь с частью своего будущего. Я как бы письмо в прошлое. Письмо от тебя к тебе.
– Вот загнул! – уважительно присвистнул посох. – Я и то не смог бы лучше!
– Мур, ты умеешь свистеть? – удивился Курт.
– Я все умею! – гордо ответил посох. – Только пироги пеку плохо – пригорают, черти!
Замок колдуна тем временем сдвинулся в сторону и встал на свое место. Лучи закатного солнца – и когда это успел наступить вечер? – стороной обтекали угрюмую черноту замка. Замок высился, расплескивая вокруг себя мерцающую тьму. Могучий и страшный, он торчал из заката как нож из горла, и пульсирующее пятно тьмы вокруг него отблескивало спекающейся кровью. Курт глубоко вздохнул и сделал шаг вперед. Ворота замка бесшумно отворились.
Среди заросших густой травой холмов стояла одинокая серая башня. В верхнем окошке башни мерцал чуть заметный призрачный свет.
– Интересно… интересно… очень интересно… – бормотал Зикер, созерцая переплетение линий реальности, змеящихся в магическом шаре. – Знаешь, Тенгере… боюсь, что без Курта эта ситуация никогда не решится. Он – ключевое звено всех этих цепочек-ниточек. Без него мы просто погрязнем в многовековых ронско-джанхарских войнах. На мой взгляд, это довольно скучно и… беспокойно. Да. Веселая и беспокойная жизнь – хорошо! Скучная, но спокойная – тоже неплохо. Можно как следует поработать, освоить новые заклинания, отдохнуть… да просто выспаться, наконец. А вот скучная и беспокойная жизнь никуда не годится. Ни тебе поработать, ни отдохнуть.
– Значит, нужно помочь Курту решить эту ситуацию, – заметил Тенгере.
– Но решить ее в пользу Ордена Черных Башен – не получится. То есть… получилось бы, но… слишком велик риск того, что Архимаг до нас доберется, – поведал Зикер. – А решать ее в пользу Джанхара… хм… для черного мага – удивительная идея! Неожиданная, я бы сказал.
– А почему бы и нет! – фыркнул Тенгере. – У тебя ведь теперь Орден Беглых Магов, так? Убери из «беглых» букву "г", что получится?
Зикер на миг застыл с отвисшей челюстью, а потом оглушительно, до слез, расхохотался.
– Я должен подумать, – досмеявшись, сказал он. – Это чересчур неожиданно для моих старых мозгов. Я давно хотел доиграть эту затянувшуюся нудную партию и начать что-нибудь более веселое. Но до меня как-то не доходило, что на нее можно посмотреть с другой стороны доски. Закончить игру в несколько быстрых изящных ходов! Тенгере! Ты – гений! Самому мне бы нипочем не догадаться! А значит, и никто другой не догадается. Никто не будет ждать от меня этого. Никто. А это – главное. Закончить игру и… остаться в стороне.
Зикер загадочно улыбнулся и вышел из своего рабочего кабинета.
«Глупо биться головой о стену. Не лучше ли поискать открытую дверь?» – гласит старинная пословица.
Она права не всегда. Когда перед вами вдруг сами собой гостеприимно распахиваются ворота вражеского замка, и в глубине их горит такой манящий, такой призывный, такой ласковый свет… Лучще уж побиться головой о стену, чем входить в такие ворота. В конце концов, от шишек на голове еще никто не умирал – а в таких вот воротах…
Курт еще раз шагнул вперед. И еще. Непослушные ноги переставлялись с трудом. Им не хотелось заходить в эти ворота. Совсем не хотелось. И не потому, что Курт догадывался, что открылись-то они неспроста, не потому, что он был мудрецом и знатоком старинных пословиц. Все проще: Курт боялся колдуна. Боялся, как боится любой молодой начинающий воин старого пьяницу и дуэлянта, мерзавца, а по слухам и вовсе разбойника. И что с того, что у гадкого алкаша всего-то с десяток кое-как разученных фехтовальных приемов, а у молодого воина их несколько сотен? Что с того, что у него больше сил, выносливости, острей зрение и лучше реакция? Что с того, что он, наконец, элементарно трезв? Он все равно боится старого гада, потому что тот не просыхает не только от вина, но и от крови, той самой крови, которую молодой воин просто не успел еще пролить. Совсем не одно и то же – располосовать мечом соломенное чучело или живого человека. А этот мерзавец трясучий, этот кровавый слизняк делает такие вещи с потрясающей легкостью. Да он на то, чтобы сплюнуть, затрачивает меньше усилий! Что, не страшно? Вот совсем вот ни капельки? Ни чуточки? Врете. Еще как страшно. Так страшно, что даже страшно делается от этого страха.
Курт боялся колдуна. Боялся, быть может, еще и потому, что где-то в глубине души всегда знал – если молодой воин прикончит старого слизняка его же методами, то он неизбежно перемажется в его слизи, а эта штука не отмывается никакой магией… пройдет еще несколько лет – и кто поймет между ними разницу? Курт боялся колдуна. До темной дрожи боялся. Однако шел вперед, волок непослушное тело, продвигался вперед – просто потому, что у него не было другого выхода. Он сам дал себя уговорить на это безумие, а сейчас уже поздно поворачивать назад. Слишком поздно.
Но и идти в бой, дрожмя дрожа, тоже не годилось. Воин, умирающий от страха, в бою живет очень недолго. Обычно ровно столько, сколько требуется его врагу, чтоб добраться до несчастного труса. В таком состоянии не то, что на битву с колдуном – в сортир ходить опасно: неровен час, утонешь ненароком.
- Предыдущая
- 70/99
- Следующая
