Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки. Третье путешествие в Центральной Азии 1879- - Пржевальский Николай Михайлович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/43
- Следующая
Егоров случайно встретил наш караван и был спасен.
И как не говорить мне о своем удивительном счастии! Опоздай мы днем выхода с роковой стоянки или выступи днем позже, наконец, пройди часом ранее или позднее по той долине, где встретили Егорова, — несчастный, конечно, погиб бы наверное.
Положим, каждый из нас в том был бы не повинен, но все-таки о подобной бесцельной жертве мы никогда не могли бы вспомнить без содрогания, и случай этот навсегда остался бы темным пятном в истории наших путешествий.
Невольных двое суток простояли мы опять на одном месте. Все ухаживали за Егоровым. К общей радости, у него не сделалось ни горячки, ни лихорадки; только сильно болели ноги, на которые по-прежнему прикладывалась корпия, намоченная в растворе арники. Аппетит у больного был хороший, но сначала мы кормили его понемногу. Через двое суток Егоров уже мог, хотя с трудом, сидеть на верблюде, и мы пошли далее.
В 2 верстах от нашего ключа пролегала вьючная тропа, которая, как оказалось, вела из Са-чжеу в Сыртьн. По этой тропинке мы взошли на перевал через окрайний хребет. Абсолютная высота этого перевала 13 200 футов. Подъем с севера весьма пологий. Спуск на южную сторону, также пологий и удобный, идет широким безводным ущельем на протяжении 15 верст. Это ущелье, равно как горы, его обставляющие, да и весь южный склон окрайнего к Сыртыну хребта совершенно бесплодны. В верхнем горном поясе преобладали здесь по нашему пути россыпи; в среднем — глина, а в нижнем, ближе к наружной окраине, явились скалы из слюдосодержащего глинистого сланца.
Переночевав с запасной водой, но без корма для животных на устье вышеописанного ущелья, с выходом солнца следующего дня мы направились на юго-запад к озеру Бага-сыртын-нор, до которого оставалось около 25 верст. Шли все время по покатой от гор голой галечной равнине.
Такие покатости, часто с большим наклоном, составляют характерную принадлежность горных хребтов центральноазиатской пустыни. Они обыкновенно сопровождают широкой каймой подножие гор, имеют почву из глины с галькой, совершенно бесплодны и местами прорезаны глубокими руслами дождевых потоков.
Образование подобных оригинальных равнин, по всему вероятию, обусловливается разрушением тех же горных хребтов пустыни, в которой нет ни обильных водяных осадков, ни текучих вод для перенесения продуктов разложения. Они осыпаются с гор возле их подножий, закрывая мало-помалу нижние каменные пласты и образуя постоянно увеличивающуюся пологую осыпь. Ее размеры и наклон зависят, конечно, от большей или меньшей разрушаемости и самого времени разрушения той каменной породы, из которой состоит хребет. В некоторых небольших хребтинах, там и сям разбросанных по Гоби, можно наблюдать, как постоянно увеличивающаяся осыпь уже замаскировала собой почти всю прежнюю площадь гор, уцелевших только небольшим островком на вершине своего куполообразного пьедестала.
Цайдамом называется страна, лежащая на передовом северном уступе Тибетского нагорья, невдалеке к западу от озера Куку-нор. С севера ее ограждают хребты, принадлежащие к системам Нань-шаня и Алтынтага. С юга еще более рельефной границей служит громадная стена гор, которые от Бурхан-Будда на востоке тянутся под различными названиями далеко к западу. Здесь, то есть на западе, граница Цайдама неизвестна; быть может, она намечается отрогами южных и северных окрайних гор. Наконец, на востоке описываемую страну окаймляют горы, служащие крайним западным продолжением некоторых хребтов верхней Хуан-хэ.
С востока на запад Цайдам тянется верст на восемьсот; ширина же его, не переходящая сотни верст в восточной части, значительно увеличивается к середине.
Вся эта страна, поднятая от 9 до 11 тысяч футов над уровнем моря, состоит из двух, довольно резко между собой различающихся частей: южной — к которой собственно и приурочено монгольское название Цайдам, — несомненно бывшей недавно дном обширного соленого озера, а потому более низкой, совершенно ровной, изобилующей ключевыми болотами, почти сплошь покрытой солончаками; и северной, более возвышенной, состоящей из местностей гористых или из бесплодных глинистых, галечных и частью солончаковых пространств, изборожденных невысокими горами.
За исключением небольшого числа тангутов, обитающих в Восточном Цайдаме, население этой страны составляют монголы, принадлежащие, подобно значительной части кукунорцев, к олютам, но ныне сильно утратившие свой родовой тип. Всего чаще здесь встречается помесь с тангутами, в особенности в Восточном и Южном Цайдаме; иногда перепадают и китайские физиономии.
Обычное занятие цайдамских монголов составляет скотоводство? разведение баранов, лошадей и рогатого скота; в меньшем количестве содержатся здесь яки и верблюды.
Последние гораздо хуже верблюдов халхасских: мельче ростом и слабосильней. В Цайдаме для этих животных местность неблагоприятна как по неимению в достаточном количестве пригодного корма, так и по обилию болот, на которых летом роятся тучи мошек, комаров и оводов, весьма вредных для скота вообще, а для верблюдов в особенности. Бараны цайдамские не курдючные или с весьма маленьким продолговатым курдюком, ростом невелики. Рогатый скот довольно хорош. Лошадей здесь много, но порода малорослая, некрасивая. Все стада летом обыкновенно угоняются в горы как северные, так и южные. Здесь животным прохладнее и нет муки от насекомых, зато корм скудный. Осенью стада возвращаются в равнины на болотистые луга и откармливаются выросшей в течение лета травой.
Обитая вдали от культурных местностей Китая и не имея часто возможности, в особенности в период дунганского восстания, добывать себе хлеб покупкой от китайцев, цайдамские монголы сами кое-где начали заниматься земледелием. Таких местностей мы видели две: возле озера Курлык-нор и на реке Номохун-гол; кроме того, слышали, что пашни есть на верховье реки Булунгира. Способ обработки земли самый жалкий; занятие это ненавистно цайдамским монголам, как и всем номадам вообще. Притом же количество распаханной земли ничтожно; оно едва ли достигает сотни десятин во всем Цайдаме. Засеваются ячмень с голым зерном и в меньшем количестве пшеница; урожай бывает довольно, хороший. Хлеб идет на приготовление дзамбы для собственного пропитания. Важной статьей в этом отношении служит хармык, ягоды которого едят свежими и сушат впрок. Затем обыденную пищу составляют чай, молоко, масло и баранина; последняя, впрочем, не редкость лишь у зажиточных.
Далеко не спокойно живут цайдамские монголы. Каждогодно они подвергаются то в одном, то в другом хошуне набегам хара-тангутов с верховьев Желтой реки и голыков, также тангутского племени, обитающих на реке Мур-усу в Северном Тибете.
Те и другие разбойники слывут у цайдамцев под общим именованием «оронгын». В особенности страдает от них население Южного Цайдама. Грабители приезжают сюда обыкновенно поздней осенью, партиями в несколько десятков человек, разыскивают стойбища монголов, отнимают у них скот, хлеб и разное имущество. Для защиты от подобных набегов цайдамцы выстроили в каждом хошуне по небольшой квадратной загороди, обнесенной глиняными стенами. Подобная постройка — примитивный образчик наших крепостей — носит громкое название хырма, то есть крепость. Сюда складываются лишние пожитки и хлеб, а при нападении оронгын, если успеют их вовремя заметить, загоняется скот. Притом в каждой хырме живут поочередно человек двадцать или тридцать защитников-монголов, вооруженных саблями, пиками и изредка фитильными ружьями. Для оронгын подобная хырма с тонкими глиняными стенами сажени три высотой при длине сажен в тридцать каждого фаса составляет преграду неодолимую. Разбойники обыкновенно и не думают заниматься штурмом или осадой, но едут далее, рассчитывая захватить где-нибудь врасплох.
Конечно, не все обитатели хошуна могут воспользоваться защитой хырмы, так как оронгыны появляются обыкновенно внезапно. Поэтому монголы, кочующие вдали от хошунной хырмы, зарывают хлеб, масло и лишние пожитки в землю. Сами же при появлении разбойников прячутся в зарослях тамариска и хармыка; сюда загоняют на время и стада. Но оронгыны имеют волчье чутье и нередко разыскивают спрятанное, в особенности скот, его забирают и гонят восвояси.
- Предыдущая
- 17/43
- Следующая
