Необычайное путешествие Петьки Озорникова - Павловский Олег Порфирьевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/20
• Следующая

И Лида приводила выдержки из каких-то неизвестных «мушкетерам» книг, доказывая, что стать умным можно, только если будешь хорошо учиться, и так далее и тому подобное.

По выходе из пионерского уголка «мушкетеры» обменивались мнениями:

— С мылом промыла, до косточек!

— И в баню ходить не надо.

— А Павлик, как вареный рак, покраснел, когда она насчет ума рассуждать начала, — толкая Бориса, говорил Петька.

— И не думал краснеть! Это с тебя пот градом катился. А я даже и глазом не моргнул. Мне это как с гуся вода, — оправдывался Павлик. — Ну подумаешь, ну отчитали! Не в первый раз!

После уроков «мушкетеры» обычно собирались во дворе у Петьки и согласовывали план своих действий на предстоящий остаток дня.

Например:

Объявить войну ребятам из дома номер тридцать четыре.

Поймать кошку и, привязав к ее хвосту пару консервных банок, пустить по булыжной мостовой.

Поговорить «по душам» с Сережкой Смирновым, который наябедничал на них директору школы.

Про уроки ребята вспоминали обычно только на другой день, когда уже надо было идти в школу.

«Мушкетеры» родились и выросли в одном городе и на одной улице. Во время Великой Отечественной войны им пришлось расстаться, потому что город попал под оккупацию. Петька с мамой выехали в Караганду, Борька — в Челябинск, Павлику же не пришлось уехать. Перед вступлением в город гитлеровских войск у него тяжело заболела мать, и они не успели эвакуироваться. Но зато, когда друзья снова собрались в родном городе, — сколько было рассказов! Интереснее всех рассказывал, конечно, Павлик. Еще бы! Ведь он видел настоящих фашистов, голодал, убегал с матерью и сестрой в лес и жил у партизан.

Когда Петька с Борькой вернулись из эвакуации, они едва узнали свой город. От прекрасного Дворца Пионеров остались одни только стены, почерневшие от дыма и копоти, заваленные до половины кирпичом, металлом и мусором. На центральной улице были разрушены почти все дома. Огромный парк, в котором до войны ребята часто играли в прятки, был наполовину вырублен и весь изрыт окопами, траншеями, бомбоубежищами. Немцы сожгли здание школы, где до войны учился борькин брат — Вася. Борька гордился и хвастался своим братом. Василий Иванович вернулся с войны с двумя орденами и пятью медалями. Сейчас он работает токарем на механическом заводе. О Василии Ивановиче несколько раз писали в газете и однажды поместили даже его портрет с надписью: «В. И. Любочкин — передовик механического завода. Выполнил пятилетний план в три с половиной года». Борька вырезал из газеты этот портрет и показывал его ребятам, говоря:

— Во какой у меня брат! Впереди всех идет!

И все очень завидовали Борьке. Но пионервожатая Лида сказала ему:

— Брат-то у тебя хороший — это правда. Но вот самому-то тебе нечем похвалиться.

Борька покраснел, спрятал портрет брата и больше уже им не хвастался.

А город постепенно приобретал свой былой, довоенный вид и становился даже лучше прежнего. Снимались леса, и перед взорами жителей вставали новые, будто из-под земли выросшие, большие красивые дома.

В парке засыпали окопы и бомбоубежища, посадили деревья, построили качели, карусель, и ребята, как и раньше, играли и веселились в его тенистых аллеях. Но до Дворца Пионеров еще не добрались строители.

— Ничего, ребята, вот дома сначала восстановят и построют, чтобы людям жить можно было, а потом и за Дворец Пионеров возьмутся, — говорила вожатая Лида своим пионерам, которые очень интересовались строительством Дворца Пионеров.

В это утро Павлик долго свистел под петькиным окном, вызывая его, чтобы вместе пойти в школу. Наконец Петька показался. Он торопливо дожевывал на ходу пирожок с капустой.

— Что так долго? — спросил Павлик.

— Да вчера мать опять в школу вызывали. Когда она пришла, я уже спал. Так она мне сегодня утром мораль читала. Только что закончила. Она бы и еще говорила, но сама на работу опоздать боится.

Они постояли немного, подождали Борьку и пошли в школу.

До начала уроков оставалось еще минут пятнадцать. Настроение у Петьки было испорчено из-за разговора с матерью, и Павлик думал — чем бы развеселить приятеля? Предложил поиграть в «казаки-разбойники» — Петька отказался. Что бы еще такое придумать? Тут Борька заметил большого рыжего кота, перебегавшего школьный двор, и мгновенно у него возник целый план. За котом гонялись минут десять. Наконец изловили, загнав его между крыльцом школы и постаментом, на котором стояла бронзовая статуя пионера. Настроение у Петьки несколько поднялось. Окончательно он развеселился тогда, когда Валя Шилова, нащупав рукой в парте что-то мягкое и шевелящееся, завизжала так, что девочки, тихо сидевшие в ожидании прихода учительницы, повскакивали с мест. «Мушкетеры» же, как ни в чем не бывало, сидели, уткнув носы в тетради, и только трясущиеся от смеха плечи выдавали их.

Когда вошла Ольга Ивановна, в классе уже всё успокоилось.

Первым уроком была арифметика. Ольга Ивановна велела ребятам открыть домашние тетради и начала проверять решение заданных на дом задач. У Мити Щеглова и у «трех мушкетеров» оказались одни и те же ошибки. Ольга Ивановна попросила встать всех четырех.

— Теперь скажите, кто из вас решал, а кто списывал? — спросила учительница.

— Никто не списывал, — за всех ответил Петька.

— Почему же ошибки у вас у всех одинаковые?

Борька исподтишка показал Мите Щеглову кулак — «смотри, мол, не выдавай, что у тебя списали». Тот понимающе кивнул головой.

— Мы все вместе решали. Собрались вечером и решали, — не смутившись, соврал Петька.

— Хорошо. Иди, Озорников, к доске и расскажи, как ты решал эту задачу, — сказала Ольга Ивановна, раскрывая классный журнал.

Петька стоял у доски, а глаза его были устремлены на Митю Щеглова. Тот шевелил губами, стараясь подсказать Петьке ход решения, но Петька ничего не мог разобрать. Против его фамилии в классном журнале прибавилась еще одна двойка.

В перемену Петька твердо решил отомстить Ольге Ивановне. Следующим уроком должен был быть русский язык. Петька знал, что Ольга Ивановна будет писать на доске. И он придумал. Взяв тряпку, которой стирали с доски, и выбрав момент, когда все ученики вышли из класса, он вылил на тряпку чернила из чернильницы, стоявшей на учительском столе.

Во время урока Петька не отрывал глаз от Ольги Ивановны, рассказывающей о порядке слов в предложении. Вот она берет мел, пишет на доске несколько предложений, объясняет их, затем берет тряпку… Когда Ольга Ивановна, стерев с доски написанное, положила тряпку на место, ладонь ее правой руки оказалась вся в чернилах. Класс замер. Ольга Ивановна побледнела от обиды.

— Кто это сделал? — спросила она чуть слышно, но в классе было так тихо, что ее вопрос услышали даже сидящие на задних партах.

Класс молчал. Ольга Ивановна громче повторила вопрос. В классе стояла все та же тишина.

— Стыдно, значит, признаться? А делать гадости своей учительнице не стыдно? — дрогнувшим голосом произнесла Ольга Ивановна.

Тогда Генька Егоров, или как его называли ребята «профессор», за то, что он всегда все знал и учился только на «пятерки», повернулся и пристально посмотрел на Петьку. Тот преспокойно сидел за своей партой и не моргая смотрел на Ольгу Ивановну. Геньке показалось даже, что он чуть-чуть усмехается. Тогда Генька поднялся и громко сказал:

— Это сделал Петя Озорников.

Сорок пар глаз, за исключением двух пар — «мушкетерских» — впились в Петьку.

— Он врет! — вскочил Петька.

— Ты хорошо знаешь, что это сделал именно Петя Озорников? — спросила Ольга Ивановна Геньку.

— Да, — утвердительно кивнул головой тот. — Я зашел в класс во время перемены взять книгу и увидал, как Озорников положил тряпку на доску. Я не знал, что он вымазал ее чернилами.

• Предыдущая
• 2/20
• Следующая