Сказки Западной Африки. Живой огонь - Автор неизвестен - Страница 19
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
— Не сыграешь ли в камушки со мной, повелитель?
Согласился Ниаме. Покатились камушки по доске, круг за кругом, полился рассказ о том, как вероломная Акоко детей от матери отняла, в лес утащила, под деревом положила, как случился рядом добрый охотник, приютил, на их злато-серебро не позарился.
Услышал такое Ниаме, враз за опальной послал женой. Привезли ее, Ниаме сам ее помыл, сам в новое платье обрядил. А потом за Акоко послал. Велик был гнев Ниаме. Проклял он курицу. Отныне и во веки веков повелел он ей на небо смотреть, милости просить, прежде чем напиться. И по сей день всякий раз, когда курица пьет, она голову к небу задирает. А еще повелел всемогущий Ниаме резать кур и съедать, к малому празднику или к большому. И по сей день так ведется.
А дети его остались на небе жить, и когда их моют, золотая и серебряная пыль на землю падает. На кого попадет — тот удачлив и богат.
Боли
Совсем одряхлел Нумукэ-кузнец, ногам его становилось с каждым днем все труднее носить костлявое согбенное тело. Голова с жиденькой бородкой и остатками седых, похожих на комочки хлопка волос так и валилась на грудь.
Большого труда стоило теперь Нумукэ добрести до священного леса, чтобы полить кислым молоком и куриной кровью подножия деревьев и резных столбов, под которыми покоились души предков.
Тиени, сын старика кузнеца, был слишком молод, а потому не знал священных обычаев племени и не знал, кому следует приносить жертвы. Он даже еще не входил в хижину взрослых мужчин.
И вот старик Нумукэ в последний раз кое-как дотащился до священного леса и отнес туда тотем Боли, самый старый из тотемов кузнецов, — маленькую деревянную фигурку со скрюченными ногами, узловатыми руками, выпуклым пупком и торчащими вверх огромными, как калебасы, ушами. Нумукэ помолился тотему Боли, принес его обратно и прислонил к большому столбу, который поддерживал травяную кровлю кузницы.
Каждый день старый Нумукэ, прежде чем разжечь угли в горне, лил у скрюченных ног Боли молоко и долго молился. Он говорил:
Боли, заступись за меня
Перед теми, кто живет без огня!
Скажи им, что я ни разу
Не ослушался их приказа!
На седьмой день старик Нумукэ начал ковать в своей кузнице мотыги. Мехи раздувал юный Тиени, который уже назавтра должен был войти в хижину взрослых мужчин. И тут вдруг тень Боли превратилась в сильного юношу. Вошел юноша в кузницу и спросил:
— Не найдется ли для меня работы?
Старый Нумукэ сразу взял его в подручные. И юноша встал к мехам.
И с этого дня все, кто шел мимо кузницы, только и слышали, как быстро дышат мехи горна и как весело стучат молоты.
С рассвета до заката работал юноша и пел, и песня его возвращала силы старому кузнецу:
Бей, не жалей!
Бей, не жалей!
Бей сильней!
Вниз! Вниз!
Мехи горна вторили с тяжким вздохом:
Ух, вниз! Вниз!
Куда листья падают? Вниз!
Куда солнце уходит? Вниз!
Все Туда, вниз!
Вниз!
Мехи горна словно спрашивали:
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
И юноша им отвечал:
Все вниз!
Все вниз!
Все теряет силу!
— Ух, куда? — вопрошали мехи. — Ух, куда? И юноша им отвечал:
Все туда же, вниз!
Все туда же,
В могилу!
И каждое утро старый кузнец лил кислое молоко из маленького калебаса у подножия статуэтки Боли и возносил молитвы душам предков:
Боли, передай поклон моим предкам
И скажи им, что Нумукэ
Не ослушался их ни разу,
Всегда выполнял их волю,
Всегда выполнял их наказы.
И весь день до заката в кузнице слышался перестук молотков и молотов с наковальней, и звон щипцов, и песни юноши подмастерья.
Но вот предки наконец призвали к себе старого Нумукэ, и он ушел в иную страну. Впереди него пошли все добрые деяния кузнеца, которые каждый день его жизни видело и собирало солнце.
Тиени же вышел из хижины взрослых мужчин и отправился на восток, чтобы повидать другие земли и других мастеров.
По прошествии должного срока вернулся Тиени в отцовскую кузню и взялся за молот и клещи.
И по-прежнему с самого утра в горне багровел и трещал огонь, разбрасывая озорные искры, по-прежнему хрипели мехи, и по-прежнему весело пел молодой подмастерье, — такой же веселый и молодой, как в тот день, когда он впервые появился в старой кузнице.
Тиени заявлялся в кузню попозже и нехотя брался за молот. Но раньше чем приняться за дело, раньше чем отковать железную или медную полосу, раньше чем вытянуть золотую или серебряную нить, он каждое утро подходил к большому столбу и с размаху бил молотом по голове Боли. Бил и приговаривал:
Вот тебе, Боли кривоногий!
Вот тебе, Боли лопоухий!
Вот тебе, толстопузый!
Вот тебе, длиннорукий!
Вот тебе, вот!
И не очень-то спешил после этого приняться за дело.
Чаще всего Тиени даже не подходил к наковальне.
Юный подмастерье — все такой же юный! — один справлялся со всей работой, один выполнял все заказы. Он выполнял заказы жителей всей деревни и жителей соседних деревень, и ближних и дальних. Он изготовлял драгоценные украшения, и простые мотыги, и топоры, и узорные стремена, он ковал кинжалы, и сабли, и наконечники для стрел, все делал быстро-быстро и пел не уставая:
Вниз! Вниз!
Все теряет силу!
Все падает вниз!
А любопытные мехи пыхтели и вопрошали:
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
И юноша им отвечал:
Все туда же,
В могилу!
Кочевники-скотоводы и крестьяне-земледельцы редко ладят между собой.
Вода в колодцах для всех драгоценна, и все ее берегут. Но попробуй устеречь урожай на полях от быстроногих мальчишек, сыновей кочевников!
Да и сами кочевники-скотоводы — мавры, фула или пурони — были такими невежами, что совсем не заботились о том, что подумают о них или скажут простые земледельцы. Эти домоседы крестьяне, считали они, не видели ничего в своей жизни, кроме куч отбросов.
И однако в Кородугу, родной деревне покойного старого кузнеца Нумукэ, крестьяне всегда хорошо принимали кочевников-скотоводов, будь то мавры, фула или пурони.
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
