"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 66

Начиная войну, японские правящие круги рассчитывали добиться успеха благодаря трем чрезвычайно важным факторам в начальном периоде войны. Первый состоял в существенном ослаблении русской эскадры, миролюбиво выставившей себя под расстрел на открытом и незащищенном внешнем порт-артурском рейде. Успех, однако, оказался весьма скромным: ни один из кораблей потоплен не был, два подорванных броненосца имели все шансы быть восстановленными. Энергичными действиями С. О. Макарова эскадра быстро наращивала свою боеспособность, но его гибель 31 марта 1904 г. с броненосцем "Петропавловск" вновь придала японцам уверенности. Пассивное поведение русского командования позволило японцам овладеть морем и начать высадку десантного корпуса для захвата Порт-Артура. Они спешили использовать два других из оставшихся на их стороне факторов-низкая пропускная способность транссибирского железнодорожного пути, явно не справляющегося с экстренной доставкой военных грузов и войсковых подкреплений, и неспособность России по крайней мере в течение полугода закончить достраивавшиеся в Петербурге корабли.

Об их состоянии они были хорошо осведомлены во время предвоенного изучения русских "порядков". Случись такое чудо, что этот полугодичный срок русским удалось бы сократить в два-три раза, и скорое соединение с эскадрой мощного отряда новых кораблей сделало бы катастрофичным и положение японского флота, и высаженных под Порт-Артуром осадных сил и экспедиционного корпуса.

Судьба всего японского блицкрига решалась теперь интенсивностью работ в Петербурге и Кронштадте. Но власть этого не понимала. Все обстоятельства заставляют думать, что формула адмирала К.С. Остелецкого была применена далеко не в полную силу, и "экономия" вместе с безалаберностью МТК продолжали ощутимо тормозить работы. Не было и намека на ту отчаянную мобилизацию общества и промышленности, которую современный читатель хорошо представляет из истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Громкие мобилизационные декларации не были подтверждены резким усилением расходов на ускорение готовности кораблей. Правда, Николай И, осмотрев 3 марта 1904 г. стоявшие на Неве броненосцы "Бородино" и "Орел", в своем мало интеллектуальном дневнике удовлетворенно мог отметить "Работа кипит!". Но ни он, ни сопровождавший великий князь Михаил Александрович не проявили должной государственной мудрости – оценить действительное состояние работ.

Не явилось у них, по всей видимости, и патриотической инициативы – личными средствами помочь ускорению готовности кораблей, а может быть – в порядке августейшего показательного шефства-ввести в строй и отставленную от работ, стоящую у другого берега "Славу ". Но ни этих двоих, ни других Романовых судьба России особенно не волновала. Замечательно, что уже разворачивавшийся в те дни сбор пожертвований на усиление военного флота специально созданным Комитетом великого князя Александра Михайловича – контр-адмирала русского флота – "Славы" и не коснулся. Это было похоже на какое-то всеобщее затмение разума: люди, словно по какому-то дьявольскому сговору не замечать этот корабль, увлеченно занимались заказами явно не поспевавших на войну "минных крейсеров". Непомерно велико было самообольщение кажущейся мощи России, и даже гибель 31 марта С.О. Макарова с броненосцем "Петропавловск" не поколебала в Петербурге настроений самоуспокоенности и не заставила вспомнить о "Славе".

По словам В.П. Костенко (запись в дневнике 21 марта), попытки главного корабельного инженера С.Петербургского порта Д.В. Скворцова всемерно расширить и усилить фронт работ встретили разъяснение ГУКиС о том, что "постройка кораблей должна производиться в строгом соответствии с утвержденными планами и сметами, так как на ускорение работ не отпущено никаких новых или дополнительных кредитов, а посему никакие сверхурочные работы не могут быть допущены". А потому даже на особенно отстававшем "Орле" по состоянию на 21 марта работало лишь 300 человек. Хуже того, по мнению В.П. Костенко, с переводом в Кронштадт броненосцы были "оторваны от своих заводов и брошены на произвол судьбы у пустых стенок". И даже 11 июня на "Орле" вместо требовавшихся 1300 рабочих, удалось привлечь лишь 750 человек. Получалось так, что бюрократия, устранившись от жесткой мобилизационной организованности, все ведение войны возложила на Балтийский завод и два военных порта: Кронштадтский и Петербургский. Соответственно имевшимися у них ограниченными возможностями состояние работ к 1 июля даже на "Императоре Александре III" не было еще повсеместно 100-процентным, на "Князе Суворове" в большинстве составляло – 95-98%, на "Бородино" – 68-80%, а на "Орле" и того меньше. Обездоленная "Слава" лишь по корпусу имела готовность 99%, а по водонепроницаемости 83%, по главным магистралям и башням 47-48%. В остальных 30-45%. Лишь по мере завершения достройки избранных броненосцев начали усиливаться и работы на "Славе".

И все же, несмотря на обстановку саботажного поведения бюрократии, трудовой подвиг судостроения был велик. В считанные месяцы верфи Нового судостроения сдали флоту два броненосца, один крейсер, один транспорт с переделкой в мастерскую, а Балтийский завод – три броненосца, механизмы для четвертого броненосца "Орла", одну царскую яхту, один крейсер-яхту. И еще один броненосец,"Славу", завод, бесспорно, мог сдать вместе с ними. Огромным был объем выполненных за это время работ и решенных проблем, рассказ о которых требовал бы специального исследования и специальной книги. В предельно сжатые сроки – в несколько месяцев – удалось справиться с работами, которые в прежнее время могли тянуться годами. Из главнейших работ первых месяцев войны можно назвать завершение установки брони, башенных орудий, монтажа главных и вспомогательных механизмов, водоотливной системы, вентиляции, водопровода, замену в доке гребных винтов, заделку и заливку прикильного среза, окна в дейдвуде и завершение всех тех обширных работ по артиллерии, броне, электротехнике и приборному оснащению, которые еще 3 февраля предусматривали главные инспекторы артиллерии и минного дела. Все выполнялось по полной номенклатуре, без изъятий и отступлений от проекта. К собственно проектным работам, непосредственно засчитывавшимся в проценты готовности корабля по всем 42 пунктам их укрупненной номенклатуры добавлялись связанные с новыми заказами и издержками, вызванными испытаниями водопроницаемости корпуса и его подкрепления после доковых повреждений.

Необъяснимо долго (как не вспомнить современную теорию об "агентах влияния") решался в МТК совершенно, казалось бы, очевидный вопрос о подкреплении днищевых наборов броненосцев серии "Бородино". Если предписания об установке на "Императоре Александре III" 44 подкрепляющих угольников было дано заводу еще 27 октября 1903 г., то о "Князе Суворове" вспомнили только 4 февраля 1904 г. Подробности усиления его днища и флоров были разработаны в МТК и разъяснены Главному корабельному инженеру Балтийского завода В.Х. Оффенбергу. Они должны были позволить установить корабль в доке на тех же клетках, на которые ранее ставили "Император Александр III". Такую же работу, видимо, в строгом порядке очередности следовало осуществить и на "Славе". Коснулся ее и другой общий для серии вопрос – об управлении рулем от шпиля. Изнемогавший от бремени инициатив МТК, Балтийский завод, изучив чертежи этого устройства на всю серию типа "Бородино" (утверждены журналом от 12 января № 1), вынужден был 22 февраля разъяснять комитету, что осуществление их на "Императоре Александре III" и "Князе Суворове" в назначенные сроки готовности (к 1 июля 1904 г.) совершенно не реально. Сделать зто можно только на "Славе", установка шпиля на которой для работ еще "доступна". Признав правоту завода, МТК все же предлагал ему задуматься о более простом решении проблемы на первых двух броненосцах. Как и прежде, в Комитете не затруднялись, когда зто было удобно, перекладывать на завод собственные творческие обязанности.