Плод граната - Рампо Эдогава - Страница 3
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая
Акати говорил сбивчиво, с лихорадочным пылом и смахивал на бесноватого. Вряд ли он понимал, что говорит. Во всяком случае, подходить к нему с обычными мерками мы не могли; лицо студента было на редкость искренним, даже наивным, но никто бы не поручился, что он не лжет. Когда человек способен с такой невозмутимостью рисовать окровавленный труп, он вполне может с равным спокойствием совершить и самое тяжкое преступление. Такая мысль пришла в голову всем без исключения. Особенно настаивал на виновности Акати сам начальник участка. Студента нельзя отпускать домой, его следует посадить в камеру предварительного заключения, считал он.
Прошло два дня. Мы, словно ищейки, обнюхали и обшарили каждый сантиметр пола лачуги и участка вокруг нее, но, как это нередко описывают в детективных романах, не нашли ничего, ни единой улики — ни сосуда из — под кислоты, ни отпечатков пальцев, ни следов ног. Мы опросили окрестных жителей — но самый ближайший дом отстоял от лачуги на полкилометра. Так что и это не дало искомого результата. Мало того, чем дольше мы допрашивали главного подозреваемого, тем бессвязнее и безумнее становились его речи. Но самым щекотливым моментом было то, что о пострадавшем мы по-прежнему ничего не знали. Как я уже говорил, изуродованное лицо напоминало растрескавшийся гранат с обнажившейся алой мякотью — так что черты его стали совершенно неразличимы, а на теле особых примет не имелось; единственную надежду мы возлагали на его авасэ.
Первым делом мы вызвали хозяина парикмахерской, у которого проживал Акати, и показали ему кимоно — однако он только плечами пожал. Соседи тоже не смогли сказать ничего определенного, и следствие зашло в тупик.
Однако дня через два самым неожиданным образом все прояснилось. Убитый оказался разорившимся владельцем процветавшей ранее фирмы.
...Далее все пойдет, как в настоящем детективном романе.
3
В тот вечер у нас проводилось рабочее совещание, и я задержался в участке допоздна. В восемь часов раздался телефонный звонок. Звонила некая Кинуё Тани-мура. «Мне нужно срочно переговорить с вами об одном деле, — сказала она. — Не могли бы вы заглянуть ко мне? Это связано с убийством при помощи серной кислоты... Только прошу вас, никому пока ничего не говорите. Умоляю, поторопитесь!»
Голос в трубке был встревоженный, срывающийся. Я понял, что женщина чем-то взволнована.
Может быть, вы слыхали о кондитерском магазине «Танимура», торговавшем знаменитыми «барсучьими мандзю», которыми издревле славится Нагоя? Это старинная, очень известная фирма. В Нагое магазин «Танимура» знает каждый ребенок.
Что ни говори, чудное название для пирожков с фасолевой начинкой, однако с ним связана долгая история, уводящая в далекие времена, да и горожане настолько привыкли к нему, что уже не задумывались над смыслом... Я был на дружеской ноге с тогдашним хозяином заведения — Манъуэмоном. Манъуэмон — старинное родовое имя семьи Танимура, передававшееся из поколения в поколение, и, хотя сразу же воображаешь себе дряхлого, немощного старика, тот Манъуэмон был мужчина в расцвете лет, блестяще образованный, с острым, гибким умом. Я очень любил читать, и мы частенько беседовали о книгах, но особенно жаркие споры разгорались у нас вокруг вопросов теории детективного жанра... Так вот, эта Кинуё Танимура была молодой и красивой женой Манъуэмона.
Само собой, я не мог оставить ее звонок без ответа. Измыслив какой-то пустяковый предлог, я ушел с совещания и помчался в дом Танимуры. Кондитерская располагалась на центральной улице Нагой, в старинном, напоминавшем амбар здании, и являлась своего рода достопримечательностью города, но жила семья Танимура в пригороде, далеко от магазина. Пока я бежал от полицейского участка по неосвещенным улицам, неожиданно мне в голову пришла мысль, что от лачуги, где произошло убийство, до дома Танимуры просто рукой подать. Мое открытие наполнило новым смыслом наш разговор с Кинуё Танимурой.
Дверь мне открыла сама Кинуё-сан, и я не смог скрыть своего изумления: обычно розовое лицо было бледным до синевы; ее била нервная дрожь, а увидев меня, она дала волю слезам. Кинуё-сан уповала на нашу встречу, как на спасительную соломинку. Из ее сбивчивых объяснений постепенно удалось понять следующее.
Муж, — то есть Манъуэмон Танимура — пропал без вести. Это случилось наутро после убийства. В тот день Манъуэмон сел на первый же поезд, отправлявшийся часов в пять утра, и срочно выехал в Токио — чтобы обговорить детали создания нового акционерного общества с директором сахарорафинадной токийской фирмы М. В ту пору экспрессы еще не ходили, и, чтобы попасть в Токио к обеду, нужно было выехать затемно. Должен сразу оговориться, что ночь перед отъездом Манъуэмон провел дома, вместе с Кинуё-сан. Весь предыдущий день он готовил документацию и засиделся за работой у себя в кабинете допоздна...
Итак, он уехал. Однако вечером Кинуё-сан позвонили из Токио, из фирмы М., справиться, выехал ли ее супруг, так как в назначенный час он не явился, и спросили, что случилось. Дело не терпело отлагательств, в фирме Танимуру ждали, и Кинуё изумленно ответила, что муж выехал в Токио первым утренним поездом и не собирался никуда заезжать по пути. Но служащий фирмы возразил, что в их гостинице господин Танимура не появлялся, в другой отель он вряд ли поехал, так что все крайне странно... На этом телефонная связь неожиданно оборвалась.
Весь следующий день, то есть до самого моего прихода, Кинуё куда только не звонила — в фирму М., в отели, друзьям, клиентам в Сидзуоке, словом, куда только можно, но никто ничего сказать ей не мог. И вот уже двое суток нет никаких вестей. Если бы не тот ужасный случай, она бы не особенно беспокоилась, но... Ведь это произошло как раз накануне, и ей как-то не по себе...
Кинуё-сан явно что-то недоговаривала.
«Ужасный случай» — конечно же, убийство с применением кислоты. Выходит, Кинуё-сан может знать, кто убитый? Я осторожно осведомился об этом и получил неожиданно четкий ответ:
— Разумеется. Я сразу же догадалась, как только раскрыла вечерний выпуск газеты. Но мне стало так страшно, что я не решилась сообщить в полицию...
— Кто он? — нетерпеливо спросил я. — Кто убитый?
— Видите ли, это один наш старинный конкурент... — Кинуё-сан замялась. — Владелец кондитерской, Сойти Ко-тоно. В газетах писали, как он одет, так что... Но у меня есть еще более веское доказательство.
И тут я все понял. Кинуё-сан не сообщила в полицию о личности пострадавшего и не заявила об исчезновении мужа по одной и той же причине: ее терзало ужасное подозрение.
В то время в Нагое были две конкурирующие кондитерские, производившие одинаковую продукцию — пресловутые «барсучьи мандзю»; кондитерские стояли бок о бок на центральной улице Т. Одна принадлежала моему приятелю Танимуре — мужу Кинуё-сан, другая — убитому, Сойти Котоно. Обе фирмы существовали более века, и вражда их тянулась со стародавних времен, на протяжении нескольких поколений; которое из семейств основало дело, не знал даже я, во всяком случае, и в том, и в другом магазине над входом висели золоченые вывески: "Настоящие «барсучьи ман-дзю», и каждая фирма отстаивала свое право на первенство. Вряд ли нужно говорить, что соперничество их протекало не всегда мирно. Вражда принимала порой такие масштабы и формы, что и по сей день живы предания о «пирожковой» войне. Люди Котоно скрытно проникали в кондитерскую Танимуры и подсыпали песок в его мандзю, клан Танимура заказывал в храмах молебны о разорении Котоно. В городе временами происходили настоящие битвы, во время которых кровь лилась рекой, предки Манъуэмона, как самураи, обнажали мечи против предков Сойти Котоно... В общем, всего не расскажешь, но ненависть, взращенная поколениями, горела в крови Манъуэмона и Сойти. Дело уже не ограничивалось пирожками.
В детстве они ходили в одну и ту же школу, хотя учились в разных классах; стоило им столкнуться по дороге или на школьном дворе, как начиналась ожесточенная драка, нередко до крови. В разные годы их жизни вражда принимала различные формы, но не угасала, и по суровым законам кармы им суждено было противоборствовать даже в любви. Танимура и Котоно боролись за сердце одной и той же красавицы. После многих перипетий сердце ее склонилось к Манъуэмону, так что битву на сей раз выиграл род Танимура и три года назад сыграли пышную свадьбу. Невесту звали Кинуё-сан.
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая
